Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рейсон принялся искать фабричные этикетки, но ни на платье, ни на джемпере их не оказалось: похоже, платье было сшито своими руками или на заказ деревенской портнихой.
Желая получить общую картину, уже на следующий день инспектор уголовной полиции Рейсон приехал в Хемел.
– Да, я сшила этот костюмчик для бедняжки, – подтвердила местная портниха мисс Амсти. – В качестве подарка от мисс Уотлингтон. Она сама придумала фасон: платье-фартук и к нему желтая блузка. Должна сказать, что получилось очень мило.
«Зря тащился из Лондона», – подумал Рейсон и из вежливости уточнил:
– А этот джемпер тоже вы сшили? К платью?
– Нет-нет, не я! Разве не видите, что он вязаный, фабричной работы? К тому же вовсе не Ритин. Его носила мисс Уотлингтон. Я собственными глазами видела ее в день убийства в желтом джемпере. Признаюсь, всегда находила его ужасным. К тому же джемпер шерстяной, а я сшила легкую блузку из шелка.
– В таком случае эти вещи не составляли комплекта, да и вообще принадлежали разным женщинам? Но ведь при желании их можно было носить вместе, разве не так?
– Можно, – пожала плечами мисс Амсти, – но это выглядело бы крайне нелепо. Во-первых, на джемпере высокий воротник. Во-вторых, длина совсем не подходит – особенно длина рукавов.
В результате разговора с портнихой возникла загадка относительно происхождения пятен крови на джемпере и платье. Сочетание двух предметов одежды считалось невозможным из-за его нелепости, но в то же время на каждом из них явственно проступали следы, якобы одновременно оставленные пораненной рукой Каддена. Во время допроса Кадден опознал и платье, и джемпер.
Рейсон записал показания мисс Амсти, попросил прочитать и в случае согласия расписаться.
Рут решила, что можно без стеснения приехать в регистрационное бюро в одной машине и не стыдиться чемоданов, подтверждавших законность представленных адресов. Внешне она очень изменилась: вкус в одежде, который прежде проявлялся исключительно в отношении Риты, теперь сосредоточился на ней самой.
В холле регистрационного бюро пару встретил инспектор уголовной полиции Рейсон и вежливо представился.
– Сожалею, мистер Кадден, но вынужден попросить вас обоих проехать со мной в полицейское управление. В свидетельстве, предоставленном коронерскому суду, выявлены серьезные противоречия.
Пару отвезли в Скотленд-Ярд и проводили в кабинет старшего офицера, где в присутствии четырех полицейских Рут предложили присесть, а Герберту напомнили его собственные свидетельства, а потом показали открытое светло-зеленое платье без рукавов.
– Это то самое платье?
– Насколько помню, да. – Он перевернул вещественное доказательство. – Да, конечно: вот и пятно крови.
Тот же вопрос прозвучал в отношении желтого джемпера. Мистер Кадден рассмотрел вещь и снова дал положительный ответ.
– Мисс Уотлингтон, согласны ли вы, что эти два предмета одежды, прежде принадлежавшие покойной, были на вас в тот самый вечер?
– Да, согласна, – подтвердила Рут, хотя уже догадалась, что произошло, и поняла, что надежды на избавление почти не осталось.
Старший полицейский офицер сухо произнес:
– Вы оба задержаны по подозрению в причастности к убийству Риты Стивенс.
– Нет! – решительно возразила Рут. – Мистер Кадден все время отвечал искренне. В женской одежде он не различает ничего, кроме цвета. Цвет этого джемпера вполне мог ввести его в заблуждение: на допросе предметы показывали не в комплекте, а по очереди.
– Рут, я ничего не понимаю! – воскликнул Герберт.
– Мисс Уотлингтон любезно пытается избавить вас от затруднений, – пояснил старший полицейский офицер. – Боюсь, что напрасно.
– Нет, не напрасно, – уверенно парировала Рут. – Попрошу джентльменов оставаться на своих местах. Позвольте мне зайти за кресло начальника и дайте обе вещи.
За спинами мужчин она молниеносно скинула с себя элегантный костюм, сменив его на желтый джемпер и светло-зеленое платье-фартук.
После этого, в том самом нелепом виде, о котором говорила мисс Амсти, вышла и остановилась на глазах у всех. Полицейские ошеломленно замерли.
– Герберт, чтобы раз и навсегда покончить с путаницей, ответь, пожалуйста, правдиво на мой вопрос. В тот вечер я была одета вот так или как-то иначе?
– Нет, конечно же, нет! Шея была открыта. И руки тоже. И ты выглядела достойно. А эти вещи совсем не подходят друг другу.
– Видите, он невиновен. – Рут посмотрела на старшего полицейского офицера и его коллег, помолчала и добавила: – Что вряд ли можно сказать обо мне.
В тех редких случаях, когда нынешний лорд Хадденхем появляется в светских новостях – и даже когда не появляется, – люди обязательно обсуждают громкое убийство его отца в 1935 году. Некоторые упорно доказывают, что богатый банкир Стенстоллер ни в чем не виноват, а золотую табакерку с королевским вензелем кто-то коварно подсунул в карман жертвы уже после убийства. Сторонники этой версии утверждают, что признание Стенстоллера и последующая его казнь стали инсценировкой, разыгранной с целью обмана общественности.
Объективные факты немногочисленны и просты. Тихим весенним вечером лорд Хадденхем шел пешком по Грин-парку. На пустынной аллее, примерно в трехстах ярдах от Букингемского дворца, ему в горло вонзили острый предмет. Ограбления не произошло. После нескольких не получивших подтверждения подозрений след окончательно пропал.
Год спустя департамент нераскрытых дел обнаружил вещественное доказательство, прямо указывающее на вину мистера Стенстоллера – главы столетнего финансового учреждения с безупречной репутацией. Добавьте к этому то обстоятельство, что, к радости обоих отцов, друживших со школьных дней, сын Хадденхема обручился с дочерью Стенстоллера, и вы без труда поймете, почему общественность испытала глубокое недоумение.
Разговоры продолжались и после мировой войны, причем в застольных беседах место преступления как-то незаметно передвинулось еще ближе к Букингемскому дворцу: «Практически во дворе, почти под носом у часового, которому, можете быть уверены, приказали ничего не замечать!»
Шепотом называли имена различных иностранных королевских особ. Если бы Стенстоллер защищался в суде, война началась бы уже в 1936 году, однако по причинам, способным изумить даже Гитлера. И так далее.
Тот факт, что сторона обвинения так и не назвала мотив убийства, заставил публику заподозрить некий подвох. Подвох, разумеется, существовал, причем фундаментальный, однако отсутствовала сенсация, пригодная для первой полосы газет: на заседании суда ни разу не прозвучали имена иностранных особ королевской крови, известных светских дам или пользующихся всеобщим уважением джентльменов. Образно выражаясь, ключ к разгадке следует искать в преамбуле к американской декларации прав человека, точнее, в параграфе о всеобщем равенстве. Или в той странной церемонии, когда на границе лондонского Сити монарх отдает шпагу лорд-мэру – в знак давнего закона, утверждающего, что король не имеет права войти в Сити с оружием без разрешения горожан.
