Книга Однополчане. Русские своих не бросают - Валерий Большаков

– Что угодно мистеру… э-э…

– Смиту. Мне нужна радиосвязь с Лондоном. Немедленно.

– А-а… – Офицер перевел взгляд на Исаева.

– Он со мной.

– Ага. Пройдемте, джентльмены…

Тесная комната, заставленная гудящей аппаратурой, обнаружилась этажом выше. Попросив выйти радиста, Лушин быстро разобрался во всех кнопках, рычажках и переключателях.

– А ты знаешь, как связаться с Москвой?

– Плох тот шпион, который не знает таких элементарных вещей… Уж коли мы «Энигму» стащили у немцев, то и с вашим шифром разобрались бы… Так… Тихо!

Быстро и четко проговаривая коды, Лушин несколько раз вызывал Москву. От напряжения Антон колотил ногой в пол, словно отбивая нервный такт, и сразу облегчение – серьезный женский голос стал называть трехзначные числа. Лушин быстренько их записывал.

Передача закончилась, и Антон, утирая пот со лба, сказал:

– Сказали, чтобы ждали пять минут.

– А что ты сказал им?

– Передал, что ты жив-здоров, и запросил самого Берия! Сейчас там все закрутилось, завертелось…

В дверь деликатно постучали.

Антон с Марленом переглянулись.

– Я открою, – сказал Исаев.

Отворив дверь, он увидел давешнего офицера, реявшего на заднем плане, а впереди, выставив весьма заметное брюхо, стоял другой служака – в форме, в каске и с рукой, лежавшей на кобуре.

– Ваши документы, сэр, – пророкотал он.

– Обойдешься, – бросил Марлен и захлопнул дверь, мигом задвигая засов.

В дверь тут же затарабанили кулаками, затем в ход пошли ноги.

– Стрелять не должны, – сказал Антон, – аппаратура дорогая…

Марлен подскочил к окну и выглянул наружу. Он увидел внутренний двор, забитый тентованными грузовиками и штабелями ящиков. Несколько «томми» лениво слонялись, изображая трудовую деятельность. Метров пять до ближайшего тента…

– Запасный выход!

– Вызывают! – подскочил Лушин и стал строчить на бумажке, мгновенно мусоля карандаш. – Ага! Все! Уходим!

Пока Марлен сражался с перекошенной оконной рамой, Антон поджег свою писульку, дождался, пока бумажка догорит, и растоптал ее в пепел.

– Пошли!

Исаев выбрался на широкий карниз и приготовился прыгать.

– Первый пошел! – прокряхтел Лушин.

Марлен оттолкнулся и прыгнул вниз. Тент грузовика, натянутый на дуги, лопнул под его весом, но падение затормозил-таки. Подскочив, Исаев тут же перевалился за борт. На соседний «Лейланд» обрушился Антон, тент под ним тоже – лопнул.

– Бежим!

– Едем!

Марлен нырнул в кабину «Лейланда».

– Падай!

Антон «упал» на сиденье рядом и выдохнул:

– Эти уже там!

Грохот вышибленной двери растворился в рокоте мотора. Дернувшись, грузовик тронулся – испуганные «томми» порскнули в стороны.

– Держись!

– Стой! – донеслось с этажа.

– Ага, щас…

Разогнав «Лейланд», Исаев легко вышиб дощатые ворота и выехал на улицу. С трудом развернувшись в узком проулке, он погнал по нему, свернул в какой-то двор, выбрался под арку и оказался на шумной улице, где звякали трамваи и вовсю сигналили авто, как правило, сильно б/у.

Влившись в струю, «Лейланд» затерялся, как лист в опаде.

* * *

Трехтонку Марлен загнал на территорию каких-то складов да там и оставил. Чрезмерной прыти от англичан он не ждал – особого порядка те в Египте не навели, а король Фарук их не шибко жаловал. Так кому же за ними гоняться? В Англии им бы туго пришлось, а в Египте…

Немцы гордятся своим орднунгом и спесиво фыркают на русских за их bardak. И это немцы, единственная европейская нация, которая оказалась способна прижиться в России! Так вот русский бардак на фоне арабов выглядит, как орднунг.

Надо побывать в Каире, чтобы проникнуть в суть истинного бардака. Машины, к примеру, здесь водят не по правилам, а по настроению – сигналы светофора или дорожная разметка не для каирцев, здешние шоферюги их игнорируют. И так во всем.

– Ну, что тебе сообщили хоть? – поинтересовался Марлен, отряхивая руки.

– Так я ж тебе сказал, – удивился Антон.

– Когда это?

– Когда ты разворачивался!

– Не помню. Уши, наверное, другим заняты были.

– Короче говоря, надо нам пробираться в Дельту, и через четверо суток нас подберет советская подлодка.

– Подходяще! Тогда нам опять надо переодеваться, а то мы в этих костюмах как огурцы среди фиников.

Проблема с одеждой решилась достаточно легко – на окраине Каира можно было достать все что угодно: девушку на ночь или рабыню на всю жизнь, гашиш или оружие. Любой каприз за ваши деньги!

Посетив приличную с виду закусочную, друзья слопали по отменному кебабу, а после Антон тихонько переговорил с хозяином. Тот не стал отказываться от бакшиша и мигом достал подходящую местную одежду – короткие штаны, подвязываемые кушаком, длинные рубахи диш-даш и тюрбаны-аммамы. Сверху еще безрукавки, чтобы скрыть кобуры. Аллах акбар!

…Вечером на пристани объявились два араба – один молчаливый, другой говорил за двоих. И уговорил старого Абдуллу доставить их на берег моря. Абдулла был подозрителен – вдруг разбойники? – но солидная купюра живо уняла сомнения.

Рано утром, едва забрезжил рассвет, фелюга отплыла, оставив за кормой душный и пыльный Каир. На реке было чуток прохладней, вода словно отбирала зной. А Нил давно проснулся – из воды выглядывали островки, между ними курсировали паромы и лодки. Берегов видно не было – плотные стены тростника перекрывали подходы к суше. Изредка над зеленой шуршащей стеной ракетировали к небу минареты или высовывались постройки, до того тесно сгрудившиеся, что походили на слипшиеся пельмени.

Так фелюга и доплыла до Кунатира, городишки, выросшего в том самом месте, где Нил разделялся на два рукава. Здесь англичане выстроили дамбы, чтобы река не слишком разливалась, поэтому пароходы сперва высаживали пассажиров на берег и порожняком проходили шлюзы. Впрочем, к фелюге это не относилось, прошли и так, направляясь в правый рукав Нила, называемый Дамиетта.

Так назывался и городок возле устья, у самого синего моря, только арабы переиначили его в Думьят. Именно туда направлялся Абдулла, там был его дом, а вез он сети – рыбачить в озере Манзала, обширной лагуне, раскинувшейся между Думьятом и Порт-Саидом.

И потянулась Дельта – сотни и тысячи проток, озер, каналов, островов – зеленая, влажная и необъятная равнина. Крестьян здесь было напихано как кильки в банке, но кое-где попадались и глухие углы, заросшие хилыми деревцами и вездесущим тростником. То с левого борта, то с правого на берегу показывались деревушки, застроенные халупками из сырцового кирпича, попадались причудливые голубятни, в которых разводили «птиц мира» – на мясо, паслись буйволы, зеленели кукурузные, рисовые и хлопковые поля.