Книга Мои дорогие девочки - Эмма Берсталл

Дон начинает рассказывать, как он встретил ту женщину, что почувствовал и как начался их роман. Он соглашается, что был возбужден и ему нравилась обстановка секретности, а Кейт постоянно жаловалась на усталость и не хотела больше секса. «Даже твоя одежда, – добавляет он, и Кейт нервно сглатывает. – Когда-то ты была яркой. А теперь изо дня в день носишь одно и то же. Ты набрала вес и иногда даже не утруждаешь себя макияжем». Кейт больше не может сдерживаться: «А чего ты ожидаешь, я ведь целыми днями сижу дома с детьми! У меня просто нет сил! Присматривать одновременно за годовалым ребенком и четырехлетним – невероятно тяжелая работа, если ты не в курсе. Если бы ты больше помогал мне, наверное, я не была бы постоянно такой уставшей. И у меня появилось бы время, чтобы пойти в спортивный клуб, заняться фитнесом и купить себе красивые вещи!» К концу пятидесятиминутной консультации Виктория чувствует себя как выжатый лимон. Атмосфера раскалилась. Но, тем не менее, Дон и Кейт уходят, признав, что было полезно открыто обсудить проблемы. Более того, Кейт заявляет, что готова закончить курс консультаций, прежде чем принимать решение о будущем их семьи.

Виктория взяла пальто и сумку. Ей не терпелось добраться до дома, поэтому она заторопилась вниз по узкой лестнице, распахнула дверь, ведущую на улицу, и оказалась лицом к лицу со своим коллегой – он жевал сандвич с багетом и собирался войти внутрь. Это был Оливер Сэндз. От неожиданности она зацепилась за нижнюю ступеньку и чуть не сбила его с ног.

– Вот это да! – воскликнул он и развел руки в стороны, чтобы поймать ее, но Виктория в последний момент удержала равновесие. – Я и не подозревал, что произвожу на тебя такое впечатление!

Виктория подняла глаза и увидела, что он улыбается. Она залилась краской и принялась мысленно проклинать свои огромные ноги, из-за которых постоянно попадает в глупые ситуации.

– Я уже ухожу! – зачем-то сказала она, расправив пальто и делая вид, будто не услышала его замечания.

– Вижу! – ответил Оливер. – Куда ты торопишься?

Виктория снова не сдержалась и принялась рассказывать ему о том, что Саломея любит картофельные чипсы с определенным вкусом. Зачем? Оливер кисло смотрел на нее, от чего она чувствовала себя еще хуже. Виктория уже собиралась уйти, но тут он произнес:

– Кстати, я вот что подумал… Ты занята сегодня вечером?

Она так удивилась, что не смогла вымолвить ни слова.

– Ко мне на ужин придут двое друзей, – продолжил Оливер. – Мы с Розанной знакомы с университета. Она вдова, как и ты. Может, ты захочешь с ней встретиться?

– Вдова? О, я никогда еще так о себе не думала! Она, наверное, уже пожилая женщина?

Он молча смотрел на нее.

– Но, думаю, ты прав. Конечно, я вдова, – пробормотала Виктория, – но не старая. Ну, то есть не очень старая, хотя кому-то я могу казаться просто древней старухой. Помню, когда я училась в школе, одной из моих учительниц исполнилось сорок лет, и я считала ее доисторическим созданием.

У Виктории снова вспыхнули щеки, и она уставилась на свои туфли, мечтая провалиться сквозь землю. Когда она снова посмотрела на Оливера, у него на лице была искренняя широкая улыбка, которая делала его похожим на мальчишку. Удивительно, как она раньше не замечала ее?

– Ну, я точно не считаю тебя доисторическим созданием. И ты не ответила на мой вопрос.

– Почему бы и нет? – неожиданно воскликнула Виктория и закрыла рот, опасаясь, что сболтнет что-нибудь лишнее.

– Отлично! – обрадовался Оливер. – Я не могу гарантировать качество еды, но обещаю хорошую компанию!

«Как мило, что Оливер хочет подбодрить меня», – думала Виктория, глядя на себя в зеркало. Она заставила себя надеть платье, которое провисело в шкафу все время после смерти Лео. Темно-фиолетового цвета, почти черное, с запа́хом и завязками сзади, оно очень нравилось ей в момент покупки, но сейчас Виктории казалось, что оно ей совсем не идет. Проблема в том, что она набрала вес из-за всех этих пирогов и пудингов. Виктория оглядела себя, с неудовольствием отметив широкие плечи и бедра и отвратительный валик жира, который появился на талии. Лео всегда говорил, что она статная и женственная, как греческая богиня. Но правильнее будет назвать ее чучелом средних лет.

Виктория выпрямила плечи и заколола волосы на затылке. Ей не нравилось, что они очень вьются. Зато теперь стали хорошо видны ее длинные серебряные серьги, которые посверкивали в свете ламп.

Она злилась и готова была сбросить с себя одежду и улечься под одеяло. Зачем только она согласилась? Что взбрело ей в голову в тот момент? Но сейчас уже не было выбора. Ладно, но она не станет задерживаться у Оливера долго. Он поймет ее. Ведь сегодня рабочий день.

Подъехав к дому Оливера, Виктория с удивлением заметила, что он гораздо просторнее и роскошнее, чем она представляла: солидное здание викторианской эпохи из красного кирпича с окнами по обе стороны от входа недалеко от Ричмонд-парка. Над крыльцом приветственно горел приятный мягкий свет. Она припарковала свой старый «опель-астра» и постояла около кованых ворот, разглядывая дорожку, выложенную черно-белой плиткой и ведущую к красивой входной двери черного цвета. Декоративные деревья по обеим сторонам дорожки отбрасывали причудливые тени.

Виктория медленно направилась к дому, чувствуя, что у нее сдают нервы. Как же она сглупила, считая, что готова к новым знакомствам! Ей хотелось развернуться, прыгнуть в машину и уехать отсюда. Но потом она вспомнила, что Оливер пригласил ее с единственной целью: познакомиться с его подругой, тоже вдовой, и она не могла подвести его. Виктория дернула ручку старомодного медного звонка, и из-за двери послышались мелодичные переливы.

Оливер открыл дверь, она протянула ему бутылку красного вина и позднее, когда он помогал ей снять пальто, воспользовалась возможностью оглядеться по сторонам. Холл производил такое же грандиозное впечатление, как дом снаружи: широкий и просторный, с лакированным деревянным полом и широкой изогнутой лестницей. Стены холла украшали настоящие произведения искусства: черно-белые гравюры, картины. Один холст особо привлек внимание Виктории. Она даже остановилась, чтобы лучше разглядеть его. Темно-синие маки с фоном из темно-зеленых стеблей. Синий цвет был холодного оттенка и таким насыщенным и бездонным, что казался почти фиолетовым.

– Это Энди Уорхол? – спросила она. – Я люблю его.

Оливер был польщен:

– Я купил ее в Нью-Йорке несколько лет назад. Мне она очень нравится.

– Это оригинал? Я подумала, что копия.

Он покачал головой:

– Это была одна из импульсивных покупок. Знаешь, когда ты что-то видишь и понимаешь, что просто обязан это приобрести.

Виктория задумалась. Она никогда не была одержима вещами, хотя не сомневалась, что с удовольствием покупала бы произведения искусства, будь у нее на это деньги.

– Я с удовольствием повесила бы ее у себя дома. Сидела бы и смотрела на нее часами, а потом еще и еще…