Книга Людовик XI - Жак Эрс

В Форже десять человек конопатили стены, другие устанавливали силки на ворон и сов, а сторожу уплатили семьдесят ливров за деревянный домик в лесу для кабанов. Один купец из Шинона привез в «Веселое приключение» покрывала, столовое белье, кожи, клей и бумагу, чтобы заклеить окна. В Кюссе-сюр-Луар в декабре того же 1480 года слуга фурьера нанял каменщиков и плотников и купил восемь деревянных брусьев и четыре решетины для изготовления кроватей, дверей, окон. Следующей весной, далеко оттуда, столяр и слесарь из Понтуаза получили сорок пять ливров — немалая сумма — за обрамление дверей и окон в четырех новых комнатах королевского жилища в Э, включая замки и засовы.

«Веселое приключение», Кюссе, Э были всего лишь полевыми и лесными домиками, которые редко посещались, и отсутствие присмотра и, возможно, постоянного сторожа вызвало необходимость в серьезном ремонте. Но крупные починки, во всяком случае замена окон и дверей, возникали при любых обстоятельствах, в том числе и в городских домах. Два слесаря получили жалованье за девять недель, поскольку побывали во всех домах, где король останавливался во время своего путешествия в Пуатье летом 1480 года. Эти жилища наверняка были в неплохом состоянии, что в Пуатье, что в других городах, где королевская свита размещалась либо в замке, либо в особняке какого-нибудь знатного горожанина. Однако в Пуатье снова пять столяров, три плотника, четыре каменщика, два слесаря и один суконщик, проживавшие в городе, несколько дней изготовляли кровати, окна и чердачные оконца для особняков господина де Рошфора, господина де Вильдье и каноника церкви Святого Гилария, в которых поочередно проживал король. Затем он перебрался в другой особняк — Франсуа Бурдена, и это обошлось в шестьдесят пять ливров на покупку бруса и уплату рабочим. На обратном пути возместили ущерб Эймеру Кану, горожанину Шательро: слуги короля, «обустраивая жилье», поломали там кое-какую мебель.

2. Гонцы и вестовые

Управлять страной, рассылая приказы в дальние края, конечно, не было новшеством. Мы слишком преувеличиваем трудности и медленность сообщения в Средние века, когда людям были еще недоступны благодеяния технического прогресса. Это неверный взгляд на предмет. Купцы вели дела в далеких странах через переписку и получали от своих корреспондентов, живущих на других берегах морей — в частности, Средиземного, Северного и Балтийского, — множество сведений о курсах товаров и о грузах на отправляющихся кораблях. Уже в 1300-е годы флорентийские компании, утвердившиеся в Авиньоне, установили великолепные связи со своими головными предприятиями во Флоренции. Один-два раза в неделю, а то и чаще в случае срочной необходимости, гонцы привозили сумки с платежными ведомостями и векселями, а также с выговорами. О быстрой и конфиденциальной передаче новостей тщательно заботились, это было необходимо.

Неужели в политике могло быть иначе и король или князья не могли овладеть подобными приемами? Большинству из них приходилось управлять разрозненными землями, зачастую далеко отстоящими друг от друга. Чтобы заставить себе повиноваться, им приходилось писать, причем издалека. До нас дошло множество писем и различных указов Карла Анжуйского — графа Прованского, а затем короля Неаполя, — в общей сложности более одиннадцати сотен, отправленных с 1257 по 1284 год его чиновникам или советникам в Анжу и Прованс из разных мест — Флоренции, Рима, Неаполя или Капуи, из замков и городов Южной Италии. Авиньонские папы тоже учредили замечательную организацию, подчиненную папской курии. Полвека спустя, но все же задолго до восшествия на трон Людовика XI, в счетных книгах главных сборщиков доходов герцогов Бургундских, Филиппа Отважного, а затем Иоанна Бесстрашного, отводилось две статьи на почтовые расходы: одна — на «посольства, поездки и дальнюю почту», другая — на «ближнюю почту». Расходы были немалые: тридцать записей за один год (июнь 1413-го — июнь 1414 года), сделанных сборщиком по Фландрии и Артуа, и пятьдесят некоторое время спустя (ноябрь 1416-го — июнь 1418 года) — его преемником как о конных гонцах, так и о скороходах.

