Книга Жанна д'Арк. Факты, легенды, гипотезы - Владимир Райцес

В 1628 г., т. е. спустя два столетия после описываемых событий, появилось второе издание «Краткого трактата об имени, гербе, происхождении и родне Орлеанской девы и ее братьев». Это — единственное сочинение, в ко-; тором мы снова встречаем имя де Кайи и узнаем новые ^подробности. Оказывается, он не только оказал Жанне гостеприимство перед вступлением в Орлеан, но и принимал самое деятельное участие в последующих событиях. По утверждению «Краткого трактата», когда французы штурмовали Турель, именно ему Жанна поручила проследить, когда ее знамя коснется гребня баррикады. Этот эпизод взят из «Дневника осады Орлеана», который к 1628 г. много раз издавался. Там-то как раз имя этого человека не названо; говорится лишь, что он был дворянином.

Итак, автор «Краткого трактата» ставит Ги де Кайи рядом с Жанной в решающий момент решающего сражения… А этим автором был, как мы знаем, но кто иной, как Шарль дю Лис (ок. 1559—ок. 1632 гг.), праправнук младшего брата Жанны, Пьера. А женат он был на Екатерине де Кайи, происходившей по прямой линии от владельца Рейи… И вот что еще очень важно: хотя «Краткий трактат» специально посвящен генеалогии семьи дю Лис и ее родственным связям, в нем ничего не говорится об аноблировании Ги де Кайи в июне 1429 г.

Нам представляется, что грамота аноблирования Ги де Кайи появилась на свет после 1628 г. для того, чтобы документально «подтвердить» тезис «Краткого трактата» о давней связи семейств дю Лис и де Кайи, освященной якобы совместными ратными подвигами предков. Во всяком случае ничто не говорит в пользу подлинности этого документа, и очень многое заставляет видеть в нем подделку. Мы не можем, следовательно, принимать за официальную оценку деятельности Жанны и те фразы грамоты, в которых превозносились ее заслуги. Уж очень {165} они отдают, помимо всего прочего, риторикой эпохи барокко..

Вернемся, однако, к встрече Жанны с дофином после Пате.

Жанна просила за опального коннетабля Артюра до Ришмона; он со своими людьми участвовал в битве при Пате, мог рассчитывать на прощение и теперь ждал в Божанси решения своей участи. Но перевесило влияние соперника и злейшего врага коннетабля Ла Тремуйля. Дофин не позволил де Ришмону присоединиться к войску, и коннетабль ушел, уведя с собой несколько сотен рыцарей и лучников. «Дева была очень огорчена, — комментирует этот эпизод «Дневник осады Орлеана», — равно как и другие капитаны и члены совета, видя, как он [Карл] отсылает прочь столько добрых и храбрых воинов. Но они не смели говорить об этом, понимая, что король делает все, что угодно Ла Тремуйлю» (Q, IV, 178–179).

Демонстративный отказ посетить Орлеан, неожиданное предложение Жанне «отдохнуть», отказ в просьбе допустить в войско отряд де Ришмона — все эти поступки дофина выстраиваются в определенную линию поведения, и за спиной Карла начинает вырисовываться фигура Ла Тремуйля. В самом деле, уж если и было кому опасаться влияния Жанны, так это всесильному тогда временщику.

Двор переехал в Жьен, где был назначен общий сбор войска. Со всех сторон приходили добровольцы, привлеченные именем Девы. «Дневник осады Орлеана» определяет общую численность армии в двенадцать тысяч человек (Q, IV, 180), но в этой цифре следует видеть скорее качественный показатель, нежели количественный. Она, так же как и другое круглое число — десять тысяч — часто встречается в различных текстах того времени, означая «много» (ср. наше — «тьма» — первоначально десять тысяч человек). Вспомним, например, что первое письмо Панкраццо Джустиниани также говорит о двенадцати тысячах французов, участвовавших в снятии осады с Орлеана, тогда как их действительное число не превышало семи — восьми тысяч человек. Просто одни считали на десятки, а другие на дюжины. В Жьене, по-видимому, тоже собралось тысяч семь — восемь; по крайней мере такое число участников похода называет «Хроника герольда Берри». А из текста хроники Жана {166} Шартье можно заключить, что в походе участвовало не более шести — семи тысяч человек (Q, IV, 73). Но дали; и этих людей не на что было содержать, и солдаты получили в качестве аванса за участие в предстоящем походе лишь по три франка, «что было очень мало». Впрочем, этих солдат влекли не деньги.

Тем временем в Королевском совете спорили о направлении похода. Дюнуа позже вспоминал: «После побед сеньоры королевской крови и капитаны хотели, чтобы король пошел не на Реймс, но в Нормандию. Однако Дева постоянно была того мнения, что нужно идти на Реймс, чтобы короновать короля. Она доказывала это мнение, говоря, что, как только король будет коронован и миропомазан, сила врагов будет все время убывать и в конце концов они не смогут более вредить ни королю, ни королевству» (D, I, 323).

Торопя дофина с походом на Реймс, где по традиции совершалось коронование и помазание на царство французских королей, Жанна исходила из представления о том, что только эта торжественная церемония, таинство превращают наследника престола в полновластного короля, единственного законного правителя страны. Приближенные Карла называли его королем, но в народном сознании грань между наследником престола — дофином и божьим помазанником — королем была очень четкой. Один из королевских советников, Франсуа Гаривель, вспоминал на процессе реабилитации, что, когда Жанну — спрашивали, почему она называет короля дофином, а не королем, она отвечала, что не станет называть его королем до тех пор, пока он не будет коронован и миропомазан в Реймсе (D, I, 328). В условиях, когда формально оставалось в силе соглашение в Труа, создавшее двуединую англо-французскую монархию, коронация дофина Карла выбивала из-под ног англичан ту шаткую правовую основу, которой они оправдывали оккупацию Франции. Коронация дофина в Реймсе становилась в этих условиях актом провозглашения государственной независимости Франции. Такова была основная политическая цель похода.

Кроме того, поход на Реймс сулил в случае удачи важные стратегические преимущества. Проходя от берегов Луары в глубь Шампани, заняв Осер, Труа, Шалон и Реймс, французы отрезали бы Бургундию от областей, {167} занятых англичанами. Они смогли бы оказать энергичное давление на Бургундского герцога с тем, чтобы принудить его расторгнуть союз с Англией. В руки французов перешли бы переправы на Сене (Труа) и Марне (Шалон); создалась бы возможность для освобождения всего Иль-де-Франса и наступления на Париж с нескольких сторон.

Казалось бы, столь простой, ясный и многообещающий план не должен был вызывать возражений. Но у него нашлись противники. Герцог Алансонский предлагал пойти в Нормандию: он хотел отвоевать свое герцогство. Некоторые капитаны, не веря в успех далекого похода, предлагали ограничиться занятием близлежащих крепостей на Луаре. Историки полагают, что против плана похода на Реймс выступали также и самые влиятельные советники дофина — Ла Тремуйль и канцлер Реньо де Шартр. Судя по их поведению во время самого похода, так оно и было.

Для сомнений в успехе предприятия были серьезные основания. Армия не имела ни артиллерии, ни осадных машин, а ей предстояло овладеть хорошо укрепленными городами. Как будет снабжаться войско по мере удаления от своих баз, сосредоточенных в долине Луары? Не приведет ли поход к обострению отношений с бургундцами и укреплению англо-бургундского союза?