Книга Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Лишь только наши корпусы начали пробиваться в лагерь неприятельский с правой стороны и уже пушечными выстрелами ознаменовал и свой приступ и на левый фланг генерал-поручик Племянников, то его сиятельство, препоручив вести далее построенную им армию в порядок бою генерал-аншефу и кавалеру Олицу, а левую сторону предохранять генералу-поручику графу Брюсу, сам поскакал к корпусам, атакующим неприятельский лагерь.

Он присутствовал, как наши гренадеры со всех сторон отверзли своею храброю рукою вход в неприятельской лагерь и овладели его ретраншементом и пушками; и потом с довольством видел, как неприятель, ужаснувшийся, что сопротивления их, чинимые в защищение своего лагеря из артиллерии и ручного оружия, нимало не остановили наших войск, но паче отмщение и бодрость в них вливали, коль они не шли, да бежали, не теряя притом строя, на крутую гору и в мгновение ока коснулись холмов, – бросив весь свой лагерь, устремился в наглый бег.

Генерал-поручик и кавалер Племянников весьма заблаговременно подоспел со своим корпусом к левому флангу неприятельскому, где было его лагеря четвертое отделение и укреплением превосходило все три первые, примыкающие к оному с правой стороны. Шанцы, батареи и глубокие рвы проход к оному заграждали, как и самая утесистая гора, на которой сии укрепления были построены. Помянутый генерал-поручик разделил свой корпус на два каре, из которых первому сам был предводитель, имев тут зависимых от него командиров: генерал-майора Гротенгельма и бригадира Гудовича.

Другой, поручив в команду генерал-майору и кавалеру Замятину, преодолел все трудности и под выстрелами своих батарей, снося таковые ж на себя из лагеря неприятельского, овладел его сим лагерем, отразивши многократные неприятельские нападки на фронт при восхождении на холм и уже будучи во внутрь ретраншемента, ибо турки в сем месте толь долго противились, что еще огонь не преставал в той части, как уже сряду, один по другом, другими корпусами заняты были три первые отделенные их лагеря.

Ради яснейшего истолкования всех подробностей сей атаки прилагается тут план[80], изображающий неприятельское положение, и наши все действия, и как который корпус прошел в неприятельский лагерь. А затем осталось только сказать, что, начав сражение с 4-го часа поутру, свершилась полная наша победа в 12 часов пополудни, когда уже его сиятельство, познавши, что бегущего неприятеля по выбитии из лагеря не было способу пехоте настигнуть, которая подвигом преследования усугубила свое утомление, что понесла, вздираясь на гору во время атаки и маршем ночным, приказал остановиться и, подъезжая ко всякому частному командиру, благодарил ему за его усердие и храбрость, равно и всем подчиненным за их труды, споспешествовавшие сей победе.

Часть кавалерии, что была при сих трех корпусах, немного дела имела, поелику она позади пехоты следовала, а покудова пехота собою очистила неприятельской лагерь, то уже убрался неприятель на расстояние, что его достигнуть оная не могла, и только задних неприятельских успела перерубить, а вся тяжелая конница, от армии отделившись, в левую сторону гналась за татарами, туда сначала склонившимися, и поспешить не в состоянии уже была к преследованию перед пехотой бегущего неприятеля. В рассуждении сего весьма прискорбным себя выказал его сиятельство главнокомандующий, когда его повеления, многократно посланные к командиру генерал-поручику и кавалеру графу Салтыкову, чтобы он в правую сторону обратился, не дошли к нему ко времени и остались бесплодны.

Свершивши победу, его сиятельство возвратился в лагерь неприятельский, и прежде всего принесено всевышнему Богу благодарственное моление с пушечною пальбой за его покровительство правоверному воинству российскому; потом отправлен из самой ставки хана крымского с краткой реляцией ко двору ее императорского величества о сем счастливом происшествии курьером подполковник Карл фон Каульбарс.

