Книга Русский Лондон - Сергей Романюк

С этим домом связана легенда о призраке (ну, как же без него в Англии) Lady in Black – «Женщины в черном», – который появлялся несколько раз в доме. Призрак видел последний владелец дома у кровати в спальне, потом рабочий, делавший поздно вечером какие-то исправления, и через несколько лет управляющий домом, обходивший его ночью с собакой. Она бросилась за призраком, но он бесследно, как и следует призраку, исчез. Все эти события происходили в конце XIX и начале ХХ в., но с тех пор призрак не появлялся[136].

Когда Герцен жил в Элмфилд-хауз, в Англию приехал Гарибальди, знаменитый борец за освобождение и объединение Италии. Вся Англия пришла в движение, все ожидали его увидеть, и очень многие из власть имущих хотели бы заполучить его в гости. Герцен пригласил его и другого известного итальянского революционера Мадзини приехать в Теддингтон. По рассказу Герцена, в этот день 17 апреля 1864 г. «…весь плебейский Теддингтон толпился у решетки нашего дома, с утра поджидая Гарибальди. Когда мы подъехали, толпа в каком-то исступлении бросилась его приветствовать, жала ему руки, кричала: "God bless you, Garibaldi!"; женщины хватали руку его и целовали, целовали край его плаща – я это видел своими глазами, – подымали детей своих к нему, плакали… Он, как в своей семье, улыбаясь, жал им руки, кланялся и едва мог пройти до сеней. Когда он взошел, крик удвоился; Гарибальди вышел опять и, положа обе руки на грудь, кланялся во все стороны. Народ затих, но остался и простоял все время, пока Гарибальди уехал»[137].

Гарибальди, по просьбе хозяина дома, посадил в саду дома дерево – оно не дожило до нашего времени.

В начале ХХ в. в этом доме побывал русский журналист, корреспондент газеты «Русские ведомости» И. С. Шкловский, писавший под псевдонимом Дионео. «Дом, в котором прожил много лет Герцен, – писал он, – сохранился до сих пор в почти нетронутом виде. В нем помещается теперь тедингтонский городской совет. На лестнице висят семь аллегорических картин, принадлежавших Герцену и вывезенных им из Италии. Сад с громадным, вековым кедром тоже не изменился. Под тенью этого кедра Герцен любил летом писать. Здесь он правил корректуры «Колокола». В сад теперь выходит новое, только что пристроенное здание – бесплатная народная библиотека. Дом Герцена еще крепок и, вероятно, простоит много лет: но сомнительно, долго ли сохранятся Герценовские картины, к которым и теперь уже приторговываются антикварии (одна картина уже продана[138])».

Герцен считал, что он «в доме ошибся – окрестности превосходные, но дом лежит плохо. Можно через шесть месяцев переехать». Так он и сделал: 16 июня 1864 г. он выезжает отсюда и поселяется в лондонском отеле «Кавендиш» (Cavendish Hotel) в самом центре города на Джермин-стрит (Jermyn Street), а отсюда с Тучковой и младшими детьми 21 (или 22) июня 1864 г. он отправляется на отдых в курортный город Борнмут (Bornemouth). Он возвратился в Лондон 31 августа, на три дня остановился в доме Ланге на Berners Street (севернее Оксфорд-стрит), а 2 сентября поселился в доме по адресу Tunstall House, Warwick Road, Maida Hill, но опять перепутал адрес: в лондонском районе Maida Hill нет улицы Warwick Road, а есть Warwick Avenue, идущая к западу параллельно улице Maida Vale (недалеко от дома Orsett House, где Герцен жил в 1860–1863 гг.).

В ноябре (10-го или 11-го числа) 1864 г. он переезжает вместе с Огаревым в дом № 11 на Истберн Террэс к Тучковой.

За время жизни в Лондоне Герцен поменял 19 квартир!

Герцен покидает Англию – 21 ноября 1864 г. заканчиваются 12 лет его жизни, полные трудов, побед и поражений, отмеченные основанием Вольной русской типографии, изданием «Колокола» и «Полярной звезды», падением влияния Герцена на новые поколения, вызванным в немалой степени и бескомпромиссными выступлениями его в защиту польского народа, притесняемого царской Россией, что вызвало волну дикого шовинизма.

В Лондоне издания Герцена можно было приобрести у двух книгопродавцев – Трюбнера и Тхоржевского. Первый имел книжную лавку рядом с собором св. Павла по адресу 60, Paternoster Row. Эти места были известны в Лондоне как старейший центр книжной торговли, где рядом друг с другом стояли буквально сотни лавок. Во время бомбежек Лондона нацистской авиацией Патерностер-роу был полностью уничтожен. Там тогда сгорело около 6 миллионов книг.

А второй книгопродавец торговал в лавке на Rupert Street, № 39, рядом с Трафальгарской площадью.

* * *

Герцен и Огарев познакомились мальчиками и с тех пор остались близкими друзьями.

Еще детьми они поняли, в какой стране они живут, и поклялись положить все силы для ее будущего. Началом послужил год расправы с декабристами: «Для нас, мальчиков, это было нравственным переворотом и пробуждением. Мы перестали молиться на образа и молились только на людей, которые были казнены или сосланы. На этом чувстве мы и выросли», – вспоминал Огарев.

Большой поэт, философ, человек необыкновенно привлекательный, Огарев решил покинуть родину и переселиться поближе к своему другу в Лондон:

Измученный рабством и духом унылый,Покинул я край мой родимый и милый,Чтоб было мне можно, насколько есть силы,С чужбины до самого края родногоВзывать громогласно заветное слово:Свобода! Свобода![139]

Николай Платонович Огарев прибыл в Англию 9 апреля 1856 г. Он хотел быть со своим другом, помогая ему в его благородной деятельности. Он хотел быть верным той клятве, которую друзья произнесли на Воробьевых горах в Москве почти тридцать лет назад – «пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу».

После того как он проводил Герцена за границу, он пытался устроить свою жизнь в России, но потерпел неудачи и в личном плане, и в имущественном. В 1856 г. Огарев получил заграничный паспорт и уехал из России с женой Натальей Александровной Тучковой.

Друзья встретились 9 апреля 1856 г. после десятилетней разлуки: «Герцен стоял наверху, над лестницей. Услышав голос Огарева, он сбежал, как молодой человек, и бросился обнимать Огарева…»[140]

Свидание друзей произошло в Лондоне, в доме, находившемся по адресу 1, Peterborough Villas. Finchley New Road, St. John’s Wood, в который Герцен переехал в конце 1855 г. Друзья не могли наговориться вдосталь: «Утро нас заставало на ногах, тогда мы спешили разойтись и прилечь».

Герцен записал в дневнике: «На меня повеяло чем-то домашним, я опять мог с полной теплотой и без утайки рассказать о том, о чем молчал годы. Мы праздновали нашу встречу печально, но полно, с 9 апреля до 4 мая». Он признавался, что со времени приезда Огарева он представляет, как он живет в Москве «опять на Покровке или Маросейке», вспоминая московские имена улиц. Огарев был необыкновенно притягательным, его называли «магнитным», он очаровывал своей широкой душой, добротой, непритязательностью, уважением к чужим мнениям. Герцен наказывал своим детям брать его за образец и заботиться о нем.