Книга Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

Выдвигалось три версии столь непредсказуемого поведения румын. Возможно, когда они первоначально дали разрешение на пересечение границы, то не предполагали, что русских будет более 10 тысяч, да еще с громадным обозом, и срочно передумали. Возможно так же, генерал Васильев с полковниками Стесселем и Антоновым во время переговоров проявили несговорчивость, не выполнили обычного в международных правилах требования о полном разоружении. Они высокомерно считали, что выполнение этого требования несовместимо с достоинством Добровольческой армии. Возможно также, в Аккерман из Бухареста пришло распоряжение ни под каким видом не пропускать русских через границу. Между тем обстановка усложнилась еще больше. Стало известно, что красные части уже находятся в 20 километрах выше Овидеополя и захватили село Маяки на Днестре. Ситуация складывалась критическая — все оказались прижатыми к румынской границе, а преодолеть ее нет никакой возможности.

После долгих совещаний было принято, пожалуй, единственно верное в этих условиях решение — во что бы то ни стало всем пробиваться вдоль Днестра на север и где-нибудь в Подольской губернии соединиться с польскими или украинскими войсками. Может быть все так бы и получилось, если бы под командованием генерала Васильева находились только строевые и боеспособные части, однако это был по сути дела обоз, растянувшийся на 12 километров. Подсчет показал, что из боеспособных можно было набрать отряд численностью до 3 000 человек, но этот отряд составили бы различные автономные, плохо управляемые подразделения, претендующие на самостоятельность. Был, например, отряд кадет, отряд Кременчугской городской стражи, отряд «Союза возрождения России», которым командовал известный В.В. Шульгин, и др.

Тем не менее, вся эта разнородная масса 13 февраля двинулась в путь, но не успела колонна пройти и 15 верст, как ее обстреляли красноармейцы. На этот раз все обошлось благополучно, нападение отбили, и движение было продолжено. В пути обходили стороной все деревни с русским населением, считая, что они поддерживают красных, и, наоборот, держались поближе к часто встречающимся в этих краях немецким колониям, враждебно относящимся к большевикам. Двигались почти без остановок день и ночь, без пищи, жажду утоляли снегом. В немецкой колонии Кандель колонна вторично встретилась с противником. На этот раз все было гораздо серьезнее. Красные, видно, готовили в этом месте ловушку, и, когда колонна вошла в населенный пункт и люди стали располагаться по теплым домам колонистов, красноармейцы окружили ее со всех сторон и открыли артиллерийский огонь. Разведки в колонне практически не было, и красные смогли незаметно приблизиться к населенному пункту, а потом пустили кавалерию. Началась паника, которая слегка улеглась только после того, как наспех сформированные подразделения пошли в контратаку, отбили нападение и даже заняли соседнюю колонию Зельч, захватив у красных несколько пулеметов. Но все понимали, что это временный успех.

Колонна находилась всего в 10 верстах от железной дороги Раздельная — Тирасполь, и вскоре местные жители сообщили белым, что красные подвозят из Одессы подкрепления и держат наготове бронепоезда. Было ясно, что с такой массой беженцев, состоящих из большого количества женщин, детей, раненых и больных, пробиться сквозь сужающееся кольцо красных войск не удастся. Оставалось два выхода: бросить на произвол судьбы беженцев, а всем, кто способен держать оружие, с боем прорываться в том же направлении или же сделать еще одну попытку и уйти в Румынию. Выбрали второй вариант — переходить Днестр. В ночь на 16 февраля Овидеопольский отряд покинул Кандель и, сменив направление, утром начал переправу.

В этом месте Днестр не очень широк, но его берега сильно заболочены, и эти плавни тянутся на шесть и более верст. В то время они представляли из себя заросли вмерзшего в лед камыша. Чтобы сократить обоз, генерал Васильев приказал беженцам бросить почти все, взять только то, что каждый мог унести на себе, а повозки брать лишь те, на которых были больные и раненые. Трудно себе представить, столько добра стало легкой добычей местных мужиков, которые уже шли за обозом, периодически грабя отставших.

Направление держали на бессарабское село Раскаяц, находящееся на противоположном берегу. В те дни там была расквартирована пулеметная команда 111 батальона 32 румынского полка. Генерал Васильев лично съездил туда для переговоров. Вначале румыны отказались пропускать русских, но когда генерал обрисовал ситуацию, в которой находятся его люди, и добавил, что им ничего не остается, кроме как с боем прорываться через границу, разрешили до выяснения обстоятельств переправиться и заночевать в селе. Тем не менее, когда беженцы и войска переправлялись, румыны периодически обстреливали колонну. Только с наступлением темноты стрельба была прекращена.

Для ночевки русским было отведено всего 50 самых бедных крестьянских изб этого огромного села. Выходить за его пределы категорически запрещалось. В полубессознательном состоянии люди, словно тени, двигались через Днестр. Изб для размещения, разумеется, не хватило, и большинство на ночь снова остались без крова над головой. Спасали только скирды кукурузы. Уже ночью румыны предъявили генералу Васильеву ультиматум — с утра всем покинуть село и вернуться на русский берег. В течение ночи периодически несколько раз начинался пулеметный огонь. Пули попадали в хаты и окна, где мертвым сном спали переутомившиеся люди. К утру стрельба значительно усилилась. Становилось ясным, что румыны сознательно обстреливали расположившихся на ночлег русских, чтобы держать их в постепенном страхе. Одна из пуль пробила окно и попала в печь в помещении, где отдыхал полковник Стессель. С утра люди, узнав об ультиматуме, переполошились, уходить никто не хотел, да и командование по сути дела уже сложило с себя все обязанности, предоставив людям самим решать свою судьбу.

Так как к 8 утра ультимативные требования не были выполнены, румынские солдаты установили на окружающих деревню высотах и виноградниках 14 пулеметов и открыли ожесточенный огонь. Стреляли не в воздух, а по каждому, кого видели на улицах. Сперва все попрятались, а потом опасаясь, что солдаты войдут в деревню и всех перестреляют, обезумевшей толпой в ужасе бросились на гать, по которой накануне пришли в Раскаяц. В многотысячной толпе все перемешалось. Теперь это была огромная, обезумевшая масса мужчин, женщин и детей. Вместе с ними бежали лошади с навьюченными остатками пожитков беженцев, неслись повозки с тифозно-больными и отдельные всадники. В воздухе стоял сплошной крик, плачь детей, стоны раненых, и треск румынских пулеметов, большинство находились в состоянии настоящей истерики. Деревня была почти полностью очищена от русских, на улицах остались убитые и раненые, сколько их было, никто не знал, пулеметчики не подпускали даже тех, кто хотел помочь получившим ранения.

Вернувшихся на русский берег людей ожидали новые испытания. Там в зарослях камыша многие попали в руки банды грабителей, которые сначала обирали до нитки, а потом приканчивали их топорами. Другие стали легкой добычей красноармейцев. «Многие, осознав всю безвыходность своего положения, — вспоминает Ф. Штейнман, — тут же кончали самоубийством. Так, например, застрелился на глазах своей жены полковник барон Майдель».

Другой участник тех кошмарных событий полковник Николаенко приводит и другие не менее ужасные примеры того, что происходило в тот день в с. Раскаяц и на льду замерзшего Днестровского лимана.