Книга Святой язычник - Михаил Деревянко

Кое-как нацепив лапти, гречанки взялись за одежду. Они облачились в льняные сарафаны, подпоясались цветными передниками, а на головы накинули тонкие шелковые платки, стараясь закрыть лица. Узлы завязали неумело, и платки сидели криво, то и дело сползая на плечи. Пришлось заколоть их золотыми фабулами, разукрашенными какими-то непонятными знаками. Из ларцов были извлечены и янтарные бусы, и золотые браслеты, и яхонтовые ожерелья, и подвески из драгоценных камней, и височные кольца, и дивные колты, и даже серебряные колокольчики. При каждом шаге от дам исходил нежный мелодичный перезвон, словно где-то рядом журчал веселый ручеек.

– А какими румянами они пользуются? – спросила Анна.

– Я слышала, что здешние девицы красят щеки свекольным соком, – со смехом ответила Анастасия.

– То-то, я смотрю, все такие розовощекие. Надо непременно попробовать.

– Ты еще больше удивишься, когда узнаешь, чем тут подводят брови.

– Я прямо сгораю от любопытства.

– Обычной сажей.

– Просто и гениально!

Анна решительно направилась к печи.

– Неужели ты будешь мазаться золою? – не поверила Анастасия.

– Еще как! – задорно ответила принцесса. – Мы должны выглядеть, как все. Иначе нас сразу разоблачат.

Напрасно византийки думали, что останутся незамеченными. Правда, вначале ничего не предвещало беды. Дамы благополучно миновали княжий двор, вышли за открытые ворота, удачно прошмыгнув мимо разомлевшего на солнце и задремавшего стражника, и очутились на торжище. Вокруг шла бойкая торговля и стоял невообразимый гам. При виде гречанок мужики почему-то начинали похабно скалиться, загадочно подмигивать и гортанно издавать непонятные, но явно непристойные звуки. Совсем по-иному встретили новоприбывших женщины.

– Совсем стыд потеряли! – набросилась на Анну и Анастасию какая-то грозная боярыня. – Уже и на торжище приперлись! Стыд!

– Срам! – подхватил кто-то из мгновенно собравшейся толпы. Ради забавы многие побросали товар и напрочь забыли про дела.

– Гоните их в шею!

– Бейте!

Люд радостно заулюлюкал. Молодецкий свист пронесся над головами оробевших гречанок. В них полетели комья грязи, смешанной с навозом. До смерти напуганные чужеземки попятились к воротам детинца, но проснувшийся к тому времени страж грозно преградил им дорогу.

– Ку-да?! – протяжно заревел он, словно входящий в ярость бык. – Брысь! Тут вам не место!

– Верно! – поддержала толпа. – Там и своих некуда девать.

Анастасия попыталась хоть что-то растолковать дружиннику, но от страха все русские слова, какие она выучила, вылетели из головы.

– Византия, Царьград… – бормотала она растерянно, указывая на себя и Анну.

Это еще больше раззадорило народ.

– Так они из Царьграда!

– Вылитые принцессы!

– Аж две сразу!

Толпа наседала. Кто-то грубо сдернул с Анастасии платок, и ее черные длинные волосы рассыпались по плечам и спине. Люд, гогоча, стал щипать и пинать гречанок. Те в ужасе метались между толпой и стражником, но укрыться было негде.

– Украли! – вдруг пронесся над торжищем пронзительный крик, и все, как по команде, помчались на свои места.

Чужеземки бросились прочь. Они бежали, куда глаза глядят, не разбирая дороги – лишь бы подальше от безумной толпы. Однако им снова не повезло. Сметая всех на своем пути, навстречу мчался конный отряд.

– Дорогу!

Дам как ветром сдуло с деревянного настила в вонючую лужу из густой вязкой жижи. Рядом радостно хрюкал и повизгивал поросячий выводок. Появление в луже новых обитателей свиньи восприняли с нескрываемым восторгом.

Оглушительно стуча копытами по сосновым плахам, лошади, управляемые вооруженными всадниками, пронеслись мимо, обдав гречанок теплой воздушной волной, пропитанной запахом пота.

– Громыхало! – отчаянно выкрикнула Анастасия, указывая пальцем на одного из дружинников. Но тот и не оборотился.

Видя, как вспыхнули глаза подруги, принцесса поняла истинную причину ее плохого настроения. Все дело, как всегда, в мужчине. Громыхало, с которым Анастасия познакомилась еще в Константинополе, из-за службы не мог уделять ей много времени. Будь он рядом, и Киев показался бы ей краше любого города.

Подруги кое-как взобрались на настил и дико захохотали, глядя друг на друга.

– Боже, на кого мы похожи! – сквозь смех пролепетала Анна. – Неудивительно, что Громыхало нас не узнал.

– Очень хорошо, – покраснела Анастасия, – узнай он нас – я сгорела бы от стыда.

– И то верно.

Обсудить эту тему они не успели, так как вернулись собаки, гнавшиеся за лошадьми, и с громким лаем налетели на благородных дам, вымещая на них накопившуюся злость от недавней неудачной погони. Женщины схватили палки и стали отчаянно отбиваться от наседавшей своры. Однако из подворотен выскакивали все новые и новые псы, и гречанкам ничего другого не оставалось, как позорно бежать с поля брани.

Преследуемые собачьей стаей, они быстро оставили позади жилые постройки, проскакали по огородам, изрядно потоптав посадки, взлетели на какую-то гору и с разгону скатились в ложбину, исцарапавшись и изодрав одежду о колючки. Зато собаки отстали. Затаившись, подруги еще долго со страхом прислушивались – нет ли погони. Но лишь птицы щебетали вокруг.

С расстройства Анна прижала грязные руки к лицу и тут же в ужасе отдернула их.

– И что нам теперь делать?

Анастасия критичным взглядом осмотрела измазанную с головы до ног принцессу.

– Прежде всего вымыться.

– Но где?

– Когда мы убегали от этих страшных собак, я мельком увидела реку.

– Где?

– Точно не помню: то ли справа, то ли слева. Надо подняться на гору и посмотреть.

– Ни за что! – задрожала Анна как осиновый листок. – Там собаки и люди.

– Ну не век же нам тут сидеть.

– Не пойду! Нас снова примут за гетер.

– Скорее за нищенок.

– Почему?

– Уж очень мы грязные.

– А собаки?

Анастасия с опаской осмотрелась по сторонам.

– А в этой сырой лощине должно быть полно змей.

– Ой! – как ужаленная подскочила принцесса.

Она стрелой взлетела на вершину. Подруга едва поспевала за ней. Наверху они невольно залюбовались величественной картиной, открывшейся их взорам. Могучий Борисфен[11] лениво нес свои воды к морю, поблескивая на солнце барашками и гребнями волн. За ним, насколько хватало взгляда, раскинулись девственные леса. Плавные изгибы темно-зеленых холмов только усиливали впечатление свежести и первозданности.