Книга Бегал заяц по болоту… - Валерий Петков

– Мы сегодня Марину должны на Казанский вокзал отвезти. Домой едет, в родной Саранск, сессию сдавать. Последнюю. И диплом. Вечерний поезд, в полдесятого.

– Давай выйдем немного раньше, купим перцы, я нафарширую. Восемнадцать штук. На три дня. Меньше смысла нет – возни много.

– Идёт. Я завтра лечу в Питер. Дня на три. По делам. Машину оставлю в аэропорту. Выгодно – оплата почасовая за стоянку, но не более пятисот рублей в сутки. А тут только на такси до аэропорта доехать в один конец, столько же возьмут.

– Отдохнём чуток и в путь?

– «Старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути!»

Они легли отдыхать. Сергей сильно потел и книгу в руки брать не стал. Отвернулся к стенке, смотрел на разноцветье книжных корешков на лавочке. Отдыхал в лёгком забытье, словно плыл неспешно внутри некоей зыбучей невесомости. И, конечно, как всякий больной мужчина, – сильно себя жалел, готовился к разгулу болезни.

Буря была впереди.

Почту проверил. Письмо пришло.

Сергей, спасибо огромное за лекарства!!! На прошлой неделе положила Гришу в больницу на обследование. На днях получила результаты его компьютерной томографии. Впервые написано, что нет никакого изменения по сравнению с июльской. Я так рада! До этого всё время была негативная динамика, то есть она продолжала медленно расти. Думаю, это заслуга препаратов Кутушова. В плевре нет воды, и это уже отлично. Я не знаю, сохранится эта ситуация или нет. Мы ведь как на линии фронта, но в данный момент я очень рада. Прошёл ровно год, как на нас свалилась эта напасть. Все врачи говорят, что его форма рака развивается стремительно, и то, что он продержался целый год, это очень хорошо…

С жёнкой твоей договорились встретиться в понедельник. Попьём кофейку. Обнимаю – Тоня.

– Ну что же, неплохо! – подумал Сергей. – Значит, не зря прилагали усилия. Страдаю за благое дело!

* * *

Они стали собираться на вокзал около пяти часов вечера. Тело ломило, чувствовал себя Сергей неважно, но без него не получалось проводить.

Заехали за Мариной в частный сектор. Она жила у тётки и дяди с племянницей, ученицей шестого класса.

– Хорошие места, только названия какие-то однотипные – Переделки, Переделкино, Новопеределкино, – сказал Сергей.

Марина давно собралась, волновалась.

– Я уж загадала, если через полчаса не приедете – отправлюсь своим ходом на вокзал. – И раскраснелась, засмеялась, глазами карими, почти чёрными, бархатными стрельнула.

– Куда ж ты поедешь! Вещей – восемь узлов, а рук-то две! – возразил Виталий. – Вот суета-то, прямо как бабушка лет восьмидесяти!

– Провинциалка, – подумал Сергей, – только там теперь сохранились такие замечательные девушки. Не исковерканные цивилизацией. Да и то не везде. Но наша Мариша – хороша! – полюбовался он. – Редкий, редчайший экземпляр!

Они прошли в дом. Тётка и племянница уехали в Дмитров, к родне. Дядю Марины, Алексея, девять лет тому назад свалил инсульт. Он немного оправился после удара, но не полностью, мог несколько растягивать слова, приволакивал левую ногу, рука левая висела плетью. Марина и Виталий сели смотреть телевизор. Сергей хотел выйти с ними, Алексей замахал руками, и он остался за столом на кухне.

Алексей силился что-то рассказать, но выходило мычание, явственно можно лишь было разобрать «да», «нет», и были они не всегда к месту, видно, он что-то домысливал, всю фразу выговорить не мог, но ему казалось, что она произнесена, он был в этом мысленно уверен.

Разговаривали они странно, словно через прозрачную ширму, видя друг друга, но слов не различая. Сергей искренне старался ему помочь, и, к радости обоих, что-то начало получаться.

Алексей повеселел, бутылку водки достал из холодильника, отварной говяжий язык нарезал на бутерброды. Сергей отнекивался долго, потом согласился.

Было немного странно слушать мычание Алексея и закусывать отварным языком. Но после второй рюмки Сергей об этом забыл.

Разговор оживился, поначалу кое-что на бумажке приходилось писать, но вскоре они вполне уже приноровились друг к другу. Алексей понял радостно, что его рассказы Сергею тоже понятны, интересны.

Алексей проводил их до калитки, был рад искренне, отпускать не хотел. Пояснил, как лучше до Казанского вокзала добраться. Обнялись, до слез оба растрогались. Как-то неожиданно, и совсем не от выпитого.

Поехали. Сергей сидел сзади, оглянулся: Алексей стоял у ворот – немного перекошенный безвольно на одну сторону, это бросалось в глаза – и не уходил. Куртка старая кожаная накинута на плечи кособоко, небрежно, как на плечики вешалки на бегу. Махал здоровой рукой, похожий на птицу с перебитым крылом, которая пытается взлететь и не понимает, почему это привычное движение не приносит радости, нет полёта.

– Хороший мужик, – сказал Сергей с чувством.

– Никто с ним не общается. Отмахиваются от него, – сказала Марина, – за девять лет все уже устали. Хотя обихаживают, а он старается по дому что-то посильное делать. Вот он и рад новому человеку. Живой же.

Посмотрела серьёзно и внимательно на Сергея через зеркало заднего вида.

* * *

На Казанский домчались быстро. Около стоянки вертелись какие-то мелкие, жуликоватого вида южане, разруливали машины, брали за это сто рублей.

Только они остановились, тотчас подлетел один такой шибздик. В окно сунулся к Виталию:

– Сколка думаэте стоянка занымат.

– Пошёл бы ты на х..! – возмущённо перекричал радио Виталий, – халявщик!

– Что ти сказаль? – не поверил своим ушам вопрошавший.

Виталий нажал кнопку. Заднее окошко слегка приоткрылось. Пальма высунулась и басовито залаяла. «Смотрящий» отскочил в сторону:

– Ти так не шути, да! Неприятнаст можит бить! – издалека пригрозил Виталию.

– Не ругайтесь, – тихо попросила Марина.

– Нервы расшатаны, как ножки у старой табуретки, – покраснел Виталий.

– Похоже, кто не может держать в руках оружие в родном ауле, ищет здесь лохов. Какие-то все мелкие, как блохи, скачут, ножонками перебирают, халяву складывают. Смотри! Сами отдают! – изумился Сергей. – Как говорил Марк Твен – «каждую минуту в мире рождается один простак»!

– Ты в-о-он туда посмотри. На входе стоят два мента и ничего не делают с этими… попрыгунчиками. Значит, в доле.

– Вижу. Стоят спиной, на затылке глаз-то нет! Явно в доле!

Они посидели немного.

– Москва завоевала, но не поработила. Взволновала и запомнилась за три-то года. И вот этой дрянью – тоже запомнилась. Контрастами, – подумал Сергей.

Вышли. Сергей обнялся с Мариной, она прикоснулась твёрдой грудкой, по-семейному как-то. Со стороны глянуть – папа и дочь прощаются.