Книга Паника-upgrade. Брат Бога - Александр Мазин

– В двух не получится. Да ты и не поймешь.

– А ты попробуй! – удивившись собственной дерзости, предложил Тенгиз.

Анк снова заулыбался.

– Попытаюсь, – согласился он. – Только учти: всё, что я тебе сейчас расскажу, – это не совсем правда. Скажем так: это версия, адаптированная к твоему уровню понимания.

– Угу, – согласился Тенгиз. – Валяй. Я уже проникся сознанием собственной ничтожности.

Он говорил, не глядя на Анка, потому что едва он поднимал взгляд на золотистое божество, как мысли его начинали путаться, а на лице сама собой появлялась глупая блаженная улыбка.

– Представь себе некое славное место, – сказал Анк. – Допустим, райский сад. Размером с планету.

– Неплохо, – кивнул Тенгиз. – А кто его создал?

– Хороший вопрос, – одобрил Анк. Тенгиз обратил внимание на то, что интонации его изменились. Стали чем-то похожи на интонации и манеру разговора, которые предпочитал дед Тенгиза. – Его создал… Скажем так: это было коллективное творчество. Но главным архитектором в нем был я. То есть не совсем я… Тот, кем я был в те времена. Сад этот состоял из двух главных начал – живого и мертвого. И я, тот, который был тогда, тоже состоял из двух начал… Как и я – теперешний. Только тогда у меня были, скажем так, немного другие возможности. И другие масштабы. И, если так можно выразиться, рабочее место тоже было другим. Ведь для творца очень важен не только собственный потенциал, но и условия, в которых приходится работать.

– Это понятно, – сказал Тенгиз. – Но ты сказал: это было совместное творчество. Там был кто-то еще, кроме тебя?

– Мой оппонент, – ответил Анк. – Ишфетту. Это одно из его имен. Одно из первых имен, которыми его звали люди. Дети Дыма.

– А люди откуда взялись? – спросил Тенгиз. – Кто создал людей? Ты – или Ишфетту?

– Ни я, ни он. Это… Это было что-то вроде шутки. Забавы. Представь: играют двое в шахматы, а тут некто третий выпускает на доску уродливого жука, похожего на шахматную пешку.

– И кто был этот третий? – сухо осведомился Тенгиз. Он немного обиделся на «уродливого жука».

– Я не могу тебе это объяснить. Считай, что это был один из независимых архитекторов.

– То есть тоже творец, как и вы с Ишфетту?

– Ишфетту не был творцом. Он был… Допустим, конкурентом по переустройству проекта.

– То есть он портил ваш Сад?

– Не сам Сад. Законы его создания. Можно сказать, что Ишфетту представлял силу беспорядка, Хаоса. Но сам он ничего не творил… До определенного момента. Видишь ли, чтобы творить, надо соединить минимум два начала. Например: я и Маат. У Ишфетту второго начала не было. Но когда в нашем Саду появились Дети Дыма, в нем возникло некое независимое пятно. Что-то вроде искаженного зеркала. Это было отражение Маат в сознании Детей Дыма. Ишфетту же был специалистом именно в области искажений. Это была, если можно так выразиться, его зона влияния. И он сумел соединиться с этим отражением, обрел необходимый для творчества дуализм – и в Саду появились Чудовища. Это в свою очередь внесло искажения в сам Проект. Наш мир, мир Древних, утратил равновесие, а Ишфетту обрел достаточную силу, чтобы воспрепятствовать Соединению Имен. Истина перестала быть Истиной, Маат покинула этот мир, а ее воплощения-Древние утратили безупречность, моя власть над миром ослабела, мой Сад больше не был моим. Дети Дыма начали стремительно размножаться, и чем больше их становилось, тем большую силу обретало их представление о мире. Это тоже была шутка их Создателя. Дать Детям Дыма крохотную искру собственной творческой силы. Они воистину не ведали, что творили. А когда они размножились, то истинная суть окончательно потерялась в отражениях, которых было великое множество, поскольку у Детей Дыма не было Единства. Однако эта шутка их Создателя дорого обошлась не только Древним. Когда Хаос стал основой Порядка, Ишфетту тоже утратил свою власть. Ведь любое искажение, преломленное через дикое творчество Детей Дыма, многократно умножалось и становилось частью новой, пусть чудовищной гармонии. В мире появились новые боги, иллюзорные боги… Не способные творить, но способные воплощать изменчивые представления Детей Дыма. Так погиб мой Сад. Мир Древних.

– И когда случилась эта… катастрофа? – спросил Тенгиз.

– Около четырех тысяч лет назад.

– Ты хочешь сказать, что мы с тобой – потомки тех, кто жил четыре тысячи лет назад? – произнес слегка ошарашенный Тенгиз.

Анк музыкально рассмеялся.

– Все Дети Дыма – потомки тех, кто жил тысячелетия назад, – сказал он. – За все это время еще никто не научился производить человеческое потомство от свиней или хомячков. Но далеко не в каждом из людей течет кровь Древних… И кровь Чудовищ. А в тебе, как и во всем саяновском роду, есть и то, и другое.

– Странно, что эти примеси не потерялись за все эти тысячелетия доминирования человечества.

– Они не могли потеряться, – сказал Анк. – Они – другие. Это – как соль в воде. Ты можешь выпаривать воду в стакане, можешь доливать… От этих процедур количество соли в стакане не уменьшается. Но когда соль растворена, вода остается прозрачной. Хотя в твоей воде, брат, растворена кровь трех рас…

– Рас или видов?

– Какая разница. В твоем геноме есть всё. Если научиться этим управлять, мы можем стать кем угодно.

– Мы или наши дети? – уточнил Тенгиз.

Его дед в свое время объяснил ему, что такое генотип. Как говорится: если ты родился Костей Зайцевым, то не вырастешь Фридрихом Барбароссой.

– Там видно будет, – уклонился от прямого ответа Анк. – А вот воевать я умею намного лучше, чем тот, кого убили в твоем сне. И если придется драться, то драка эта будет не по правилам Древних.

– А по каким?

– Детей Дыма, конечно! – воскликнул Анк. – Война – это лучшее, что они умеют!

От его громкого голоса проснулась Лора.

– Что ты кричишь? – недовольно проговорила она.

– Это не я, – возразил Тенгиз. – Это… – Он повернулся к брату…

Но Анка рядом уже не было.

Глава семнадцатаяБрошенная база

Было около четырех пополудни, когда Жилов и масаи подошли к расчищенному пространству перед стеной.

В стене этой, состоящей из поставленных вертикально железобетонных плит, были прорезаны узкие щели. В такую щель можно просунуть ствол автомата. Или посмотреть, что делается снаружи. Но заглянуть внутрь – лишь подойдя вплотную.

А стоило ли подходить?

Жилов отодвинул ветку и оглядел верх стены, вдоль которого тянулись сверкающие на солнце нитки новенькой колючей проволоки. Так и есть! Справа, повыше «колючки», торчали два черных «хобота». Тяжелые пулеметы.

Жилов коснулся плеча Таррарафе и шевельнул кистью. Масаи опустил веки: понял.