Книга Тайны Палм-Бич - Роксана Пулитцер

– Ты чему улыбаешься?

Они снова лежали на большой кровати в его спальне. Сейчас здесь было прохладно и сумрачно, поскольку окна были закрыты ставнями, чтобы сюда не проникал полдневный зной.

– Я счастлива, – сказала Мег, целуя его палец.

– Дело не только в этом. Я знаю тебя, Мег. Знаю твой сладкий рот. Ты над чем-то смеешься.

– Я подумала об Алессандро.

– Что?! – Нельзя сказать, что Спенс рассердился, однако досада или по крайней мере разочарование в его голосе прозвучало.

– О чем-то таком, что он сказал вчера вечером.

Спенс положил ладонь ей на грудь.

– Мы будем разговаривать об Алессандро?

– Это был разговор о тебе. Он предупреждал меня и говорил, что у тебя есть всякие пороки.

– Они были у меня, пока я не встретил тебя.

– Но он сказал одну смешную вещь. Он предупреждал меня о пороке, которого у тебя нет.

Пальцы Спенса стали играть соском Мег.

– И что же это за порок?

– Игра на деньги. Он сказал, что я должна спросить, как у тебя обстоит дело с этим.

Спенс отдернул руку, словно обжегся.

– Не могли бы мы сейчас забыть об Алессандро? – сказал Спенс, и хотя он пытался произнести это шутливым тоном, Мег поняла, что это не кажется ему шуткой.

Глава 15

Эштон откусила кусок тоста, который дал ей Хэнк, и почувствовала, как крохотные икринки аппетитно лопаются у нее во рту. Хэнк поднес бокал шампанского к ее губам, и она сделала несколько глотков.

– Я буду сам обслуживать тебя, – сказал он, когда несколькими часами раньше они пришли в спальню. И Хэнк это делал.

Это был изумительный день – иногда неистовый, иногда игривый. Когда Эштон и Хэнк пришли сюда в первый раз после бассейна, они занимались любовью медленно и размеренно, после чего, утомленные и удовлетворенные, немного поспали.

Проснувшись, Хэнк позвонил вниз, и через минуту послышался стук в дверь. Он подошел к двери и вернулся к кровати с громадным серебряным подносом. Там были небольшая хрустальная чаша с икрой, которая располагалась внутри большой чаши со льдом, тарелка тостов и серебряное ведерко с вином. Эштон с облегчением взглянула на поднос, поскольку, когда Хэнк позвонил вниз, она боялась, что принесут яйца, лук и прочую еду, которую настоящий гурман не станет есть. Она все еще помнила, кем Хэнк был прежде. Она устыдилась своих подозрений, однако справиться с ними было непросто.

Должно быть, Хэнк знал, о чем думает Эштон, потому что улыбнулся и спросил, выдержал ли он экзамен. Прежде чем она успела ответить, Хэнк взял маленькую серебряную ложку и зачерпнул икры.

– Есть, пожалуй, лишь одна вещь, которая способна улучшить вкус, – сказал он и размазал ложку икры у нее на груди. Икра холодила грудь. Эштон ахнула и засмеялась, а затем почувствовала, что он слизывает икру языком. И она снова ахнула, но теперь уже больше не смеялась, потому что это была серьезная, самая серьезная вещь в ее жизни.

Они снова поспали, а когда Эштон проснулась, она не имела понятия, который час. Ее часы, драгоценности, одежда, так же как и одежда Хэнка, были свалены у двери. Эштон обвела взглядом комнату. Тени стали длиннее, небо за окнами – темнее, а бриз, овевавший их обнаженные тела, – прохладнее.

Должно быть, Хэнк снова прочитал ее мысли, потому что сел в постели и спросил:

– Ты и в самом деле хочешь уйти?

Она невольно засмеялась, потому что вид у него был очень грустный и еще потому, что ей нисколько не хотелось уходить. Раньше она никогда не пропустила бы этот прием, но сегодня пропустит. Она отрицательно покачала головой.

– В таком случае я не разрешу тебе уйти.

Они уже пропустили коктейль перед обедом, а также предобеденный танец. Однако Эштон не могла отделаться от ощущения, что в общем-то они ничего не упустили.

Хэнк позвонил вниз, чтобы принесли еще шампанского и икры, и они снова окунулись в какой-то волшебный мир, мир восхитительно-сладостных ощущений.

Где-то перед зарей Эштон проснулась и увидела, что Хэнк, опершись на локоть, смотрит на нее, как смотрел тогда, в первую ночь их любви. Эштон дотронулась до его щеки, он повернулся и поцеловал ей ладонь.

– Помнишь, что я сказал раньше? – пробормотал он.

– Ты много чего говорил, – сонным голосом ответила она.

– О том, что не разрешу тебе уйти. Я на полном серьезе это сказал. Ты не можешь и дальше жить с ним. После всего того, что было между нами. – Он обвел рукой спальню, которая словно была свидетельницей их любви. – Ты должна с ним разойтись. Должна выйти замуж за меня.

Эштон не удивилась. Она знала, что дело к тому идет. В каком-то смысле она этого хотела. Но в то же время Эштон не могла принять окончательное решение о разрыве с мужем. Не только потому, что знала: Алессандро никогда не даст ей развода. Даже если она захочет откупиться от него. Она знала, что Хэнк не станет колебаться ни минуты, если она позволит ему это сделать. Нет, возникнут и другие препятствия. Эштон вспомнила разговор с Алессандро и его покойным отцом во время долгих переговоров по брачному контракту. Когда целая армия адвокатов трудилась в поте лица в одной из пятидесяти комнат, словно окутанных паутиной времени, Эштон и двое других мужчин, которых можно было бы принять за близнецов, если бы не седина на висках одного из них, расположились в соседней гостиной на бесценной мебели в стиле Людовика XVI и пили чай из чашек севрского фарфора под одобрительными взглядами персонажей, смотревших с картин Микеланджело и Боттичелли. Каким гармоничным нашла она тогда мир Алессандро, прошедший испытания временем и отшлифованный веками, и как она хотела стать его частью!

– Вы понимаете, – сказал тогда ее будущий свекор, – что это исключительно серьезное дело. Мы не такие, как американцы. Мы не меняем своих решений. Мы не можем разлюбить, хотя я всегда считал это слово бессмысленным.

– Мой отец хочет сказать, Эштон, что мы, Монтеверди, не приемлем развода.

– Нет, Алессандро, я не говорю, что мы, Монтеверди, не приемлем развода. Я хотел сказать, что мы не допускаем развода.

Она до сих пор слышит голос своего покойного свекра на фоне голоса Хэнка. Это было похоже на некий лишенный гармонии дуэт. «Ты должна развестись с ним», – сказал Хэнк. «Мы не допускаем развода», – предупреждал ее покойный свекор.

Эштон села в постели и оперлась спиной об инкрустированную спинку.

– Он никогда не даст мне развода, – негромко сказала она.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «не даст мне развода»? Мы живем в Америке. Он не должен давать тебе разрешения: Ты просто получишь развод. Видит Бог, он дал тебе немало поводов для этого.

– Все не так просто.

– И не так сложно. Люди делают это каждый день.