Книга Тиэль: изгнанная и невыносимая - Юлия Фирсанова

— Десять монет ты просадила вчера не зря, я бы сказал, ты их посадила. Этак мэллорн у тебя того и гляди зацветет, а то и плодоносить начнет! Озолотишься!

— Зацветет, — завороженно запрокинув голову к густой кроне, согласилась Тиэль с совершенно безумной улыбкой.

— Эй, ты в себе? Или тронулась от счастья? — попытался встряхнуть мечтательницу призрак.

— В кроне три бутона. Пока три, — благоговейно выдохнула та вместо ответа.

— И что? — не понял значительности события дух.

— Мэллорн может случайно вырасти вдали от Дивнолесья. Такое случалось прежде, правда, высота древа не превышала роста среднего эльфа, но никогда такие растения не цвели и не плодоносили, — ответила эльфийка, обнимаясь с любимцем.

— А у тебя будет, — не понял всей радости и дива черствый Адрис. — Вряд ли кто другой на их рост по десять золотых спускал.

— О нет, многие тратили куда больше, но, лишенные покровительства Рощи Златых Крон — живого сердца Дивнолесья, такие отпрыски не могли расти как должно. То, что случилось с моим, — это истинное чудо, и у меня нет для него разумного объяснения, — весело рассмеялась Тиэль.

За несколько минут, проведенных в оранжерее, она словно сбросила оковы бесконечной усталости, которые стали ей уже столь привычны, что и вовсе не замечались. Свет упал на лицо эльфийки, выглянувшей из густой кроны, и Адрис удивленно присвистнул:

— Инеалла Целительница, да ты и сама похорошела знатно. Больше не тощая замухрышка, от которой одни глаза и косы остались, а вполне здоровая эльфийка. Худенькая, правда, но не такая, чтоб только глянул — и за гробовщиком бежать захотелось, а только чтоб привязать к табурету на кухне и кормить, кормить, кормить, пока не отъешься.

— Это все малыш, — нежно погладила бело-серебряную кору дерева Тиэль. — Он окреп достаточно, чтобы поделиться со мной силой. Теперь и ему, и мне хватит вдоволь.

— Малыш, — усмехнулся призрак, оценивая разросшийся мэллорн, — конечно, молодец, но без тебя ничего бы не смог. Кстати, как думаешь, кто реликвии рыжему заказал?

— Не знаю, — совершенно спокойно призналась эльфийка. — И гадать не стану. Пусть дымом дышат и сами рассказывают.

— Тебе неинтересно? — почти разочаровался Адрис, игравшийся с загадкой изрядную часть ночи.

— Если только самую малость. Это чужая жизнь, нелепые для меня обычаи и тревоги. Тратить на них силы своей души я не стану. Предпочту роль почти стороннего наблюдателя, немного подтолкнувшего процесс, — честно объяснила Тиэль.

— М-да, пожалуй, тоже забавно выйдет, — поневоле согласился призрак с как обычно странноватыми суждениями собеседницы. Остроухая логика подчас ставила его в тупик, но и развлекала побольше всяких загадок пропавших ценностей.

Глава 17

ДЕНЬ НЕОЖИДАННЫХ ОТКРОВЕНИЙ

Экипаж прибыл за эльфийкой в час, считающийся среди знати поздним утром. И без юного барона. В коляске сидел лишь просиявший при виде Тиэль вампир. Зайчиком он выскочил на мостовую и собрался галантно помочь хрупкой деве с посадкой. Дева, как обычно, проигнорировала все мужские потуги, рассеянно ответила на приветствие и все внимание уделила осмотру физиономии подопытного пациента. Очарованием клыкастика это, конечно, не объяснялось — травница изучала действие мази и осталась довольна.

Как проинформировал эльфийку Витальдир, лейдас Кинтер прибыть не смог по очень уважительной причине. В особняк вернулась уважаемая матушка барона, и покинуть ее в разгар семейного завтрака означало лишь одно — большой скандал. В преддверии большого допроса идти на конфликт юный барон не стал. Может, у молодых и горячие головы, но не настолько, чтобы из-за пустяка рассориться с лейдин Сольмерин.

Тиэль краем уха слушала болтовню вампира, ее интересовало главным образом то, готово ли помещение для расспросов слуг или барон, озабоченный встречей с дражайшей матушкой, ничего не сделал? Но нет, все приготовления и распоряжения были отданы еще вчера, и лейдас Нартар исполнил повеление Кинтера в точности.

Именно громогласный гоблигном встречал коляску с эльфийкой и драгоценной развязывающей язык смесью. Пока Кинтер под благовидным предлогом отделывался от матушки, лейдас провел эльфийку к кабинету, где к ним и присоединился юный барон, еще не до смерти замученный родственной заботой.

Маленькая жаровня с тлеющими угольками стояла в укромном уголке в приемной. Там же горели предусмотрительно зажженные ароматические свечи, распространяющие приятный, но убийственно стойкий можжевеловый аромат, перебивающий почти все возможные запахи.

Жаровенка была скрыта за ширмой, за такими принято было размешать небольшой столик с закусками и горячими напитками, которые могли понадобиться хозяину кабинета. Во многих знатных домах Примта считалось хорошим тоном подать легкую закуску и напиток без промедления. Так что сейчас ничего даже менять и переставлять не пришлось.

В отличие от Кинтера, любопытного и горящего жаждой немедленных испытаний, Нартар настроен был решительно и скептически одновременно. Он одобрял задумку, но не верил в ее результативность. Таить своих мыслей гоблигном не стал, так открытым текстом и заявил о сомнениях:

— Неужто на каждого курения твои подействуют как проклятие болтливости?

— Нет, это проклятие, во-первых, действует не на всех, во-вторых, не мешает врать, в-третьих, столько времени, чтобы выслушать каждого трепача, у меня нет. Мое снадобье действует иначе.

— Хм… — протянул недоверчивый лейдас.

Спорить Тиэль не стала, лишь предложила:

— Попробуй вдохни! — и бросила на жаровенку сущую крупинку из маленькой баночки.

Крючковатый нос зашевелился, описал целый круг, и Нартар буркнул:

— Ничего не чую, кроме можжевельника.

— И не должен, — коротко согласилась Тиэль и попросила: — Поведай мне о самом постыдном поступке в своей жизни!

— На стену храма Инеаллы помочился я, будучи полон элем по уши и вдрызг пьян. До сих пор вспомнить стыдно. А все Кшихса, плутовка! Тогда она мне в пятый раз отказала. И лишь на шестой за меня пойти согласилась! — охотно принялся рассказывать Нартар, и лишь под конец короткой истории выражение легкомысленного энтузиазма на его физиономии сменилось оторопью с примесью опаски.

Кинтер согнулся в приступе беззвучного смеха.

— Вот видишь, лейдас, порошок превосходно действует, а ты не верил, — одобрительно улыбнулась эльфийка, не заостряя внимания на содержании скандальных откровений. Сказать по чести, за такое гоблигнома можно было уважать с полным правом. И даже если самым постыдным поступком в жизни у него было мелкое хулиганство — осквернение наружной стены храма, мужчиной он оставался более чем достойным. Кшихсе, прямо скажем, крупно повезло с мужем.

— Да, — крякнул Нартар, дернув себя за обе пышные бакенбарды. — Если в особняке есть сообщник преступника, мы его найдем! С таким-то подспорьем! Что спрашивать-то, уже точно знаете? И как оборониться, чтоб самим не нюхнуть и не сболтнуть лишнего?