Книга Тайна озера Кучум - Владимир Топилин

А Нюрка, издавая отрывистые звуки, уже резво копытила по коридору в неизвестном направлении. От её крика поднялся переполох. Забухали двери в коридоре. Наверху, на втором этаже, заскрипели половицы. Сливаясь в пучок, вдоль стен поплыл свет керосинок. Кто-то чем-то интересовался, спрашивал, с кем-то разговаривал, в соседней комнате кого-то искали.

Загбой услышал своё имя, вытянул голову, насторожился, узнал знакомый голос: не почудилось ли? Но судьбу испытывать не стал, пусть немного угомонятся, может, пронесёт…

Но нет, не пронесло. Открылась дверь, осветилась комната, впереди всех появилась Нюрка, встала на четвереньки, завопила довольным голосом:

— Вот он! Держите его! Ишь, спрятался! Чего захотел?..

Делать нечего, пришлось выбираться из-под кровати. На всякий случай прихватил с собой какую-то одежку. Вылез, стал приглядываться к лицам мужиков и… Глазам не верит! Перед ним — знакомые люди, братья Вороховы, Филька-чёрт, рядом Максим, Иван, чуть в стороне, на культе Егор. Только и смог выдохнуть:

— Эко! Не снится ли?

Но нет. Филя распростёр объятия, сжал его на своей груди:

— Наконец-то пришёл в себя! Эх, ну, здравствуй, дорогой ты мой Загбой Иванович!

— Филька-чёрт! Ты ли это?

— Я, а кто же боле?

— А это ты, Игорка?

— Я, кто же боле… — отвечает Егор, а сам тут же, со смешком: — А как это ты в Нюркиной комнате очутился?

Смутился Загбой, опустил голову, стал оправдывать:

— Дык вот, олочи потерял, ищу…

— Какие же это олочи? — взвизгнула Нюрка. — Это же моя ночная рубашка!.. Это он сам комнаты перепутал…

— И запор с внутренней стороны открыл тоже сам? — с усмешкой спросил Егор.

Смутилась Нюрка, выскочила за дверь. Все дружно засмеялись ей вслед. Знают, что она женщина любвеобильная, горячая, и за свои тридцать лет сменила трёх мужей.

А Вороховы продолжают обнимать Загбоя, то Егор по-медвежьи прижмёт, то Филя захрустит его позвонками. А тут ещё молодые парни, уже не знакомые следопыту, забежали в комнату, трясут ладони. Все искренне рады встрече, не то, что Набоков. Хоть и пролежал Загбой у братьев два дня в бреду в беспамятстве, а настоящая встреча произошла только сейчас. И неизвестно, кто больше всех рад: эвенк или братья. За годы таёжной жизни Загбой помог всем.

Егор волнуется больше всех. Видно, что и сегодня он имеет главенствующий голос, гаркнул на весь дом:

— Эй, Марья, где ты? Ну-ка, сбегай за духтором Анофриевым. Пусть моего друга посмотрит, как он, жив-здоров ли…

Загбой скромничает:

— Эко, делов-то! Заживёт, как на собаке…

— Но-но, — напущенно трясет пальцем Егор. — Это в тайге у себя распоряжайся, а здесь я хозяин. Порядок есть порядок. Пусть наука глянет, что да как. А по-своему будешь сам потом лечиться. — И уже к Филе: — Правда ли я говорю?

Тот широко улыбается:

— А-то как же! Ты всегда прав, братуха. — И, как будто спохватившись: — А что это у нас бабы спят? Не пора ли на стол накрывать? Лизавета, как там у нас с завтраком?

— Да уже готовится все, — откликнулся знакомый голос.

