Книга Пилюли от бабьей дури - Татьяна Веденская

Но когда-то, давным-давно, когда деревья, как говорится, были большими, а Ирма, соответственно, маленькой, она тоже мечтала о любви. И верила тому, что написано в книжках. А в книжках было сказано, что немало на свете происходит чудес. И на всякую страшненькую Джейн Эйр найдется свой сэр Рочестер. Найдется, влюбится без памяти, при необходимости спалит безжалостно собственную законную супругу и женится, чтобы остаток дней любоваться красотами души своей избранницы. Ну и, какими-никакими, внешними достоинствами тоже. Разные же бывают у мужчин вкусы. А вдруг есть и такой, кто просто тащится от невысоких ширококостных блондинок с большими ладонями? Голубоглазых к тому же.

Впервые Ирма влюбилась лет в девятнадцать. В милого, хоть и маловыразительного парнишку с другого факультета. Познакомились они на вечеринке. Ее туда пригласили в качестве недостающей подружки, естественно. Дело, как говорится, молодое, с портвейном да новыми дисками «Суперденс». Все располагало к любви, тем более что в непонятно чьей трехкомнатной квартире места хватило для всех.

– А ты ничего! – сказал однокурсник после «этого самого», произошедшего на раскладном диване в маленькой комнатке окнами на заросли берез. В этот момент Ирма решила, что он – ее судьба. По крайней мере, никаких других все равно же не было.

– Ты самый лучший! – ответила она и, как по писаному, была и сговорчивой, и покорной. И не навязывалась, не жаловалась, если «ее любимый» не звонил неделями. В конце концов, он тоже был студентом, был занят, зубрил, писал курсовую. Они встречались месяца три. То есть, скорее всего, сам виновник Ирминой страсти не отдавал себе отчета в том, что они встречались. Ну, перепихнулись разок-другой (восемь раз, если быть уж совсем точной), ну целовались в коридорах института. С кем не бывает. О том, что в Ирминых мечтах он давно уже занял не только место ее мужа, но и отца их троих детей, что они купили домик на Селигере и жгут костер, сидя на берегу на фоне заката, он, естественно, ничего не знал. И не чуял никакой беды, обнимаясь в институте с другой девушкой, с которой действительно хотел обниматься.

– Ты что, меня бросаешь? – распахнула голубые, полные слез глаза Ирма, когда застала избранника в объятиях этой будущей агрономши с длинными ногами, в замусоленном халате поверх мини-юбки. Избранник даже не сразу понял, о чем она говорит.

– Я… ну… – бормотал он, а Девица в Халате хохотала и спрашивала, кто этот милый хоббит.

Ирма ушла, в себя приходила долго. Скандинавский темперамент давал себя знать. Она прикипала к людям сразу и надолго, отдирала себя с кровью. За тех, кого она любила, кого считала своими, могла и в огонь, и в воду. А вот забыть кого-то и жить дальше – это была проблема. Так что она решила вообще завязать с любовью. Ну, или хотя бы отложить на неопределенный срок романтические страсти, замужество и трех детей. Замужество – это для экстренных случаев, когда без него уж совсем никак.

В ее сознании образ будущего мужа как-то сам собой видоизменился, трансформировавшись из сэра Рочестера в небольшой дизельный комбайн для мелких фермерских хозяйств. Она хотела такой для своих огородных нужд, он был бы весьма полезен, хоть и возни с ним много. Но денег и возможностей приобрести такой комбайн как-то не подворачивалось, да и проще было на самом деле копать по старинке, лопатой и своими собственными руками. Так что Ирма прекрасно обходилась без мужа и без любви.

Второй раз Ирма решилась на такой эксперимент, как личная жизнь, когда ей было около двадцати двух лет, то есть примерно через три года после того, как первый эксперимент потерпел крах. Что ни говори, а трудно уж совсем не мечтать о сказке. И вот мечта сбылась, причем буквально посреди белого дня. Сказка пришла в Ирмину жизнь, правда, ненадолго.

Принца звали Тима, что, видимо, расширялось до Тимофея, лет ему было за тридцать. Да что там, сильно за тридцать. Красивым особенно он не был, к тому же за тридцать с сильно лишним пообтрепался. Одет был тоже так себе, но зато был веселым, бесшабашным, обаятельным и умел говорить слова. Они познакомились на улице. Да, конечно, все знают, что на улице знакомиться нехорошо. И в метро нехорошо, но знакомятся же. То и дело слышишь о счастливых парах, познакомившихся в метро. И на улице, и в подземном переходе, и в троллейбусе.

Тима спросил у Ирмы, как пройти к гостинице «Украина», но этим не ограничился. Остановил ее, бегущую по своим делам, разговорился. Жаловался, что в Москве чувствует себя совсем потерявшимся. Все шумят, бегут, грубые какие-то. Милиция набрасывается на каждом углу. Подозревает его в принадлежности к национальным меньшинствам, видимо, из-за щетины. А он приехал в Москву по делам из Владимира. Что-то связанное со строительством. Дела все сделал и решил погулять, а теперь заблудился. Хотя все к лучшему. Как знал, что встретит такое чудо.

– У таких, как ты, Ирма, все скрыто вот здесь, внутри. Эти дураки просто не умеют замечать истинной красоты.

– Шутишь? А ты, значит, умеешь? – передернула плечами Ирма, но сладкий яд лился в уши без сопротивления и преград, заполняя собой все пустоты, обволакивая нежной, но непроницаемой пленкой. Они гуляли с Тимой по городу, держались за руки. Он слушал ее рассказы о жизни, смеялся над ее резкими, такими бескомпромиссными суждениями по любым вопросам.

– Ты – человек цельный, – говорил он. – Как же я жил без тебя все это время?

– Наверное, не без удовольствия, – шутила она.

С ним она моментально почувствовала себя умной, опытной, знающей. Он уважал ее, интересовался ее мнением. И вообще, он был проще других, ее, что называется, поля ягода, к тому же из другого города.

– А когда же обратно? – полюбопытствовала Ирма, чувствуя, что за прошедшие часы они стали по-настоящему близки. Да-да, как это ни смешно, а чувствовала она именно это. Снова перед ней стояла ее судьба.

– Поезд завтра вечером. Но… я даже не представляю, как уеду без тебя. Я влюбился! – улыбнулся он широкой, добродушной, безобидной улыбкой.

Так личная жизнь случилась с Ирмой прямо в первый (он же последний) день знакомства с Тимой, который для нее остался просто Тимой навсегда – без фамилии и отчества, в номере гостиницы «Украина», где не работал душ, зато из окна была видна практически вся Москва.

О том, что произошло дальше, после неуклюже-жарких объятий на неудобной одноместной кровати, Ирма предпочитала не вспоминать никогда. Как они с Тимой, счастливые, как два подростка, оставшиеся вдвоем в родительской квартире на все выходные, вышли из гостиницы обратно, на теплые вечерние улицы города. Как целовались на Арбате, ели хот-доги на Бульварном кольце, а потом… Тима сказал, что ему надо зайти на минуточку в какой-то дом, забрать сверток и попросил Ирму подождать его. Устроил ее поудобнее на лавочке напротив памятника Гоголю и отошел буквально на пять минуток. Боже мой, какая буря чувств заливала Ирму с головой даже сейчас, по прошествии почти семи лет. А тогда она просто потерялась на этой самой лавочке.

– Простите, который час? – спрашивала она прохожих, не вставая с лавочки.