Хотя Людовик XI ничего не изобрел (знаменитый эдикт от 1471 года, в котором усматривали зарождение настоящей королевской почты, похоже, — фальшивка), он все же строго следил за экспедицией, стремясь сделать ее более быстрой и надежной. В 1470 году при дворе состояли не менее восьми простых вестовых, а в июле один из них, Филипп де Ламотт, получил около тридцати ливров на прокорм для себя и лошадей и в награду за несколько поездок, которые он совершил «со всею поспешностью в Нормандию к адмиралу Франции и в иные места». Счетоводы королевской палаты целыми днями изводили бумагу, занося в счетные книги суммы, уплаченные вестовым, сержантам или свитским, пажам, писцам и нотариусам, порой аббатам, явившимся с запечатанными письмами или инструкциями. Например, с 11 ноября 1469 года по конец октября 1470 года было совершено около ста пятидесяти поездок за 3479 ливров и почти столько же в следующем году. Каждая из таких поездок подробно описывалась в десятке строк: имя и звание гонца, дата, место отправления, пункт назначения, количество дней в пути, характер письма. В случае необходимости упоминалось, что тот или иной гонец отправился в путь ночью и «со всею поспешностью». Некоторые гонцы уезжали, не совсем твердо представляя, куда направляются («где бы ни находился» адмирал, губернатор, сенешаль), но все же должны были привезти ответ.

В 1477 году король учредил по всему королевству почтовые станции для гонцов и лошадей, которые должны были получить уход и охрану. Два года спустя, в октябре 1479 года, Робер Пан, «главный надзиратель над вестовыми», учредил почтовые станции через каждые семь лье. На каждой из них находились несколько лошадей и один человек, который всегда ездил по одному и тому же пути, туда и обратно. После этого послания из Тура стали приходить в Бордо или Амьен менее чем за сутки.

Управлять страной значило для Людовика писать письма по всякому поводу и быстро сообщать свою волю, где бы ни находились его чиновники. Не скупиться на постоянные, многочисленные и точные сведения, чтобы население всегда было уверено в том, что участвует в жизни государства, по меньшей мере, чувствовало, что его это касается, что к нему прислушиваются. В этом плане он был просто образцом совершенства. Его переписка, публиковавшаяся с 1883 по 1909 год, насчитывает десять томов, и это конечно же только письма, собранные авторами сборников в различных разрозненных фондах и дошедшие до наших дней совершенно случайно. Разумеется, это лишь небольшая часть тех посланий, что были написаны и отправлены за все время его царствования. Остается найти другие фонды, либо в архивах французских городов, либо за границей, в особенности в Италии — Милане, Флоренции и Риме. Необходимость диктовать свои решения и инструкции, следить за их исполнением, назначать новых людей на ту или иную должность, влиять на решения городских советов или церковных капитулов, сообщать известия о победах, обличать подлость и бесчестность врагов — все это было в центре его внимания. Так он понимал свое ремесло короля.

Людовик окружил себя многочисленной и замечательной командой «нотариусов и секретарей», которую он полностью обновил после своего восшествия на трон, не оставив никого из помощников своего отца. Образованные, дельные люди, способные оказывать самые разнообразные услуги, они пользовались его доверием и были важными помощниками в осуществлении политики, основанной на строгом контроле всех начинаний, затевавшихся в королевстве, даже очень далеко от королевской резиденции на данный момент — ведь король переезжал с места на место со скоростью, которая не облегчала задачи. Некоторые секретари, которым приходилось самим улаживать деликатные вопросы или быстро и тайно исполнять дела, не доводившиеся до сведения всех советников, стали богатыми и могущественными. Таков, например, Николь Тилар, нормандец из Сен-Лo, эрудит, друг художников и литераторов, владелец большого поместья, приобретенного по милости короля; под конец жизни он стал надзирателем за финансами трех сенешальств в Лангедоке. И все же этих влиятельных людей, часто дававших ценные советы, неоднократно имевших решающий голос в принятии решений, было недостаточно для выполнения поставленной задачи. Много лет спустя Брантом нашел в «домашней сокровищнице» целую сотню писем, написанных к его предку Жаку де Бомону, господину де Брессюиру. На многих из них не было никакой печати, никакой привычной подписи секретаря. Значит, король, находясь в пути, охотно диктовал письма писцам или нотариусам, которых встречал в городах и весях.