Того же дня солдатам всех трех корпусов, генералов Племянникова, князя Репнина и Боура, его сиятельство главнокомандующий приказал выдать из чрезвычайной суммы на каждый по тысяче рублей в награждение, что сие воинство, проходя наполненные корыстью [имуществом] неприятельские лагеря, не прикоснулись ни к какой вещи, но, повинуясь воле своих предводителей, старались прежде гнать неприятеля. Учинил также его сиятельство засвидетельствование своего удовольства в отданном приказе в армию всем чинам, храбростью и усердием споспешествовавшим поражению неприятеля…

Из журнала военных действий армии П. А. Румянцева за 1770 г. о сражении при Кагуле

20 июля. 20-го числа перед вечером показались великочисленные движения из неприятельского лагеря к нашей стороне. Его сиятельство главнокомандующий, став на возвышенном месте, примечания свои делал на неприятеля, что он далее воспримет. Долго казалось, что турки идут к нам, но напоследок стало открываться, что они остановились похожим образом, как бы занимая себе лагерь.

Тут его сиятельство главнокомандующий, смотрев в зрительную трубку и обернувшись к присутствовавшим генералам, сказал: «Если турки осмелятся и одну в сем месте разбить свою палатку, то я их в сию ж ночь пойду атаковать». Вскоре после сего изречения увидели мы, что турки стали разбивать свой лагерь, занявши место по левую сторону устья реки Кагула не далее семи верст от нашего положения.

Главнокомандующий предузнал в ту же минуту, что приближение сие учинил неприятель, желая нас атаковать спереди, тогда как хан крымский, не меньше же в силах, обложит весь армии нашей тыл с равным устремлением; а пленные подтвердили, что с тем визирь и хан приготовились уже к завтрашнему дню.

Всяк представить легко себе может, в каком критическом положении была по сим обстоятельствам армия: пропитание войску давали последние уже крохи, визирь с сто пятьюдесятью тысячами был в лице [перед нами], а хан со ста тысячами облегал уже тыл и все провиантские транспорты. Великого духа надобно было, чтобы изойти только из сих трудностей; но оный мы нашли в своем предводителе, который умел самую опасность обратить в величайшую славу.

Хотя для подкрепления провиантских обозов столь знатная часть пехоты и кавалерии, как выше изображено, была определена, чем и оскудевалась в числе армия; ибо за всеми раскомандированиями под ружьем людей могло быть и находилось не более семнадцати тысяч; но, дознавши его сиятельство не раз в сие лето мужество предводительствуемых им войск, решился расторгнуть приготовленные на нас сети упредительной со своей стороны атакой неприятельской великочисленной армии.

Вследствие того ночью против 21 июля учредил он к атаке неприятеля весть свои войска следующим порядком: каждой дивизии составить свое каре, имея из передней и задней линии особливую колонну, а артиллерию в середине оных; корпусу генерал-квартирмейстера Боура делать авангард правого крыла, а корпусу генерала-поручика князя Репнина – авангард же левого крыла; полкам кавалерийским его высочества наследнику и Нижегородскому быть между каре князя Репнина и 3-й дивизии; прочим, под командой генерала-поручика и кавалера графа Салтыкова, – между 1-й и 3-й дивизиями; шести эскадронам карабинерным, под предводительством генерал-майора князя Долгорукова, и Ахтырскому гусарскому полку – между 1-й и 2-й дивизиями; Сербскому же гусарскому между 2-й дивизией и корпусом генерал-квартирмейстера Боура маршировать; корпусу генерала-квартирмейстера Боура идти по высотам, ведущим к неприятельскому левому флангу, и атаковать оный, а за оным идти до дороги Траяновой 2-й дивизии генерала-поручика и кавалера Племянникова, принять оттуда влево и атаковать параллельно с оным также неприятельский левый фланг; 1-й и 3-й дивизиям и корпусу князя Репнина маршировать по трем гребням, ведущим на неприятельский левый же фланг и центр, предположенный за предмет нашей атаки.