Книга Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943-1945 гг - Евгений Фокин

Бойцы, пытавшиеся последовать их примеру чуть позже, снимались немецкими снайперами. Уцелевшие бойцы, в том числе и проводник Саша, полузарывшись в снег, пролежали весь день без движения. Ничем им Дышинский помочь был не в силах. Не сладко было и нам, находящимся практически в середине взвода около Дышинского, где сосредоточились разведчики отделений Соболева и Константинова. Часть людей расположилась в недостроенном помещении, другие — то ли в сарае, то ли в овощехранилище и примыкавшем к нему доме, а часть — в траншее или на снегу. Чертовски холодно лежать на снегу. Я уже не раз испытал это на себе. — Вот и сейчас лежу и мерзну. Нас несколько, лежащих практически без движения. Чувствую, как мороз начинает прихватывать пальцы рук и ног. Кистями рук еще можно пошевелить, наконец, потереть их друг о друга, какое-то время можно терпеть. С каждой минутой лежания вцепившийся мороз мертвой хваткой начинает пересиливать и брать верх, и руки скоро теряют чувствительность. Не забывает мороз и о наших ногах. Он настойчиво и упорно принимается за нос, щеки, губы. Они тоже скоро теряют возможность шевелиться. Стынут плечи, поясница. А мороз тем временем ползет ниже — начинает мерзнуть живот, клонит ко сну. Становится вроде тепло, и меня как-то начинает убаюкивать, и я уже не обращаю внимания на стрельбу. Мысль, что я замерзаю, отрезвляет меня, и я решаю: что бы там ни было — не отползать! И вдруг слышу: меня зовут. Оборачиваюсь. Мне из-за угла дома машут. «Эх, была не была», — и я пополз. Сколько полз — не помню. Но дополз. Товарищи втолкнули меня в полутемное помещение, где тлел огонек, вокруг которого сидели полуобмороженные бойцы и отогревались. А вскоре, отогревшись, вместе со всеми я занял указанную мне новую позицию. Основная часть взвода Дышинского во главе с ним разместилась в траншее и в ближайших к плотине двух домиках.

Мороз не мороз, а бой продолжался, не ослабевая.

Сложной обстановка была и на правом фланге нашего взвода, где располагалось отделение Жеребцова, в состав которого входила группа автоматчиков — Зайцев, Зиневич и Алиев. Автоматчики были опытными солдатами, за плечами у каждого были свои нелегкие версты войны. Так, рядовой Николай Зайцев начал войну семнадцатилетним пареньком под Ленинградом. Успел проявить себя и здесь, на полях Криворожья. Взять хотя бы только один эпизод из его солдатской жизни, который выпал на его долю и на долю его товарищей по 188-й стрелковой дивизии, когда она вела изнурительные бои за Веселый Кут. Тот неимоверно трудный бой навеки остался в его памяти. А было так. На узком участке фронта против их дивизии немцы сосредоточили свыше 100 танков. Он был в числе 35 автоматчиков роты, когда 22 октября 1943 года на занимаемый ими рубеж устремились 39 танков. Несмотря на огонь артиллерии, они достигли наших траншей и начали их «утюжить». Но ни один из защитников не дрогнул, не покинул свой боевой рубеж. Тяжелый танк, обдав Николая смрадом, прошел через окоп, но он уцелел. Хотя уцелеть удалось не всем. Много тогда погибло друзей Зайцева. Но все-таки они выстояли. В том бою девять человек бросились под гусеницы вражеских танков и ценой своей жизни остановили таранный удар врага, сорвали атаку, вынудили повернуть танки вспять. В том тяжелом бою, когда не по-осеннему было тепло и ярко светило солнце, и погиб его близкий друг — рядовой, комсомолец Ананченко, родом из-под Житомира. В начале боя отважный комсомолец подбил вражеский танк, а под второй бросился с миной.

А сколько еще Николай терял друзей на дорогах войны! Сам он пока жив и принимает это как счастье. А ведь таких боев у Зайцева было немало. Но и ему не всегда везло — подчас ранения и контузии надолго бросали его на госпитальные койки. А едва поправившись, он снова участвовал в боях.

