Книга Крестник Арамиса - Поль Махалин

Что он задумал? Элион не знал. Вот только шпагу из ножен он вынул и судорожно сжимал кулаки.

Наконец крестник Арамиса вышел из леса и двинулся наперерез, через поля. Ноги утопали в рыхлой земле, к сапогам прилипали комья, и идти становилось все тяжелее. Элион продрог, дождь хлестал ему в лицо, руки и ноги окоченели. Барон останавливался, чтобы перевести дух, вытирал лоб и продолжал свой путь.

В селеньях собаки преследовали его злобным лаем, крестьянки прятались, крестясь и поминая дьявола, мужчины хватались за палки. Стало еще хуже, когда барон добрался до города. Женщины и дети шарахались от него, торговцы закрывали двери лавок, когда он проходил мимо, из окон выглядывали испуганные лица. Думали, уж не вернулись ли дни Фронды, когда парижане угрожали пойти всем миром на королеву-регентшу и маленького короля; и буржуа уже запирали двери, чтобы не снимать с крюка аркебузу или протазан и не противостоять нашествию.

Когда же весь в грязи, с запекшейся кровью на лице и руках, Элион появился у ограды дворца и принялся размахивать шпагой, часовые закричали:

— К оружию!

Тотчас же швейцарцы и гвардейцы сошли со своих постов и заняли позицию, чтобы защитить подходы к королевской резиденции. Господин де Бриссак узнал барона.

— Несчастный! — воскликнул он. — Что с вами случилось?

— Дорогу! — прорычал Элион, пытаясь оттолкнуть старого солдата.

Но тот был крепок, как скала, и выдержал натиск.

— Шпагу в ножны, сударь! — скомандовал он. Но крестник Арамиса не спешил подчиниться.

— Черт возьми! — закричал старый генерал. — Вы с ума сошли, господин де Жюссак! — И повернулся к гвардейцам: — Взять и разоружить его!

Те сделали шаг к Элиону. Крестник Арамиса бросил шпагу.

— Не бойтесь, господа, — сказал он. — Я не хочу быть ни Жаком Клеманом, ни Равальяком. Но, — добавил он, стиснув зубы: — Я хочу пройти и я пройду.

Элион собрался с силами, жадно вдохнул воздух, сжал кулаки и, слегка подавшись вперед, наклонил голову — ни дать ни взять разъяренный молодой бычок, того и гляди вскинет противника на рога.

В этот момент послышался голос пажа:

— Экипаж графини и графа де Нанжи!

Сияющая позолотой карета с кучером в королевской ливрее остановилась у ступеней часовни.

По приказу господина де Бриссака гвардейцы и швейцарцы образовали двойную цепь, чтобы держать любопытных на расстоянии.

А те валили валом. Перед Элионом выросла огромная толпа, шумящая, как морской прилив, однако он уже отказался от мысли пробить себе дорогу силой. Услышав слова пажа, он замер как громом пораженный.

Между тем открылась двустворчатая дверь часовни, и в глубине, в полумраке нефа, выстроенного Монсаром, предстал алтарь в праздничном убранстве. Сияли свечи, всюду было множество цветов, в воздухе разносился запах ладана, торжественно звучал орган.

Благородное собрание текло волной богатых нарядов в пене кружев и оборок, в блеске драгоценных камней. На верхней ступени король принимал последние поклоны новобрачных. Его окружали принцы крови: герцог Бургундский, сияющий и лучезарный, чопорный дю Мэн, рассеянный граф Тулузский, равнодушный герцог Орлеанский, а за ними сверкали серебряные кресты мушкетерских плащей и золоченые алебарды швейцарцев.

Людовик благосклонно приветствовал молодых супругов. Новобрачные, принимая поздравления, сыпавшиеся со всех сторон, спустились к карете. Вивиана склонила голову к молитвеннику; глубокая печаль застыла в ее чудесных больших глазах. Граф де Нанжи казался довольным и гордым, как всякий придворный, ставший объектом милостей господина.

В толпе перешептывались:

— Каков молодчик, красавец!

— А она-то просто прелесть!

— Ишь, вышагивает павлином!

— А она даже не смотрит. Совсем невеселая…

Вдруг в толпе поднялась суета. Элион, расталкивая зевак локтями, расчищал себе дорогу. Наконец он выбился в первые ряды и остановился. Молодые супруги в этот момент садились в карету. Между их экипажем и бароном была стена гвардейцев.

Невеста поднялась на подножку, и Элион увидел ее, возвышавшуюся над морем голов, жадных до зрелищ. Лицо ее было белее, чем атлас подвенечного платья, в глазах ее застыла немая скорбь. Через мгновение Вивиана исчезла под венком из цветов флердоранжа.

Молодой барон с невыразимой грустью огляделся вокруг. В какое-то мгновение он был готов рвануться вперед и пробить двойную цепь людей, отделявших его от Вивианы. Но он опомнился и отступил, слабый хрип вырвался из его груди, и Элион упал как подкошенный.

Часть третья

ЛАГЕРЬ ГЕРЦОГА ДЕ ВАНДОМА

I

В ГОРАХ

— Стой!.. Кто идет?

— Французы.

— Какого полка?

— Королевского.

— Проходите.

Капрал, занятый рекогносцировкой на передовой, пропустил отряд в лагерь. Это были новобранцы из Байонны, прибывшие для пополнения маленькой армии герцога де Вандома, имевшего большую нужду в людях и деньгах.

Прошло всего три месяца, как началась война на Шельде, Рейне, на равнинах Ломбардии и по ту сторону Пиренеев. Наши дела шли из рук вон плохо, особенно в Испании. В то время как во Фландрии враг отнимал у нас все города по своему вкусу и продвигался до Бетюна и Дуза, архиепископ Карл, брат императора Иосифа I, которого Большой альянс заменил Филиппом V, овладел Арагоном, Валенсией, Карфагеном и частью провинции Гренада. В Каталонии он соединился с объединенными англо-португальскими силами под командой лорда Галловея, победил в Сарагосе внука Людовика XIV, изгнал его из столицы и сам вступил в Мадрид, и никто не пытался его остановить.

Между тем союзники, казалось, согласились вести переговоры о мире. Но как предварительное условие они потребовали, чтобы Людовик обязался удалить своего внука из Испании, иначе будет применена сила. На это старый король закричал:

— Мне надо непременно добиться успеха в войне, я еще надеюсь поступить с вами, как вы с моим внуком!

И тогда он послал герцога де Вандома к Филиппу V, временно укрывшемуся в Памплоне.

При чрезмерных несчастьях всегда наступает перелом, когда постоянные невезения вдруг наконец сменяются удачей.

Так случилось и с Францией.

Де Вандом, можно сказать, сделал шаг к возвращению политического процветания. Едва он преодолел горы, как испанцы воспрянули духом и присоединились к нему. Вдруг со всех земель Франции хлынули добровольцы, и бывший ученик Тюренна увидел, что произошло чудо: он оказался во главе двадцатитысячной армии.

Он тотчас же идет в наступление, восстанавливает на престоле Филиппа, сметает врага, оттесняет его к Португалии, преследует шаг за шагом, переправляется через Тахо, как будто это простой ручей, настигает Станхопа в Бриуэге и прогоняет его и пять тысяч человек под его командованием, берет крепость, водворяется в ней и, укрепившись на этих позициях, ждет неизбежных ударов Стахремберга и англо-португальских Галловея и Портмора.