Книга Мансарда для влюбленных - Алина Кускова

Шла мимо, случайно заглянула в дом, калитка открыта, входная дверь тоже нараспашку, заходите все подряд, она и зашла. Не первый раз, между прочим.

Оля прошла в большую светлую комнату и остановилась у дивана. Никто на нем не спал. И не трудился за мольбертом. Баланчина, судя по всему, действительно не было дома. Видно, отправился провожать Музу, а Ольга этого просто не заметила. Да и когда ей было замечать, если во дворе разыгралось жуткое действо с буйными итальянцами и такой же темпераментной Анжелой.

Она остановилась возле одной картины, висевшей над диваном. Опушка, та самая, на которой ей так нравилось отдыхать. Только не обычная, залитая солнцем и утыканная ромашками. А такая, какая бывает только в сказках, когда из сумрака леса на опушку выскакивает волк, хватает царевну и увозит к злому царю.

Царевна – это Оля Муравьева. Злой царь… Кто же у нас злой царь? Баланчин? Нет, все-таки он добрый.

– Прекрасный пейзаж, не правда ли?

Позади нее раздался глухой женский голос, Оля вздрогнула от неожиданности и обернулась.

В комнату тихо вошла Муза, она остановилась рядом с Олей и уставилась на картину с опушкой.

– Я всегда говорила, что у него весьма прилично получаются пейзажи, – она отошла к окну, распахнула его и полезла в сумочку за сигаретой. – И он всегда меня слушал. – Она прикурила и глубоко затянулась. – До некоторых пор, пока не встретил тебя, милочка. Уж, не знаю, чем ты его прельстила. – Она презрительно скользнула глазами по Олиной фигуре. – И не могу понять, чем ты его заинтересовала? Прекрасная пастушка.

Муза криво улыбнулась и выпустила дым в окно. Было очевидно, что разговор ей удается с трудом, голос дрожал.

– Нет, не подумай только, что в завоевании его сердца чисто твоя победа. Нет, Баланчин был к этому готов, дни и ночи проводя в богом забытой деревеньке. Ему только требовался подходящий момент для того, чтобы сменить музу. – Она ненадолго замолчала и продолжила: – Игра слов: муза и Муза. Смешно, вот только хочется плакать. Они, – Муза кивнула на картины, – творческие натуры, склонные менять обстановку, жен, ангелов-хранителей…

– Дмитрию Аркадьевичу всегда нравилось в деревне, – тихо сказала Ольга.

– Ну, – растянула губы в неестественной улыбке Муза, – тогда это его единственное постоянство. В остальном, смею тебя уверить, дорогуша, Дмитрий Аркадьевич жутко непостоянен. Не считай, что тебе чертовски повезло. С ним не оберешься хлопот. К тому же к нормальной жизни он совершенно не приспособлен. Я буду поддерживать с ним деловые отношения, а тащить воз личных забот придется тебе. Я этот воз вчера решительно сбросила. Он еще не сделал предложение руки сердца? Вижу, что нет, но это не за горами. Притащит букет банальных роз, скажет что-то обычное в пушкинском стиле: «Я встретил Вас, и все былое…» – опустится на одно колено.

Она махнула рукой и затушила сигарету о подоконник.

– Не интересно. Я даже не останусь, чтобы на все это посмотреть. Прощай, милочка. Или, если ты примешь его предложение, то до скорого свидания. Вероятно, хоть тебя он послушает и переедет в столицу.

Муза подскочила к Ольге и чмокнула ее в щеку. Вернее, она чмокнула воздух возле ее щеки.

– Всего вам хорошего, – бросила она на прощание и ушла из светлой комнаты.

Ольга постаралась взять себя в руки, быстрый разговор немного выбил ее из колеи. Значит, Баланчин все рассказал своей Музе, которая теперь не его муза, а просто арт-директор, или как они там еще называются. Это несколько радует, но куда он делся сам? Поехал в город за розами, потому что оборвал весь свой палисадник? Она подошла к окну и проводила взглядом Музу, усаживающуюся в автомобиль. Муза довольно радостно помахала ей рукой и поехала, поднимая колесами дорожную пыль.

«Странная женщина, – подумала Ольга, – двойственная натура. Видно, как она не хочет отпускать художника и одновременно радуется своей свободе». Художник. Где же он?

Она направилась к двери и случайно задела накрытый белой простыней мольберт. Простыня съехала и обнажила все, что было тщательно скрыто. Оля опешила, сразу узнав в портрете саму себя. Она автоматически, не отнимая глаз от изображенного совершенства, подняла простыню и прижала ее к груди.

– Обалдеть, – прошептала Ольга одними губами, – но я не такая светлая, чистая, нежная. Я вообще не мягкая и пушистая! Он принимает меня за другую, за ангела, за музу… Я теперь его муза?! Тогда мне нужно стать мягкой и пушистой. Буду пушистой, точно. Пусть только он подойдет и попробует меня поцеловать. Пусть только подойдет с розами и Пушкиным. Пусть это будет банально! Раз я пушистая, то на все заранее соглашусь.

– Куда пошла, рогатая скотина?! – Оля услышала до боли знакомый голос Баланчина. Или это все-таки был Земляникин? Она бросила простынь и ринулась к окну.

Открывшийся вид поражал своей непредсказуемостью и карикатурным изображением российской действительности. На такое мог быть способен только неординарный человек, и он шел по деревенской улице в холщовых штанах и толстовке на босу грудь, кстати, ноги у него тоже были босые. В руках неординарная личность держала кнут пастуха Земляникина и погоняла им трех облезлых коров.

– Куда пошла, скотина рогатая? – вопрошал Дмитрий Аркадьевич Баланчин у Марфушки, которая с недоумением оборачивалась и возмущенно фыркала, как заправская собака.

– Баланчин! – Ольга не сдержала возгласа изумления.

– Да-с, – он поднял голову в сторону мансарды и нисколько не удивился, увидев в окне Ольгу. – Это я. В некотором роде. Надеюсь, в таком облике я нравлюсь тебе, Оленька, гораздо больше? Только представь, ревнивый философ ни за что не хотел отдавать свое потрепанное стадо! Пришлось привязать его к березе. Ты попроси Пелагею сбегать через часок и отвязать его, я боюсь, что на солнцепеке у березы он даст дуба. Надеюсь, часа нам хватит для того, чтобы разобраться в запутанных отношениях, или ты предпочитаешь запутать их еще больше? Имей в виду, я решился проколоть колеса твоего автомобиля, если ты соберешься уезжать. Финита ля комедия! Последнее действие под занавес с выходом!

– Проколоть колеса моего автомобиля? – закипала Ольга. – Спокойно, – уже тише она сказала себе, – я должна быть мягкой и пушистой. – И крикнула Баланчину: – Это единственное намерение или есть еще?

– Есть! – обрадовался тот и, словно заправский фокусник, вытащил из-за спины букет полевых цветов, – я намереваюсь сделать тебе предложение руки и сердца. Потому что тебя люблю! Слышите, люди, я ее люблю! Сейчас я оседлаю корову, за неимением коня, и доберусь до терема с прекрасной царевной.

– Оставь животных в покое и поднимайся! – засмеялась Оля, заметив, что букет выглядел несколько обглоданным. Пока Баланчин всю дорогу прятал его за спиной, одна из коров им постоянно лакомилась.

– Ты принимаешь меня таким?! – Баланчин гордо выставил вперед босую ногу.

– А ты?! – И Ольга скорчила недовольную физиономию.