Книга Раскрыть ладони - Вероника Иванова

Дядя хлопает меня по плечу, приглашая покинуть душный храм кузни:

— Выйдем, поговорим?

— Пожалуй.

В кухне нас обоих ждёт бадья ничуть не меньших размеров, чем подвальная. Мы окунаемся в неё по очереди, смывая с себя пот, перемешанный с гарью и стальной крошкой. Грубоватый холст чистой рубашки неприятно саднит ставшую вдруг чересчур чувствительной кожу, но где-то под ней, глубоко-глубоко, так же обиженно ёрзает в колючих объятиях неизбежности сердце.

Дядя набивает трубку и тянется за лучиной:

— С тобой происходит неладное.

— С чего вы взяли?

— Да я не беру. Я вижу.

Это верно. Видит. Потому что знает меня уже много не самых радостных лет.

— Всё как обычно.

— Разве?

Он не пытается меня расспрашивать, скорее всего, лишь хочет убедиться в правильности собственных выводов. Не лезет в душу. И за такое отношение я всегда буду благодарен Туверигу.

— Ну... почти. Мне снова не повезло.

Молчание, наполненное размеренным попыхиванием.

— Справишься?

Думаю, тщательно взвешивая все «за» и «против».

— Нет.

— Помочь?

— Спасибо. Я сам.

Сильные пальцы с коротко остриженными ногтями ласково поглаживают трубку:

— Снова ершишься?

Не отвечаю, потому что ответа не требуется.

— Гордые вы, без меры... Карлин таким же был, точно таким. Помню, я ещё совсем мальчишкой был, и уже радовался, что меня Даром обделили. Вроде и не понимал ничего толком, а радовался. И теперь радуюсь.

— Почему?

— Потому что мне есть, чем гордиться. Я свои гордости обнять могу, приголубить... Ну и отшлёпать, если провинятся. Они настоящие, понимаешь? Живые. Рядом ходят. А чары ваши... — Рука поднимается и падает усталым взмахом. — Дурь одна, обычному человеку даже не видная.

И мне не видная. Только я до сих пор боюсь посторонним в этом признаваться. И ненавижу тех, кому известен мой секрет, хотя и для стыда вроде повода нет. Никто из магов не смог бы войти в ту залу. Никто. Только я. Потому что для меня в бесконечности магии царит вечная ночь, и двигаться я могу только на ощупь.

— Что же вы тогда меня в кузню всё зовёте и зовёте?

Тувериг ухмыляется:

— Да уж не из-за чар твоих, не надейся! Хотя многие верят, что с чарами железо становится крепче. Ну и пусть их... А тебя зову, потому что ты никогда ни единую заготовку не запорешь.

— Ой ли?

— Верь, не верь, а не спорь! Ты словно чувствуешь, куда и как ударить нужно. Чувствуешь ведь? То-то! И знатным кузнецом мог бы стать, если бы с пыльными книгами не возился ночи напролёт.

Кузнецом? Да уж, завидная участь. Я всегда мечтал о большем. О том, чтобы меня признали в том искусстве, которое выберу сам. Сделал неверный выбор? Возможно. Но теперь уже поздно отступать. Я родился магом и умру им.

— У вас помощников и так хватает.

— Эх, молодой ты ещё...

— И глупый?

Дядя согласно пыхнул трубкой:

— А тот как же? Вот доживёшь до моих лет, будешь всякий раз жалеть, как встретишь человека, не своим делом занимающегося. Ой, как жалеть будешь! Тогда мои слова и вспомнишь.

— Ну какой из меня кузнец? Я к кузнечному ремеслу не...

— Приучен? Так мы быстро, на два счёта!.. Да шучу я, шучу, не злобствуй. Знаю, что не будешь больше требуемого молотом махать. Ты лучше скажи, что на этот раз стряслось?

— Да нелепица... И сам не понимаю, в чём дело. Меня через два дня судить будут.

— За что же?

Недоумеваешь, да? Не понимаешь, как я мог нарушить закон? А я и не нарушал.

— За кражу.

— Я же тебе говорил: нужны деньги, всегда ссужу.

— Ой, спасибо, дядюшка! Верите вы в меня... даже словами трудно описать, как.

— А не надо шататься по всяким закоулкам и брать заказы невесть у кого. Сколько раз я тебе о своём приятеле Митрисе говорил?

Вздыхая, признаю:

— Много.

— Я бы перед ним словечко замолвил, а он бы меня послушал. И была бы у тебя служба, пусть не слишком гордая, зато надёжная.

Ага. Точить ковыряльники для городских стражников. С утра и до вечера. Видел я этих выщербленных уродцев... Клинки, имею в виду. Хотя их хозяева не лучше. И дышал бы я той же самой пылью, только ещё с примесью стали. А доходы были бы такими же грустными.

— Сильно увяз-то?

— Ага. Похоже, отправят на каторгу.

Дядюшка оторвал трубку от губ и начал прикидывать:

— Если на каторгу, то лучше на север, там можно знакомцев найти и уговориться, чтобы тебя кайлом махать не заставляли... А если на юг... Ничего, придумаем что-нибудь. Пару годков посидишь тихо-мирно, тебя и отпустят.

М-да, хорошо, когда у тебя есть заботливые родственники! Тьфу. Моя невиновность даже дядю не интересует, что уж говорить о судье? Зато после приговора для меня уже куча дел припасена. И не поймёшь, как причудливо в голове у Туверига перемешаны желание устроить жизнь племянника и добиться своей маленькой выгоды, но смесь поистине ужасающая... Только понять его можно, и легко. Не надо тянуться за птицей в небе, если у тебя под ногами добро лежит, нужно только нагнуться — вот каков девиз моего дяди. Нет, даже не так: обоих дядьев. А то, что, нагибаясь, кому-то поклон отвешиваешь, нестрашно. Главное, чтобы пинок под зад не получить.

— Много денег-то тебе нужно было?

— Для чего?

— Ну, раз тащил что-то, так на продажу?

— Да не тащил я! Хотя деньги нужны были. Правда.

Впрочем, и сейчас ещё нужны. Ещё пару дней, чтобы сохранить надежду. А потом... Потом придётся попрощаться с отцовским наследством и мечтами. Правда, я уже почти всех их проводил за Порог.

У меня ни-че-го не получается. Совсем ничего. Значит, иду куда-то не туда и делаю что-то не то, если боги всё туже и туже затягивают петлю судьбы. Кажется, что очень скоро наступит час, когда я растерянно застыну на месте, не зная, в какую сторону шагнуть. И не зная, следует ли шагать вообще.

Мне нужна надежда. Где же ты бродишь, моя капризная дурнушка?

— И сколько?

— Сотня «орлов».

Тувериг снова вдохнул душистый дым.

— Хоть на дело-то нужно?

Отвечаю с заминкой, хотя раньше ляпнул бы, не задумываясь:

— Да.

— Вот что... — Он подумал и уверенно кивнул. — Ссужу тебе сотню. Я на приданое для Тайаны откладывал, но ей ещё рано о замужестве думать. Только ты уж верни, как срок подойдёт.