Книга Воровка. Игра обстоятельств - Марина Милованова

Возница как-то неопределенно качнул головой, не отвечая ни да, ни нет. Понимая, что следующего прохожего или проезжего я могу прождать до самого вечера, если не до завтрашнего дня, я смело ухватилась за борт и полезла в телегу. В конце концов, не захочет меня везти — скажет об этом более явственно. К счастью, мужичок не кинулся ко мне с воплями и не попытался ссадить с телеги. Лишь тихо понукнул лошадку, и от толчка я свалилась на спину.

Лежать в душистом сене было удобно, над головой, высоко в небе, плыли грозовые облака, так и не пролившиеся на землю дождем, а во рту стоял привкус спелой земляники. В целом, если не считать ноющей в сердце тоски, сейчас я была вполне довольна жизнью. Мужичок молчал, не приставая с разговорами, лошадка неторопливо постукивала подковами, а я размышляла о том, что теперь, без магических способностей, неизвестно, на какой срок затянется мое возвращение домой.

С одной стороны, не отправься я вдогонку за незнакомым мне Шассом, была бы сейчас дома, а не черт знает где. С другой стороны, вполне возможно, что с помощью этой самой книги жрец уже успел натворить всяких гадостей за время моего пребывания в Серых горах и Нижнем мире, и теперь мне придется не только книгу забирать, но и расхлебывать эти самые гадости. Но по-другому, к сожалению, нельзя.

Телегу мерно покачивало, и я не заметила, как уснула, правда без всяких снов, но впервые за долгое время.

Проснулась от очередного толчка. Раскрыв глаза, увидела, что уже стемнело, а телега стоит неподвижно на дороге.

Заснул, что ли, мужичок?

Спрыгнув с сена, подошла к вознице и, увидев, что тот неподвижно сидит на краю телеги, свесив голову на грудь, хотела было тронуть его за рукав, чтобы разбудить, но внезапно слова застряли в горле, а я отказывалась поверить своим глазам.

Штаны и рубаха были на месте. Шляпа тоже. Вот только держалось это все на какой-то черной, шевелящейся массе, издававшей глухое жужжание и даже отдаленно не напоминавшей человека. Пришлось зажать себе рот ладонями, чтобы не закричать. Чувствуя, как от страха подкашиваются ноги, я огляделась. Вместо лошади в упряжке стоял лошадиный скелет, тускло белеющий в лунном свете, и вокруг не было ни души.

Мною овладело отчаяние. В неизвестном месте, в темноте, без магии и в полном одиночестве, рядом с невесть когда почившими мертвецами, я сейчас готова была в прямом смысле завыть от ужаса и бежать без оглядки как можно дальше. Останавливало лишь понимание того, что подобным образом проблемы не только не решатся, но уж точно прибавятся.

ГЛАВА 2

В этом мире обмана и фальши

Я стремлюсь к непорочному свету.

Но чем ближе я, тем он лишь дальше,

Оставляя мольбы без ответа.

Я бегу, но немеет дыханье,

Замирает на выдохе сердце.

И слабеют душа и сознанье,

Застывают, не в силах согреться.

Когда приступ паники прошел, я смогла взять себя в руки и стала тихо пятиться от телеги. Внезапно шляпа бывшего возницы съехала, упав на землю, а в ночное небо взметнулись тучи мух. Теперь понятно, почему масса жужжала, непонятно только, откуда она взялась ночью и почему затронула только мужичка с животиной, а меня словно не заметила.

Увы, ответа никто не мог дать. Возницы больше не было, лишь опустевшая одежда осталась бесформенно лежать на сене.

Чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, я понеслась по дороге, задыхаясь от ужаса и совершенно не соображая, куда именно бегу. Хотелось одного — быть как можно дальше от этого страшного, а главное, непонятного места.

Лишь когда повозка совсем скрылась из виду, я перешла на шаг. Особенно пугали даже не происходящие вокруг странности (к виду мертвецов разной степени разложения за время работы я почти привыкла), а собственная уязвимость и беззащитность. Кинжал у меня отобрали тизарры, а Хаос Нижнего мира — магию. Попадись сейчас, к примеру, тот же волк, защититься от него я никак не сумею.

Полная луна, одиноко висевшая в густой черноте ночного неба, равнодушно взирала на меня с высоты. Мне же совершенно некстати вспомнились мои ночные прогулки по крышам, освещаемые этой же самой луной. Неужели этого никогда больше не повториться?

Нет, разумеется, никто не сможет помешать мне забираться на чердак княжеского дворца, а оттуда на крышу и, сидя на черепице, любоваться ночным светилом. Вот только больше не будет того ощущения полной свободы и независимости, которое дарила мне магия. Ощущения уверенности в том, что я могу справиться практически с любой ситуацией.

Но смогу ли я жить жизнью обычного человека? Смогу ли стать такой, как все, и не стану ли тосковать по утерянным магическим способностям? Ответа на этот вопрос я пока не знаю. И, честно говоря, боюсь себе его задавать.

Окунувшись в невеселые рассуждения, я несколько отвлеклась от страха и от окружающей действительности, поэтому не заметила, как свернула с дороги. Очнулась лишь тогда, когда почти уперлась в невысокую ограду, а точнее, в покосившиеся ее остатки, за которыми мрачно темнело с десяток домов.

Меня не остановили ни обшарпанные стены, ни дыры в крышах, ни чернеющие провалы окон и дверей. Я была твердо уверена в том, что в любом случае здесь буду себя чувствовать куда более защищенной, чем под открытым небом. Поэтому, не сомневаясь ни секунды, обогнула дырявую изгородь и направилась к домам, намереваясь провести здесь остаток ночи.

После недолгих поисков мне все же удалось найти наиболее сохранившийся дом. На нем даже крыша была на удивление целой. Во всяком случае, небо сквозь прорехи не проглядывало, а на полу нашлось место без щелей и вывороченных досок. Кое-как распинав ногами мусор по углам, я без сил опустилась на пол и прислонилась к стене, не забывая коситься на пустой проем окна. На случай «теплого приема» незваных гостей мною были заготовлены вилы, обнаруженные в одном из домов среди кучи хлама. Пусть ржавые и без одного зубца, но они придавали мне чувство уверенности.

Вот так, сжимая вилы в руках и подобравшись, чтобы в любой момент быстро вскочить на ноги, я вытаращилась во все глаза на окно и провела таким образом большую часть ночи. Но к рассвету мои силы все же малодушно покинули меня, поскольку от напряжения я перешла в то бесславное состояние, когда вероятная даже близкая опасность воспринимается с абсолютным тупым равнодушием.

Не выпуская свое грозное ржавое оружие из рук, я попросту свалилась на бок и уснула, чудом не напоровшись на вилы.

Учитывая напряжение последних часов, сон приснился, мягко говоря, неприятный: словно я попала в какое-то болото, из которого не могу выбраться. Вроде как тону, но страха нет совершенно, хотя черная жижа засосала уже по пояс. Но она спокойна, и я спокойна. Словно примериваемся друг к другу, кто кого. Только запах мешает — отвратительное зловоние, полное ядовитых паров, заставляет морщиться и сдерживать дыхание. Но надолго такой тактики не хватает и мне снова приходится вдыхать полной грудью, отравляя себя болотным ядом. Вдобавок ко всему что-то стало колоть меня в бок, причем довольно болезненно.