Книга Глобальные элиты в схватке с Россией - Александр Проханов

Поскольку главным компонентом в данном определении является религиозный, то Исламский мир, прежде всего, – это совокупность джамаатов (локальных мусульманских сообществ) во всем мире, которые:

во-первых, самоидентифицируют себя как неотъемлемые части единой глобальной уммы,

во-вторых, неукоснительно придерживаются разделяемых базовых принципов и норм Ислама,

в-третьих, обладают основными компонентами исламского мышления и сознания,

в-четвертых, исповедуют Ислам как всеобъемлющий образ жизни.

Таким образом, Исламский мир – это, в первую очередь, особое религиозное, цивилизационное, историческое, хронологическое и культурное сообщество верующих, то есть, то глобальное социально-культурное пространство, где доминирует Ислам как живая вера, как живое исламское сознание. Поэтому отнюдь не все полтора миллиарда мусульман, проживающих на нашей планете, могут быть причислены к Исламскому миру. И даже не большинство.

Почему?

Общества практически всех стран и государств, которые привычно относят к мусульманским, расколоты и фрагментированы. Основная линия конфронтации проходит между собственно религиозным и секуляристским компонентами социума. Но эта картина на самом деле гораздо сложнее и запутаннее, включая в себя группы людей с формально мусульманским бэкграундом, но которые открыто признаются в своем агрессивном секуляризме и заканчивая фанатичными такфиристами, которые вопреки шариату и сунне пророка Мухаммада, присваивают себе право убивать тех, кого они сами же объявляют еретиками.

Поэтому и всё мусульманское население нашей планеты представляет собой глубоко двойственный феномен. С одной стороны, мусульмане признают Коран, шариат, пророка Мухаммада, основные столпы Ислама. С другой стороны, вся глобальная мусульманская умма объективно и сложным образом расколота. На образ жизни, образ мышления и сознания мусульман, их каждодневное поведение воздействуют социально-экономические, классовые и политические факторы, национально-этнические традиции и обычаи, родовые и племенные связи, включенность в иные культурно-цивилизационные ойкумены, различный уровень интеграции в глобальное или региональное медийное пространство и т. д.

На политической поверхности, после 2010 года, особое внимание уделяется конфессионально-сектантской фрагментации: между шиитами и суннитами, между умеренными и экстремистскими суннитскими группировками и т. д. Однако почему-то практически не задается вопрос: а почему именно в последние годы эта конфронтация приобрела такой размах и такие масштабы с десятками и сотнями тысяч зверских убийств? Почему внутриисламское противостояние не проявлялось так остро, например, еще двадцать или тридцать лет назад?

Резко обострившееся, кровавое конфессионально-сектантское противостояние стало следствием и проявлением множества более глубинных геополитических, классовых, экономических, идеологических, клановых противоречий, которые постепенно вызревали на протяжении последних десятилетий.

Например, курды – один из наиболее многочисленных мусульманских народов. Свыше 90 % курдов – формальные сунниты. Но говорить о каком-либо, даже относительном единстве курдского народа в принципе нельзя. Глубокие социально-классовые изменения внутри курдского населения в Сирии, Турции, Ираке, Иране приводят к тому, что значительная часть курдской буржуазии придерживается всё более секуляристского образа жизни. В то же время значительная часть обездоленной курдской молодежи в той же Турции выбирает иной путь, присоединяясь к «Исламскому государству».

Важной предпосылкой обострения глубокого духовного раскола в глобальном исламском сообществе становятся обостряющиеся идеологические противоречия. Практически все мировоззренческие доктрины, которые в течение последних шести или семи десятилетий, так или иначе, определяли идеологическую панораму в Исламском мире: панарабизм, «евроислам», баасизм, арабский социализм, национальный корпоративизм, и т. д., – к первому десятилетию нового века в той или иной мере исчерпали себя или окончательно одряхлели.

Всё более заметный идеологический вакуум, с одной стороны, стал заполняться традиционными племенными, родовыми и клановыми представлениями, традициями и «картинами мира», а, с другой стороны, привёл к подъёму политического Ислама, выходу на авансцену исламского политического проекта, постепенной политической радикализации многих мусульманских движений и организаций.

Определить численность сообществ, движений, джамаатов и т. д., так или иначе, относящихся собственно к Исламскому миру, – весьма непростая задача. Например, в Кувейте это, по некоторым оценкам, свыше 45-50 % всего населения; в Египте – около 35-40 %. В Великобритании, по некоторым оценкам, таких мусульман от 15 до 20 %. В России из примерно 25-миллионного мусульманского сообщества строго к Исламскому миру можно отнести в лучшем случае порядка 5–7%, то есть, приблизительно 1,3–1,5 миллиона мусульман. Остальные – это весьма широкий спектр квазимусульманских групп и сообществ.

В целом же, к собственно Исламскому миру, можно отнести не более 300–350 миллионов из полутора миллиардов человек, относящих себя к мусульманам. Но именно эти три сотни с лишним миллионов мусульман представляют собой наиболее активную, динамичную часть глобальной уммы.

Далее, уже внутри этого пассионарного компонента глобальной уммы, в мусульманском сообществе планеты можно выделить три основных протоэлитных образования.

Во-первых, национально-государственные правящие классы, претендующие на роль элит Исламского мира, но которые фактически таковыми не являются. Для них, безусловно, приоритетным является защита именно «национальных интересов», под которыми, в том числе, понимаются личные интересы вождей, их непосредственных окружений, альянса политико-экономических и кланово-территориальных политических групп, которые в данный момент поддерживают данную власть. Хотя такого рода «квази-элиты» включают в себя представителей и секуляризированной, и собственно религиозной частей общества, тем не менее, определяющими здесь являются не религиозные, а корпоративные интересы воспроизводства политической и экономической власти в данной стране.

Во-вторых, это племенные, родовые, клановые элитные группы, которые традиционно занимали и занимают важное место в социуме всех мусульманских стран. Но их значение стало заметно возрастать на фоне тех масштабных событий, которые начались осенью 2010 года.

В-третьих, новые протоэлитные группы собственно Исламского мира, которые проходят в настоящее время процесс формирования и становления.

Потенциал для нынешней радикализации арабской революции весьма значителен – по крайней мере, по двум причинам.

Во-первых, главной идеологической движущей силой данной арабской революции является Ислам, теологическая и социальная доктрина которого по своей природе метафизически бескомпромиссна. Потому-то Ислам и считается наиболее революционной религией в человеческой истории. Не случайно, что политический Ислам в идеологической сфере в значительной степени уже взял вверх над своими оппонентами из числа арабских националистов и социалистов, баасистов и коммунистов, либералов и прозападных исламодемократов.