Загбой вздрогнул, не ослышался ли? Неужели это та самая Лиза, невеста Фили? Сколько лет прошло, когда он видел её в последний раз! Посмотрел в лицо Филе, так ли это? Тот улыбнулся, взял друга за плечи, повёл в горницу. Вышли на свет, перед ними стоит женщина, лицом круглая, фигурой стройная. По глазам, бровям и круглому лицу сразу узнал ту, которая пошла за своим любимым в глухую тайгу. Заулыбался, протянул навстречу руки. Лиза бросилась навстречу, обняла и, как когда-то, подражая ему, благодарно зашептала:

— Здравствуй, дорогой мой человек!..

У Загбоя на глазах слёзы, искренние чувства переполняют душу, он не знает, что делать, либо садиться за стол на почётное место гостя, либо продолжать трясти руки своих друзей.

Наконец-то пришёл доктор. Несмотря на столь раннее утро, он был поспешен, расторопен, потому что имел от них финансовый интерес. Посадил Загбоя к окну, внимательно осмотрел рубец на лице, покачал головой:

— Что же, в общем-то выздоровление проходит удивительно быстро, рана затягивается на глазах. Заражения нет, через несколько дней можно будет снимать швы. Только вот глаз, извините, но, возможно, так-с сказать, бельмо не рассосется, останется на всю жизнь. Хотя и бывают исключительные случаи…

Егор зло топнул культей по полу:

— Сука, что наделал, до конца дней оставил человека косым!

— В благодарность за всю доброту… — дополнил Филя.

Загбой потускнел: теперь он понял, почему его левый глаз видит только белый снег. Поник, обидно, да что поделаешь?

— Эко! — стал оправдывать Дмитрия. — Не он ударил кнутом, на нем вины нет.

— Правильно, не он. Но с его молчаливого согласия. У него кучер такой, прихвостень. Если хозяин скажет «нет», значит, руки распускать нельзя. А если молчит — значит, можно кого угодно ударить, имеется такое право. Об этом весь город знает. Вот ты и попал под милость друга. Теперь понял?

— Нет, отнако, не понял. Как так мозно? — У Загбоя на глазах слёзы. — Мы с ним тайга хоти, талеко. Тима доська мой жил, репёнок есть. Разве мозно не помнить ротную кровь?

Молчат братья Вороховы. Как объяснить наивному другу, что есть люди, кто не имеют ни чести, ни достоинства? Зачем Набокову какой-то Загбой, если он купец-золотопромышленник первой гильдии? Он ему только мешать будет. Позови эвенка в дом, и в семье будет раскол. Купеческая дочка, жена Дмитрия, Елена Сергеевна сразу же бросит мужа, заберёт детей, а капиталу именитого купца будет нанесён ощутимый урон. Тогда прощай дело. Без Елены Сергеевны заевшийся Дмитрий никто.

Переглянулись братья молча между собой, опустили глаза. Что говорить, когда и так все понятно? Первым молчание нарушил Егор:

— Что стоим-то? А ну-ка, девки, накрывайте на стол. Эй, кто-нибудь, дайте Загбою одежду новую, чистую, да садите рядом со мной как почетного, самого дорогого гостя1 Нюра! Неси из погреба медовухи, а ты, Анна, из кладовки продуктов, колбасу, икру да сало. Эх, попотчуем Загбоя Ивановича так же, как он нас когда-то кормил в голодную минуту…

Игривая Нюра, лукаво выстрелив в Загбоя глазками, с томной улыбкой на лице побежала исполнять наказ: эх, для такого мужика не жалко лагуна медовухи!

От зычного, хозяйского голоса всё зашевелилось. Вокруг забегали, засуетились женщины. Двигая лавки, закряхтели мужики. Загбоя потянули в комнату, дали новые суконные штаны, цветную холщовую рубаху, яловые сапоги, картуз с лакированным козырьком.

Смотрится следопыт в зеркало, себя не узнает: купец да и только! Присел во главе стола, по правую руку Егор, по левую — Филя. Остальные дальше: братья, племянники, дети. С другого конца женщины, жены, невестки, дочки. Всех и не счесть, может, двадцать человек, а может, больше. Большая семья Вороховых, дружная, как единый кулак.