Книга Евреи государства Российского. XV – начало XX вв. - Илья Бердников

Карл Габлиц знал о Садовой конторе не понаслышке: был там частым гостем еще в бытность Гмелина. Тот же постоянно сносился с тогдашним директором конторы Н. А. Бекетовым: то просил квартиру в городской Безродной слободе; то требовал астролябию и компас; то хлопотал, чтобы в экспедицию прислали некоего саратовского жителя Бауэра, искусного в рисовании. Причем Гмелина весьма беспокоила судьба Садовой конторы – он буквально бомбардировал письмами астраханского губернатора Н. А. Бекетова, предлагая и даже навязывая помощь в том, как сберечь эту уникальную природную коллекцию. А потому позволительно сказать, что, заступая на должность «помощника» директора Садовой конторы, Габлиц следовал по пути своего учителя.

По словам самого Карла Ивановича, должность эта была для него «занимательна, ибо, находясь при ней, [он] беспрестанно упражнялся в опытах над улучшением виноделия, садоводства, шелководства и над разведением разных полезных иностранных растений». Не забывал он посылать свои изыскания и в Академию наук, которая, «выхваляя беспрестанно в отзывах своих усердие» Габлица, в 1779 году наградила его медалью.

Молодой ученый работал под началом директора, князя Н. С. Долгорукова, переведенного в Астрахань из Петербурга за какую-то провинность. Этот энциклопедически образованный вельможа знал несколько языков, имел лучшую в городе библиотеку, увлекался литературой, поэзией, путешествиями и получил прозвание «филозоф». Он был ревнителем садоводческого дела – стремился поднять урожайность винограда, весьма споспешествовал развитию винокурения, для чего часто наезжал в Кизляр. Общение с ним было в радость и приносило Габлицу душевную пользу. Тем более что он был страстным книгочеем и часто пользовался библиотекой патрона.

Однако после кончины Долгорукова в 1781 году должность директора Садовой конторы упразднили, а Карл Иванович, «против всякого своего чаяния», получил новое назначение. Потемкин озаботился тогда важной государственной задачей – найти удобное место для торговли россиян с Востоком и Индией. Оттого из Астрахани в Каспийское море отправили экспедицию капитана II ранга графа М. И. Войновича, в ходе которой намеревались «делать физические и другие наблюдения, к приращению познаний о Каспийском море служить могущие». Потому-то искушенный в сем деле Габлиц, ранее уже бывавший в Персии, был к ней прикомандирован. Всего же в ее состав вошли 600 человек.

В июле эскадра, «из трех фрегатов, одного бомбардирного корабля и трех ботов состоящая», вышла в открытое море и по осмотре западных и восточных берегов Каспия направилась к Астрабадскому заливу, который и был признан пунктом, отвечавшим видам правительства в торговле с Персией, Индией, Хивой, Бухарой и Бадахшаном. Но восток, как известно, – дело тонкое, тем более что в персидской администрации царил тогда полнейший беспорядок. Владетель Ашхабадской провинции Ага-Мохаммед-хан возмечтал стать шахом и заигрывал со всеми потенциальными союзниками.

Он приветствовал идею создания русской фактории на восточном берегу Каспия. Хан тут же заключил с русскими договор о дружбе и даже предлагал послать в Петербург своего племянника. Граф Войнович, однако, продемонстрировал и беспечность, и дурацкую самонадеянность – вместо мирной фактории учредил военный форт. Как отмечают историки, граф «доказал, что он такой же плохой царедворец, как и политик».

И судьба экспедиции была предрешена: салютуя пушечным огнем, русские переполошили местных воевод, до коих дошел слух (пущенный англичанами), что по Дагестану идет Суворов с 60-ю тысячами солдат. Ага-Мохаммед-хан решил, что надо избавиться от непрошеных гостей. По его приказу Войнович и Габлиц вместе с несколькими морскими офицерами, находясь в деревеньке, в 12 верстах от берега, были схвачены и десять дней содержались под крепким караулом, а потом отправлены в город Сари, что в ста верстах от Астрабада. Россиянам предложили либо сложить головы, либо убираться восвояси. У них хватило благоразумия выбрать последнее. В результате флотилия вернулась домой бесславно, в чем Габлиц винил, конечно, не Войновича, а дипломатично поносил «коварного» и «вероломного» восточного самодура. В отличие от опростоволосившегося Войновича, натуралист Габлиц был на высоте положения. Огромный научный интерес представляет его обстоятельный отчет о плавании («Исторический журнал бывшей в 1781 и 1782 годах на Каспийском море российской эскадры под командою флота капитана втораго ранга графа Войновича…» – М., 1809). Во всех представленных ученым описаниях природных явлений, растительного, животного мира видны и зоркость и умная наблюдательность автора. Характеристики Карла Ивановича уточняют и дополняют труды его предшественников – Ф. И. Соймонова, С. Г. Гмелина, Г. Ф. Миллера. На острове Огурчинском его внимание привлекают тюлени, «красные гуси» (фламинго), розовые скворцы, на горе Балхан – «барсы, кабаны, волки, лисицы, дикие волки или так называемые джайраны и каменные бараны»; в устье впадающей в Каспий реки Карасы он удивлен несметным числом «знатных рыб» по весне – белуги, осетра, севрюги, «так что, ловя их тогда баграми, можно в короткое время нагрузить несколько судов как ими, так и выливающеюся из них икрою»; на косе Дервиш рассматривает «в земле трещины и горный деготь, который перпендикулярными слоями садится и наподобие смолы от солнечного зноя высыхает»; изучает залежи соли на Нефтяном острове, о которой верно говорит, что она «не каменная, как некоторые утверждают, а озерная». Дорогого стоят и его этнографические записи о быте и торговле красноводских и кочевых туркменов, о морских разбойниках – «огурджалах». Точна и составленная им карта Каспия (она будет приложена к его книге). Словом, это был блистательный труд, в конце 1782 года он был представлен Потемкиным Екатерине II, и государыня пожаловала за него Габлица в надворные советники и перевела его в ведомство светлейшего князя. В 1783 году Петербургское Вольное Экономическое общество избрало Карла Ивановича своим действительным членом.

Габлиц оказался сразу же востребован на новом поприще: летом 1783 года, то есть вскоре после опубликования манифеста Екатерины II «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу», его в те края и направляют. Потемкин поручает ему составить естественнонаучное описание Крыма «по всем трем царствам природы» и снабжает всем необходимым для топографических съемок. Однако на полуострове началась эпидемия чумы, и Карл Иванович принужден был, узнав об этом, с полпути повернуть назад, в Петербург. Только ранней весной следующего года емуудалось вновь попасть в Тавриду и с мая по осень объехать Крымские горы, степную часть полуострова и Тамань.

Постоянно подгоняемый светлейшим, Габлиц и сам со свойственной ему страстностью работал, не щадя сил и здоровья, и завершил свой труд в рекордные сроки. При этом он из-за эпидемии чумы вынужден был обосноваться в землянке, где «трудился в течение двух месяцев, так что во все оное время не выходил на воздух и целые ночи просиживал за работою». Тем не менее уже в декабре 1784 года «Физическое описание Таврической области по ее местоположению и по всем царствам природы» было отправлено Потемкину, а в 1785 году по Высочайшему повелению издано за казенный счет.

К. И. Таблиц. Физическое описание Таврической области… Спб., 1785. Титульный лист