Книга Старая ветошь - Валерий Петков

Тяжкой поступью Каменного гостя притопала староста курса, отличница. Основательная, как кнехт на причале. Родом из карельского городка. Голова круглая, большая, глазки маленькие – промельк синенькой блёклости, красная лицом. Протрубила над ухом:

– Вставай, Веньямин! Подумай о родителях! Это – безнравственно!

Потемнела лицом, развернулась и двинулась докладывать в деканат.

Он понимал, что попал уже на предметный столик деканатского «мелкоскопа». И сладострастно взращивал в себе этот непристойный нарыв, ожидая вызова, чтобы предстать пред строгие очи декана, мысленно проговаривал и репетировал целые монологи. Чувствовал, что побаивается серьёзного разговора, злился на себя: ведь аргументов против его решения уйти было более чем достаточно, он подытоживал свои одним странным словом:

– Остобрыдло мне у вас!

Но что делать, если разумных аргументов – нет! Да и нет нужды каждому объяснять, что надумал из технического вуза в гуманитарии податься.

Повздорил с деканом, назло. Кому?

Думать об этом было лень.

Написал заявление, что-то выдумал на ходу, глупость очередную.

Декан попытался отговорить. Старался перевести в шутку, упрекнул мягко, что видна слабая подготовка по истории, осталось-то всего за третий курс – зачёт не по профилю, да экзамен не бог весть какой, а там уж и «спецы» – занятия по специальности пойдут со следующего курса, куда как интересней, разнообразней, и до выпуска, глядишь, рукой подать.

Инженер – дипломированный!

Вениамина от таких слов начинал преследовать запах синей технической жидкости, бурно проливающейся из никелированного бачка в самолётном туалете.

Он, неожиданно для себя, решительно упёрся. Громко спорил, как бы глядя на себя со стороны, удивляясь этому другому, прежде незнакомому существу, пребывавшему в нём до поры и так подленько высунувшемуся сейчас. А декан долго смотрел на него усталыми глазами, держал очки за дужку, наотлёт. Хмурился, возможно, удивляясь не меньше, чем Вениамин, паузу затягивал, давая время одуматься. На просторах огромного стола что-то перекладывал. Сказал без злости, бесцветно, негромко, словно сам себе вслух произнёс, перескакивая с «ты» на «вы»:

– Сходи. Пыль из тебя в армии слегка повыбьют. Обходной лист у секретаря возьмите.

И нахмурился, поскучнел ещё больше, очки надел, снял, в окно стал глядеть устало. Пожилой человек.

Вениамин постоял и тихо вышел.

Обходной лист сунул в карман рубахи навыпуск, сказал слегка вызывающе, чуть громче, чем хотелось, но чтобы за дверью непременно услышали:

– Иван Семёныч… отец родной! Хороший человек.

И непонятно было, всерьёз ли говорит или ёрничает вслед непростому разговору под строгим взглядом декана.

Секретарь нахмурилась, комментировать не стала, только взглянула быстро и коротко, не веря в искренность прогульщика и упрямца.

Что декан – хороший человек, Вениамин понял уже в войсковой учёбке. Ещё до присяги, через месяц после прибытия в часть, потому что рота была караульная и присягу приняли ускоренно, пока другие обучались обычным порядком. Без присяги ни на кухню, ни на пост, ни на задание, а уж в бой и подавно – не пошлют!

Присяга – закон. И пока «белый билет» не выпишут, ты – в строю!

Другая ответственность и у армейского начальства, и у новобранца.

Но это – потом, а тогда он сходил в военкомат, встал на учёт и отпущен был на всё лето, дожидаться повестки с красной полосой по диагонали, чтобы по получении явиться срочно.

* * *

Чтобы время не терять и денег у родителей не просить, он устроился на вагоностроительный завод рабочим склада.

Выдавал перед сменой остывший за ночь, тяжёленький инструмент работягам, потом закрывал кладовку, устраивался на жёсткой лавке и до обеда читал, напрягая глаза в жёлтом свете слабосильной лампочки под высоким потолком.

Обедал в дешёвой столовке и в половине четвёртого принимал инструмент обратно. Уже согретый и отполированный руками, усталый и чуть скошенный от работы.

Но книжки пачкались какой-то чёрной копотью, невидимой пылью, которая носилась в кузовном цехе. И он вскоре забросил чтение.

Вениамин послонялся день, другой, оглядел высокие полки и стеллажи, прикинул, нарисовал схему выдачи инструментов. Переставил ящики так, чтобы тяжёлые были ближе к окошку выдачи, ну и ещё кое-что переместил, таблички развесил, номерами обозначил.

Два дня пыхтел.

И выдача пошла быстрее, работяги одобрили, почти без задержки стали получать всё, что надо, время экономили, без суеты и нервотрёпки с утра пораньше.

Стали хвалить, рассказали начальнику цеха.

Пришёл хмурый, небольшого роста, обстоятельный Александр Иванович Кузин, спросил:

– Ну, что тут у тебя за самоуправство? Показывай! Весь цех гудит.

Вениамин с удовольствием рассказал, небольшую экскурсию провёл по длинным закоулкам между стеллажами.

– Одним словом – приоритеты определил по степени важности, потому что «без научной организации труда не вынешь рыбку из пруда», – вот так и сформулировал.

– Толково, – похвалил уважительно начальник цеха. Опять нахмурился: – У нас тут глаз замылился, понимаешь. Вроде бы хреновина, мелочь, а – смотри ж ты! – И предложил: – Давай-ка, Вениамин… как тебя по батюшке-то?

– Иванычи мы! – засмеялся Вениамин.

– А вот что, Вениамин Иваныч, сделаем. Я рацуху оформлять не стану – бумаги и так мне хватает от шейки до хвоста, – провёл рукой по горлу. – Выпишем… обычную премию на пятнадцать рублей, но при вручении отметим, канешна, устно, значит. Тут ты порядок навёл, а чтоб не маялся от избытка времени, приставлю тебя к полуавтомату, болты нарезать из прута! За отдельную плату. Годится?

– Годится! – согласился Вениамин.

– Вот и славно! – повеселел Александр Иванович. – А у меня как раз и нет никого на это дело поставить! Замучили метизы, болты да гайки. Тема метизов, она непростая! Ну, как брюки без ремня! Сразу свалятся, понимаешь?

Молва быстро разнеслась по заводу, мужички народ говорливый, особенно похвастать горазды друг перед дружкой в обед и на перекурах, да и было несколько человек из цеха – таких, что никакого радио не надо. Через день весь завод знал про «учёного студента», и потянулись люди с расспросами, а кто и просто так – проходя мимо, заглядывал.

Даже утомлять начала такая неожиданная популярность, потому что от нарезки болтов приходилось отвлекаться и устраивать экскурсию по складу.

* * *

Однажды с утра пораньше уже дожидалась его смешливая девушка небольшого росточка, ладная, крепенькая, ямочки на щеках. А ещё глаза – большие, вишнёвые, светились и манили на светлом лице.

– Надя. Я по поручению Дмитрия Степановича.