…Зайцеву со своими товарищами удалось даже выскочить на восточную часть плотины, но огонь врага заставил залечь и их. Они вынуждены были окопаться и вступить в перестрелку.

Мороз не щадил и автоматчиков. И когда уже стало невтерпеж, Зайцев стал искать выход. И нашел. Он отполз к сильно обгоревшей хате, что находилась севернее плотины, по дороге на Соколовку. Здесь непослушными руками ему удалось разжечь плиту, подогреть замерзшую тушенку, обогреться. Сюда же по очереди добирались и его друзья, здесь они грелись, принимали пищу и снова отправлялись на свои боевые позиции. Тяжелее всего было смотреть на тяжелораненых. Они нуждались в неотложной квалифицированной помощи и тепле. К тому же в отряде ни одного врача, ни фельдшера. Все, что было в наших силах, мы делали, но этого было мало. Мотался среди них наш санинструктор Миша Девяткин, но вся его помощь, к сожалению, сводилась к наложению повязок. Холод, боль, потеря крови для раненых были губительны. Обычно ранят — санинструктор или свой брат солдат вынесет с поля боя и отправит раненого в тыл. А здесь куда? — кругом враги. Мише тоже досталась работенка — не мед. Пуля ведь не разбирает, кто носит сумку с красным крестом, а кто без нее. Если мы лежим, отстреливаемся, то он должен бегать от одного раненого к другому и оказать первую помощь.

Теперь у нас появилась возможность изучить находящуюся перед нами плотину и прилегающий к ней район подробно. Плотина была земляной, посредине — шесть бетонных опор, на которых крепились шлюзы, регулирующие уровень воды в водохранилище. Шлюзов же было пять, но они двухъярусные, верхние и нижние. Щиты изготовлены из квадратных дубовых брусьев 300 на 300 мм. К опорам была подвешена взрывчатка. По верху опор проложены рельсы, по которым с помощью лебедки перемещались вагонетки. Неделю назад они были заполнены взрывчаткой — патронами в бумажной обертке розового цвета.

Вода, низвергаясь вниз, попадала в нижний бьеф, откуда далее на юг продолжала свой бег Саксагань. В конце поселка Стахановского в нее впадал безымянный ручей. Ниже плотины на удалении метров двести река была свободна ото льда. В верхнем бьефе водохранилище полностью покрыто льдом. Южнее плотины обрывистый берег, высотой до двух-трех метров, который от околицы полого спускался к реке. Местами вдоль западного берега виднелись отдельные траншеи, в которые упирались огороды Рабочего поселка. Характер застройки поселка обычный сельский, с надворными постройками. В южной стороне поселка находился сад, юго-западнее его — каменный карьер. Наш восточный берег был пологим. Севернее плотины, на этой стороне, в километре от нас находился поселок Соколовка. Южнее плотины — поселок Стахановский, огороды которого спускались в сторону реки, но не доходили до нее метров сто — там из поймы реки до войны брали щебень.

Студеный февральский рассвет с трудом прогонял устоявшуюся темноту. За ночь мороз постарался, и поселок покрылся изморозью, мягко вырисовывались здания, деревья. На той стороне за верхним бьефом водохранилища просматривалось кирпичное здание школы (школа № 35 имени Серго Орджоникидзе), из окна второго этажа которой била пушка, судя по разрывам — 75-миллиметровка. Она вела обстрел от Соколовки до северной окраины поселка Стахановского. С той стороны, но недалеко от плотины, возвышалось кирпичное здание водонапорной башни, на верхнем этаже которой был установлен пулемет. На фоне выпавшего снега башня казалась кроваво-красной. С нее наша оборона была видна как на ладони. По-видимому, это здание было главным опорным пунктом вражеской обороны в районе плотины. Ниже по течению, за плотиной, из отдельно стоящего сарая с торцевой стороны периодически прямой наводкой била пушка. Перед стрельбой дверь открывалась, после серии выстрелов ворота снова закрывались. Из подвального окошка дома Зимовского, как из амбразуры, захлебываясь огнем, работал пулемет, а в доме чуть левее жилого каменного здания управления Водобура располагалась еще одна огневая точка — пулемет.