Книга Постарайся не дышать - Холли Седдон

– У них с Эми были хорошие отношения?

– Нет. Они не ладили. Эми говорила, что мама заносчивая и смотрит на нее свысока. А мама считала, что Эми плохо на меня влияет.

– И из-за этого она потом чувствовала себя виноватой?

– Наверно, не знаю…

– Почему она перестала навещать Эми?

– Да она приходила-то всего несколько раз, как я понял. И в последние пару лет ее не было – судя по журналу посещений, за которым я все время слежу.

– Да, похоже, она появлялась там крайне нерегулярно. Последний раз был два года назад в августе.

– Я тогда как раз женился. Ну и она, наверно, решила, что я уже достаточно оправился.

– Возможно. Но меня очень смущает одна вещь. Зачем она привела с собой твоего брата, Тома?

* * *

Проснулся он очень рано. В горле пересохло. Рядом, лежа на боку, храпела Фиона. Не самая приятная привычка, появившаяся у нее во время беременности, однако этим утром Джейкоб был ей рад. Фиона выводила носом басистые рулады, а это означало, что из страны грез она вернется еще не скоро.

Джейкоб сел и спустил с кровати сначала здоровую ногу, потом больную. Рассвет только начался. Вдоль нижнего края жалюзи загоралась оранжевая полоса.

По утрам ему всегда было тяжело вставать. Том такой проблемы вообще не знал: выбегал из своей комнаты, едва занимался рассвет, и вырубался почти сразу после ужина, в то время как Джейкоб, тщетно пытаясь заснуть, ворочался в постели всю ночь и потом полдня не мог разлепить глаза. В этом смысле они с Томом были просто земля и небо.

Какого черта ты там делал, Том?

Вот бы можно было просто подойти к брату и натянуть ему трусы. И встряхнуть как следует, чтобы посыпались секреты, над которыми они бы оба потом посмеялись. Но у них с Томом не такие отношения.

Когда-то они были неразлучны. Затем появилась Эми, и он выбросил брата из жизни, словно ненужную вещь. Они больше не играли вместе; Джейкоб с обеда и до ночи торчал в своей комнате, слушая музыку и безуспешно пытаясь сочинить ответ на очередное любовное послание Эми.

Ее письма… Если бы у него хватило духу сохранить хоть одно! Но он уничтожал их сразу после прочтения, прямо как Джеймс Бонд, получивший секретные инструкции. Правда, у него не было необходимости скрывать от врага свою принадлежность к разведке – он просто избавлялся от всего, что могло вызвать неодобрение матери.

До трагедии с Эми Джейкоб часто слышал, как брат возится за стенкой – играет в приставку или делает уроки. Иногда Том стучался к нему и потом выжидательно топтался в комнате возле кровати. Кивая на разбросанные по постели листки, спрашивал что-нибудь вроде «Это от нее, да?» или «Сейчас, наверно, придет твоя подружка, раз мамы нет?», но на большее обычно не отваживался. Джейкоб от него отмахивался, и Том с обиженным видом удалялся.

Он не помнил, чтобы Том и Эми говорили друг другу что-то, кроме «привет» и «пока». Для Тома она была никто: неудобная подружка брата, не более. В их доме Эми обычно чувствовала себя неуютно и очень нервничала, если должен был прийти кто-то из взрослых. Большую часть времени они укрывались у него в комнате, отгораживаясь ото всех дверью. И прокрадывались на диван лишь в том случае, если точно знали, что они в доме одни.

А чем же тогда занимался Том? Кажется, он стал проводить больше времени с Саймоном. А еще нещадно эксплуатировал приставку или просто молча смотрел телевизор.

Они вполне могли бы сойтись снова, но несчастье с Эми окончательно все перечеркнуло. Ведь теперь у Джейкоба появились новые причины, чтобы не выходить из комнаты и не общаться. И когда он наконец вынырнул на поверхность, то вместо веселого тринадцатилетки увидел подростка в самом разгаре переходного возраста. Брат красил глаза черным и носил длинную кожанку, от которой несло секонд-хендом. Слушал Nine Inch Nails, Manic Street Preachers и читал печальные книги вроде «Над пропастью во ржи». Когда-то они были два сапога пара, а теперь различались, как день и ночь, но Джейкоб едва обратил на это внимание.

А ведь Том и Эми друг друга практически не знали. У них не было общих друзей, да и виделись они лишь мельком. Дальше вежливых приветствий дело так и не зашло.

Стоя на кухне, он прихлебывал чай и смотрел, как сквозь сад к дому крадется полоса оранжевого света.

* * *

Из-за раннего подъема на него уже навалилась усталость. Он решительно поднял глаза от тарелки, на которой томился недоеденный обед:

– Фи?

– А?

– Я ненадолго отлучусь.

– Куда?

– Мне надо голову проветрить.

– От чего? Вчера ты тоже отлучался голову проветрить. В чем дело?

– Не надо меня допрашивать. Это очень утомляет.

– Ах, это тебя утомляет? – Оттолкнув тарелку, она откинулась на спинку стула. – Ладно, – кивнула она самой себе. – Я, между прочим, пытаюсь помочь. Но ты продолжаешь жить в своем, отдельном мире.

Фиона низко наклонила голову. Джейкоб ждал с замиранием сердца. Когда она снова подняла лицо, по щекам катились безмолвные слезы.

– Нет, – тихо сказала она и повторила: – Нет.

– Фи…

– Нет. – Она с усилием сглотнула. – Хватит.

С трудом поднявшись с табурета, Фиона дрожащей рукой оперлась о барную стойку.

– Я так больше не могу. Хватит. Я пыталась. Честно, мать твою, пыталась.

– Зачем все драматизировать? Я просто хотел подышать воздухом.

– Пыталась не придавать значения. Пыталась не обращать внимания. Но я больше не могу. Не могу сама себя обманывать.

– Да о чем ты вообще? – воскликнул он, так же неуклюже поднимаясь, и попытался взять ее руку.

– Я тебе говорила, – ответила она, оттолкнув его. – Говорила, что никогда не стану одной из них. Нет уж, мать твою. Со мной такой номер не пройдет. Ты обманщик. Предатель и обманщик.

– Да какого хрена?! Ты опять про ту ночь? Я уже сказал тебе, где я был. Я все рассказал.

– Не смей! Вот даже не смей! – Судорожно глотнув воздух, она закрыла глаза и дрожащим голосом продолжила: – Да, я про ту ночь. И про твой фиктивный подарок. И…

– Но я купил тебе подарок! Браслет. Ты что, забыла? Между прочим, он сейчас на тебе. Я его вижу.

– Да, Джей, только купил ты его на день позже. И не через интернет, а в обычном магазине. Это видно по банковской выписке.

– Ну, я хотел купить в интернете, но…

– Джейкоб, ради бога! Остановись уже, ты нам обоим только хуже делаешь. Ты постоянно мне врешь. И однозначно изменяешь. И это все на твоей совести.

Слезы струились по щекам и стекали к подбородку.

– Но я, конечно, тоже хороша, – продолжала Фиона, шмыгнув носом. – Ничего не замечала. Не видела, что творится прямо у меня под носом. А когда увидела, было уже слишком поздно. Я закрывала глаза. Старалась видеть в тебе только хорошее. Носилась с тобой, как с раненой зверюшкой. Но ты продолжал отдаляться и отгораживаться. Продолжал врать. И я так больше не могу. Ты должен уйти.