Книга Воздух, которым он дышит - Ш. Бриттани Черри

Мы сделали еще несколько кругов, Фэй сообщила мне свое мнение практически обо всем.

– Пс, я считаю глупостью называть эту маленькую задницу Зевсом.

Я улыбнулся.

– Мой сын Чарли назвал его. Мы читали «Перси Джексон и похититель молний»,[14] Чарли был просто влюблен во всех греческих богов. После прочтения мы потратили месяцы на изучение богов, он влюбился в имя Зевс, но затем он влюбился в собаку среднего размера из приюта, которой точно не подходила кличка такого огромного бога. Я помню, как он сказал: папа, размер не имеет значения. Он все-таки Зевс.

Она нахмурилась на секунду, но затем снова стала игривой и закатила глаза.

– Господи, просто признай, что использовал своего сына как козырь, чтобы заставить меня почувствовать себя ужасно.

Я засмеялся, потому что увидел фальшь в ее глазах.

– Думаю, что все-таки это сработало.

– Придурок, – пробормотала она, прежде чем отвернулась и попыталась скрыть, что вытирает слезу. Я заметил, но ничего не сказал. Зевс остановился около пожарного гидранта и начал делать свои грязные дела. – И вот это случилось! – сообщил я, хлопнув в ладоши. Через несколько секунд Фэй зачерпнула свежие какашки Зевса в мешок и танцевала с ним на углу улицы.

– Молодец, ты Олимпийский бог! – крикнула она. Я никогда не видел, чтобы кого-то так радовали вещи, которые я считал откровенно противными.

– Ладно, пойдем, – сказала она, шагая в сторону моего дома.

– Идем? Куда идем?

– Хм, к дому моего босса. Там я смогу по-взрослому поджечь это дерьмо и смотреть, как оно горит.

– Я думал, ты пошутила.

Она закатила глаза.

– Тристан, я шучу про размеры члена, а не про бросание дерьма на веранду моего босса.

– Но почему я должен участвовать в этом? А разве мы немного не… староваты для выходок такого рода?

– Да! – она закричала, и голос ее дрожал. – Да, это абсолютно не по возрасту для меня бросать дерьмо на крыльцо моего босса. И да, это совершенно незрело для меня, думать, что мне будет легче, но если я этого не сделаю, я буду злиться и грустить. А я не могу грустить, потому что это значит, что он побеждает. Это означает, что когда он позвонил мне сегодня вечером и сказал, что возвращается к своей бывшей жене, я поняла, что он всегда имел верх надо мной. А я думала, это была я. Это значит, что этот мудак позволил мне любить его и доверять ему только для того, чтобы вырвать мне сердце. Я не влюбилась! Мне не больно! – Слезы наполнили ее глаза, и она старалась не моргать, потому что они бы покатились по щекам. Слезы были для нее своего рода слабостью, и я могу сказать, что последнее, что хотела бы чувствовать Фэй, была слабость. – Но сейчас все, что я чувствую, это ломка. Я буквально ощущаю, как каждый дюйм меня разваливается, а я даже не могу пойти к моей лучшей подруге с этим, потому что она потеряла мужа и, б…ь, это был дерьмовый год для нее. Я не пришла бы и к тебе, потому что, оказывается, твой год был даже еще дерьмовее, но я не знаю, что делать! Я, б…ь, убита горем. Я имею в виду – зачем он это делает?! Зачем люди влюбляются, если это огорчает их. Что есть шанс чувствовать себя вот такими? Что за х…я творится с людьми?! ЛЮДИ – ГРЕБАНЫЕ БОЛЬНЫЕ ИЗВРАЩЕНЦЫ! Я, знаешь ли, поняла, что такое, когда чувствуешь себя хорошо. Влюбляешься, становишься счастливой. – Она дрожала, слезы лились быстрее, дыхание сбивалось. – Но когда этот волшебный ковер вырывается из-под тебя, он забирает все счастье и добрые чувства с собой. А твое сердце? Оно просто ломается. Оно ломается и не примиряется. Оно разлетается на миллион осколков, оставляя холод и пустоту, ты смотришь на осколки, потому что вся твоя свободная воля, здравый смысл, все, что когда-то было в вашей жизни, – их больше нет. Ты сдался этому дерьму под названием любовь и теперь просто уничтожен.

Я быстро обнял ее. Она рыдала в мое плечо, но я держал ее крепко. Мы стояли на углу улицы некоторое время; пока она плакала, я оперся подбородком о ее голову.

– Я думаю, Зевс накакал в моем дворе сегодня, и я уверен, что забыл убрать.

Она отстранилась и подняла бровь.

– Действительно?

Я кивнул.

Мы обыскали весь двор и добавили хорошую порцию в мешок, прежде чем она вскочила в мою машину и я отвез ее к дому Мэтти.

– Это будет здорово, – сказала она, потирая руки. – Ладно, ты не глуши мотор, я положу эту чертовщину, подожгу его и постучу в дверь, затем прибегу обратно и мы уберемся.

– Идеально.

Она поспешила прочь, сделала именно так, как сказала, и, прыгнув в машину, захихикала, как пятилетняя.

– Хм. Фэй?

– Да? – Она засмеялась, оборачиваясь на свою пакость.

– Мне кажется, деревянное крыльцо горит.

Она пристально взглянула в окно. Крыльцо Мэтти занималось огнем.

– Точно! – Она бросилась открывать свою дверь, чтобы потушить его, но я остановил ее.

– Нет. Если он увидит тебя, он тебя уволит.

Она замолчала.

– Черт! Дерьмо! Дерьмо!

Я задавался вопросом, сколько раз она еще могла бы это повторить, прежде чем это превратится в скороговорку.

– Сползи ниже на сиденье, если он случайно видит нас. Я вернусь.

Поспешно выскочив из машины, я помчался к крыльцу. Я уставился на огонь и прочел короткую молитву, прежде чем начал топтать огонь и мешок с говном, в котором очень скоро, к сожалению, у меня были все ноги.

– Какого черта ты делаешь? – спросил Мэтти, открывая дверь и глядя на меня. Запах какашек моментально ударил ему в нос, и он зажал его рукой. – Это что, собачье дерьмо?!

Мое сознание опустело. Я не знал, что сказать и как объяснить, почему мои ноги в настоящее время покрыты дерьмом моей собаки.

Итак… Я запаниковал.

– Я городской мудак! Я случайно разбросал дерьмо вокруг, потому что я городской мудак! Так что… пошел ты!

Он уставился на меня.

Я уставился на него.

Он поднял бровь.

Я поднял бровь.

Он пригрозил вызвать полицию.

Я побежал к машине и рванул с места.

– Святое дерьмо, – говорила Фэй, рыдая, но на этот раз это были слезы веселья. – Это было потрясающе. Ты буквально влез в собачьи какашки, чтобы выполнить мою работу.

– Я знаю. Я сожалею об этом.

Она засмеялась, я подъехал к дому и припарковал машину.

– Он на самом деле не любил меня, не так ли? Я имею в виду, что он говорил, что да, но только в те моменты, когда хотел секса. И он рассказывал, что расстался со своей женой в три часа утра, когда просил приехать к нему.