Книга Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века - Павел Уваров

Право сеньора, осуществлявшего патронат над церковью, выбирать священника для поставления казалось настолько очевидным, что папа, по мнению Сервена, был введен в заблуждение Пьером Тенрие. Не мог понтифик дать ему соизволение (dérogation)[245], как и не мог он распоряжаться чужим имуществом. Право патроната так глубоко укоренилось, что его соблюдали даже в странах, затронутых Реформацией[246]. Но если патроном был, например, аббат или епископ, тогда решение папы было бы непререкаемым. Сервен взялся доказывать, что в данном случае патронат носил светский характер. Для этого он проводит дистинкцию, разделяя персональный и реальный (или же личный и вещный) аспекты патроната.

Можно ли говорить о церковном характере университета, воплощенного в персоне ректора? Ректоры выбирались из числа магистров факультета искусств. Даже если некоторые из ректоров и имели тонзуру, принадлежность к церкви не являлась для них необходимым условием. «Мы узнаем из „Книги ректора“[247], что в своей торжественной присяге, произносимой при вступлении в должность, он клянется в том, что будет верно исполнять ее к чести университета и факультета искусств, состоящего в первую очередь из мирян», — пишет Сервен[248]. Да, ректор клянется отстаивать церковные свободы и поддерживать позицию университета на Вселенских соборах. Но ведь и король не становится духовным лицом от того, что при коронации клянется быть верным сыном церкви и оберегать ее права.

В свою очередь магистры искусств при получении степени клянутся всю жизнь соблюдать привилегии и статуты университета, не выдавать секретов университета, соблюдать мир между «артистами» и теологами и, главное, подчиняться ректору и прокурорам своих наций. Они не присягают какому-либо церковному иерарху и не дают обета безбрачия. Адвокат приводит современные ему примеры женатых магистров — преподавателей факультета искусств. Можно найти женатых и среди докторов факультета канонического права, имеющего смешанный состав преподавателей и студентов. Еще более выражен мирской характер членов факультета медицины в результате реформ кардинала Эстутвиля (1453 год), отменившего целибат для медиков. Таким образом, чисто клерикальным является лишь факультет теологии. Хотя и здесь далеко не все приняли священнический сан, он остается церковным, поскольку большинство его составляют клирики. Поэтому Сервен делает вывод о светском характере университета, где на одного теолога приходится пятьдесят мирян, представляющих другие факультеты. Слава, которую теологи принесли Парижскому университету, неоспорима, но для определения характера корпорации адвокат призывает принимать во внимание множество частей, образующих единство[249].

Конечно, признает Сервен, свобода академических выборов подтверждена папскими буллами, но это не лишает короля титула отца и покровителя университета. Утверждать противное было бы бесчестьем для памяти Карла Великого, издавшего столько законов о школах. Всем известно, замечает адвокат, что Людовик Благочестивый продолжал поддерживать школы и сохранил три университета, основанные отцом, — в Париже, Падуе и Павии. Сервен повествует об особых заслугах Карла Лысого перед Парижским университетом. Упомянув о высокой образованности королей Людовика Заики, Карломана II и Роберта Благочестивого, адвокат перечисляет привилегии, полученные университетом начиная с Филиппа II Августа (1200 год). В длинном списке королей Cервен выделяет Филиппа V, при котором, «как свидетельствует история», университет пребывал в цветущем состоянии. При Франциске I и Генрихе II университет был поднят на недосягаемую высоту, получив новые привилегии, подтвержденные и нынешним королем Генрихом III, который «возвышает над прочими тех, кто вскормлен молоком этой матери».

Однако, по мнению адвоката, все слова излишни, коль скоро университет уже признан решениями парламента светской корпорацией. Постановления от 3 июля 1567 года и от 5 сентября 1573 года создают прецедент, ясно указывающий на то, что церковные власти не могут претендовать на права светского патроната[250].

Обращаясь к «вещному» аспекту тяжбы, Сервен напоминает, что право патроната можно получить, либо построив церковь на своей земле, либо в результате дарения или обмена (точнее — перемещения по взаимному соглашению, permutatio). В 1345 году аббат Сен-Жермен-де-Пре и ректор университета совершили обмен земли, и папа Климент VI его одобрил. Но даже и без его одобрения сделка являлась законной. Любая церковь по каким-то соображениям (например, при необходимости обеспечить защиту от врагов) может уступить права на сбор десятины светскому лицу, и согласия папы на это не требуется. Поэтому никакой симонии в подобном акте Сервен не видит. Вот уже 250 лет университет неоспоримо владеет правом патроната, те же, кто пытается это оспорить, достойны осуждения. Сервен ссылается на прецедент недавнего «постановления, произнесенного в красных мантиях», согласно которому новый покупатель земель в королевском домене Шони, двести лет назад дарованных церкви королем, но проданных теперь по эдикту об отчуждении церковного имущества[251], должен вновь платить оброк королю, раз монарху вновь вернулись старые права на его домен. Ситуация с церковью Сен-Ком-э-Сен-Дамиан аналогична. Ведь король Хильперик некогда подарил свою землю основанному им аббатству Сен-Жермен-де-Пре. После обмена земля и стоящая на ней церковь вновь вернулись к королю — источнику всех привилегий университета. Никакие «соизволения» папы в данном случае не имеют силы, поскольку университет владеет правом патроната не по его милости, а согласно общему праву и соглашению 1345 года.