Книга Тяжелые бои на Восточном фронте - Эрвин Бартман

Когда назавтра я очнулся от анестезии, в комнате никого не было. Я терпеливо подождал какое-то время, но никто не появлялся, и у меня созрело решение спуститься вниз, в палату. Однако вскоре за мной явилась целая стая санитарок, которые безжалостно отправили меня назад в постель. После этого не прошло и нескольких минут, как пришел доктор, проводивший операцию. Большим и указательным пальцами он держал кусочек металла бронзового цвета размером с горошину.

– Вы просто под счастливой звездой родились, – сказал он. – Этот осколок попал вам в ключицу и ушел в легкое, но по пути едва не задел сердце. Прошел буквально в нескольких миллиметрах.

Процесс моего выздоровления шел стремительно, к тому же мне выдали новую форму войск СС, которая великолепно на мне сидела. Единственное, что меня расстраивало, – это отсутствие на рукаве ленты с названием соединения «Адольф Гитлер».

Чтобы нарушить монотонность жизни в госпитале, группу выздоравливающих вывезли на автомобиле в парк развлечений Пратер. Мы взяли с собой еду и с удовольствием пообедали в тени деревьев на берегу Дуная. Мы посетили Рупрехтскирхе, старейшую церковь Вены. Затем по узенькой средневековой улочке прогулялись до того места, где она внезапно пересекалась с широкой улицей, на другом конце которой стояло здание поразительной красоты. Тонкая резьба по камню окружала узкие готические окна, больше похожие на бойницы. Сверкающие шпили уходили прямо в небо, а при взгляде на крышу, покрытую разноцветной черепицей, буквально слепли глаза. Я вспомнил его название: собор Святого Стефана.

Солдатом я видел много городов и поселков на Украине и в России, но никогда не путешествовал по немецкоговорящим землям Европы. Поэтому шанс увидеть Вену оказался большой удачей для меня, простого берлинского парня.

Для укрепления здоровья после ранения меня отправили в Бад-Фёслау, очаровательный курорт, куда до войны съезжались состоятельные туристы, чтобы пройти сеансы массажа и искупаться в знаменитых грязевых ваннах. Я разместился в старой гостинице, которую арендовало армейское ведомство специально для солдат, проходивших курс реабилитации. Гостиница находилась на расстоянии вытянутой руки от входа в термальные источники. А со свежевыкрашенной в белый цвет веранды открывался великолепный вид на окружающие горы. Более того, здесь, в гостинице, я оказался единственным представителем войск СС.

Дневные часы я проводил, с увлечением знакомясь с живописной деревенской природой окрестностей Вены. Узкая тропинка через лес привела меня к увитой плющом арке – входу в замок Меркенштайн, несколько веков назад превращенный турками в руины. Неподалеку находились две прекрасные деревеньки Гейнфарн и Гроссау с аккуратными домиками и живописными церквушками. Целыми часами я нежился на солнышке в Шлосспарке, неподалеку от своей гостиницы, наблюдая за птицами, сновавшими в кроне древнего платана или гонявшимися за насекомыми. В этом безмятежном уголке трудно было поверить, что где-то существует Восточный фронт и там полыхают кровавые сражения.

Однажды, вскоре после завтрака, меня вызвал главврач госпиталя в звании оберштабартца и вручил мне документы на выписку, проездные документы и письмо с печатью штаба дивизии в Лихтерфельде. Когда я начал читать письмо, на моих губах заиграла непроизвольная улыбка. Мне предоставлялся отпуск домой на три недели, меня повысили сразу на два звания от штурммана (ефрейтора войск СС) до унтершарфюрера и наградили Железным крестом II степени и черным знаком «За ранение»[33] (его вручали тем, кто был дважды ранен или получил обморожение). Наконец-то успешное выполнение задания в Харькове и моя роль в уничтожении двух русских танков были достойным образом оценены. Но что же мне было делать теперь? У меня был мундир, но не было знаков различия, чтобы отметить мой новый ранг. Для солдата войск СС встречаться с армейским патрулем в таком виде – нарваться на неприятности. Хуже того, меня вообще могли по ошибке принять за дезертира, так как эмблема на форме не соответствовала моим документам.

На мое счастье, я обнаружил, что в городке имеется магазин для солдат, где по предъявлении соответствующих документов можно было приобрести элементы формы. И уж совсем повезло мне, когда я увидел, что в этом магазинчике продавались все знаки, необходимые для того, чтобы подчеркнуть мое новое звание. Поскольку мой поезд отправлялся из Бад-Фёслау поздно вечером, я поторопился в свой номер, чтобы перед отъездом пришить знаки различия на воротник кителя.

Глава 21

Новая жизнь в Берлине

У входа в вокзал Шлезишер-Банхоф[34] целая цепь полицейских отслеживала дезертиров и шпионов, внимательно вглядываясь в лица пассажиров, стараясь разглядеть на них признаки вины или преступного замысла. Я пошел мимо них, стараясь не встречаться с полицейскими взглядами.

– Позволю заметить, вы прекрасно выглядите…

Эти притворно вежливые слова были сказаны холодным и угрожающим тоном. И я знал, что они обращены ко мне.

– Благодарю вас, – бросил я через плечо и пошел дальше, не задерживаясь.

– Хальт! Стоять!

Мой желудок сжался.

– Ваши документы, пожалуйста.

Я достал из кармана кителя солдатскую книжку с вложенным в нее пропуском и вложил в протянутую ко мне руку. Полицейский внимательно изучил бумаги, затем посмотрел мне в глаза и наконец махнул рукой, отпуская. Возможно, его подозрения вызвала моя новая, с иголочки, форма.

Я выбрал самый короткий маршрут к дому родителей, поэтому направился на Гроссе-Франкфуртерштрассе. Движение было таким же оживленным, как всегда. Белые линии, обозначавшие края тротуаров и нанесенные после начала войны, чтобы облегчить ориентировку водителей при движении без света во время затемнения, были недавно перекрашены. На перекрестке у Штраусбергерштрассе у меня перехватило горло, как всегда, наверное, бывает у того, кто приближается к родному дому, где долго отсутствовал.

Я немного постоял на тротуаре напротив входа в нашу квартиру, а потом сделал глубокий вдох от охватившей меня радости. Мама только что закончила уборку и теперь стояла спиной ко мне с тряпкой в одной руке и ведром горячей воды у ее ног, наслаждаясь своей работой. Я пошел через дорогу, но тут пришлось задержаться, поскольку веселый звон трамвая сообщил о его приближении. Однако, едва трамвай проехал, я бросился к входу и закричал:

– Мама, я приехал! Я дома!

Она обернулась и на мгновение застыла, затем торопливо вытерла руки о передник и, обняв меня за шею, притянула к груди мое лицо.

– Ах, Эрвин, я так волновалась, когда услышала, что ты ранен.

– Я прекрасно себя чувствую, мама. И рана быстро заживает.

Она отпустила мою шею, сделала шаг назад и вытерла щеки уголком своего передника. А я сунул руку в карман, нашел осколок шрапнели, который чуть не лишил меня жизни, и показал его.