Книга Мария Каллас - Клод Дюфрен

Вначале артистка и женщина легко уживались в ней. Прежде всего потому, что Мария продолжала работать, по-прежнему проявляя к себе высочайшую требовательность. К тому же двадцать лет упорного труда не прошли даром. Она могла позволить себе некоторые погрешности в исполнении, не влиявшие до поры до времени на качество пения. Так, интерес к ее выступлениям в «Метрополитен-опере» был настолько велик, что зрители покупали в ажиотаже билеты за бешеные деньги. Кстати, о деньгах. 29 октября, когда она впервые спела на сцене нью-йоркской оперы, сидевший в ложе мужчина с отливающими серебром волосами громко аплодировал ей. В то время этот человек имел доход в 2 миллиона долларов в день, и звали его Аристотель Онассис. По правде говоря, опера вызывала у судовладельца неподдельную скуку, однако занимаемое в обществе положение обязывало его появиться в «Метрополитен-опере», когда там дебютировала Каллас. Кроме того, певица была, так же как и он, греческого происхождения. В тот вечер интерес миллиардера не распространился дальше зрительного зала и не привел его в гримерную оперной дивы. Что же до самой певицы, то ее окружало столько разных известных лиц и могла ли она хотя бы заметить его? Еще до начала оперного представления сама легендарная Марлен Дитрих принесла Марии для подкрепления сил бульон, который сварила собственными руками. Жест, растрогавший Каллас до слез…

Прошло несколько недель, и Мария вновь появилась в отеле «Вальдорф Астория» на балу, устроенном все той же Эльзой. В наряде египетской принцессы, сверкая бриллиантовыми и изумрудными украшениями, певица окидывала толпу восхищенных почитателей поистине царским взглядом, с радостью прислушиваясь к восторженному гулу голосов. И она забыла на какое-то время самое главное, о чем постоянно думала: за лестью скрываются просьбы…

Несколько дней спустя по возвращении в Милан Мария появилась в «Ла Скала» уже не в одеянии царицы Египта, а в манто из шиншиллы, чтобы своим присутствием осчастливить публику, пришедшую послушать оперу Франсиса Пуленка «Диалоги кармелиток».

В начале февраля 1957 года в лондонском «Ковент-Гардене» певица доказала, что участие в светских мероприятиях нисколько не отразилось на ее профессиональных качествах. Два представления «Нормы» подтвердили, что Каллас находилась на пике славы. В то время Жак Буржуа отметил: «Неожиданно понимаешь, как с исчезновением великих священных монстров сцены опера может оказаться в самом незавидном положении, а также то, как это условное искусство всегда может быть возрождено гением».

Недавно, вспоминая свои впечатления от того памятного вечера, Жак Буржуа сказал мне: «Во время этих двух представлений «Нормы» она выступала в сопровождении такого количества талантливых исполнителей, какого до нее никому еще не удавалось собрать. Она «прожила» свою роль так, словно это происходило с ней впервые. В тот вечер я раскрыл один из секретов ее гениальности: в каждое свое выступление она добавляла какой-то новый элемент и открывала в своем персонаже какую-то новую грань. Я ни разу не видел, чтобы она повторялась в одной и той же роли. В период апогея своей сценической карьеры, то есть до 1958 года, она постоянно выходила за пределы возможного. И то, что было недосягаемым для других, для нее не составляло труда. Так и в тот раз, не успел упасть занавес, как известные на весь мир своей флегматичностью англичане вскочили как один со своих мест. Мне вдруг показалось, что я нахожусь на стадионе среди бразильских футбольных фанатов!»

Мгновения славы, возможно, самые сладкие, тают как мираж. Была ли права Мария Каллас, когда спешила насладиться светским признанием публики, взять от жизни все, что было возможно? Вероятно, она полагала, что судьба будет и впредь благосклонна к ней и ее царствование в оперном мире продлится еще долгие годы. Могла ли она предвидеть, что не пройдет и трех лет, как появятся первые признаки будущего краха? У нее не было причин проявлять беспокойство, поскольку она находилась на вершине славы. Но на самом деле Каллас никогда не была удовлетворена своей работой, постоянно искала в ней и в себе изъяны, что заставляло ее идти от достижения к достижению, превосходя саму себя. Задумывалась ли публика, аплодировавшая ей и беспрерывно вызывавшая ее на поклон во всех уголках земного шара, что приговаривала ее к преждевременной гибели? Каллас не имела ни смелости, ни желания отвернуться от жаждавшей зрелищ толпы, а Менегини не хватало ума раскрыть ей глаза на последствия этого. Этому человеку вскружили голову все увеличивавшиеся суммы контрактов, а горизонт закрыли выросшие до небес горы долларов. И Мария продолжала свою смертельную гонку.

Вернувшись на сцену «Ла Скала» 2 марта 1957 года, она блистала в «Сомнамбуле» еще ярче, чем в двух предыдущих театральных сезонах. Разумеется, по-прежнему ставил эту оперу Висконти. К этому времени отношения между двумя звездами «Ла Скала» заметно изменились. Мария скрепя сердце вынуждена была оставить свои надежды, понимая, что невозможно ничего поделать с нетрадиционной ориентацией режиссера, но и не смирилась с этим. Дружба дала трещину, однако это не отразилось на их совместной работе. Подтверждением тому стал спектакль, поставленный вслед за «Сомнамбулой». 14 апреля Каллас предстала на сцене в образе королевы-мученицы в опере «Анна Болейн», которую Доницетти сочинил в свое время для великой певицы Паста и которая не исполнялась на протяжении восьмидесяти лет. И вовсе не потому, что это произведение было слабым. Просто не находилось певицы, способной исполнить роль королевы. Ее тесситура требовала такого голоса, который мог переходить от романтической мягкости к самым сложным вибрациям.

Позже Ролан Мансини в посвященном Каллас номере журнала «Международная опера» с восторгом описывал заключительную сцену того знаменитого представления вечером 14 апреля 1957 года: «Мария Каллас исполняла в последнем акте свою партию нереальным, слегка лишенным тембра голосом, который даже нельзя было назвать красивым, но и сегодня его нельзя было бы слушать без волнения, настолько она умело им владела, даже его тембром, придавая ему нечто особенное, что позволяло музыке выразить все, что нельзя сказать словами. Неистовые вокализы финального аллегро, его раскаты, продуманные оппозиции красок и регистров, его сверхчеловеческая мощь подняли публику с мест…»

Не успела отзвучать последняя музыкальная тема, и еще не умолк оркестр, как уже потрясенные зрители, словно в трансе, поднялись с мест и на протяжении двадцати четырех минут вызывали на поклон своего идола. Вы только представьте себе, что означали двадцать четыре минуты непрерывных аплодисментов! В тот вечер на сцене «Ла Скала» мастерство Каллас достигло своей вершины. Впоследствии она никогда больше не сможет до такой степени раздвинуть границы оперного действа.

Надо сказать, Висконти приготовил для своей примадонны достойное оформление. Концепция его декораций, освещения, последовательность движений певцов — все это лишний раз доказывало, что никто не мог сравниться с его сценографическим талантом. Выдающийся мастер еще не подозревал, что стоит на излете своей карьеры театрального постановщика, поскольку после опер с Марией в главной роли он утратит интерес и желание творить в сфере оперного искусства, хотя и поставит еще немало спектаклей на разных европейских сценах. Висконти, как и Мария, не чувствовал, что их совместная работа подходит к концу, несмотря на то, что их творческий союз еще приносил самые чудесные плоды.