Книга Рукопись Платона - Андрей Воронин

— Ни вот столечко, — решительно ответил бородач, выставляя напоказ кончик мизинца с грязным обломанным ногтем. — И не в том дело, ваше благородие, что на нем рясы нет. Я, Николай Иванович, попов за версту чую. Леший их знает, что они там в своих молитвах у Бога просят — может, как раз петлю на мою шею.

— Ну, в этом-то можешь не сомневаться, — утешил его Хрунов. — Ежели какой поп после встречи с тобой уцелеет, так он, верно, до конца дней своих тебя анафемствовать будет. Ладно, брат, не станем прежде времени убиваться. За гробокопателями этими приглядеть надобно. Нынче же вечером разыщешь Ивана щербатого, и чтоб он чуть свет здесь был, ясно? Пускай сядет в башне, где повыше, и глаз с соседей наших не сводит. Пятеро их там, говоришь? Ну, это еще ничего. Если они ненароком что-нибудь выкопают, мы их живо к ногтю возьмем, а после в той же яме и похороним. Чую, пришел конец нашему покою. Айда, Ерема, торопиться надо! А что они во дворе торчат, так на это нам с тобой плевать. Не станут же они там до ночи ковыряться! Придем пораньше, уйдем попозже... Зато больше успеем, так?

Ерема согласился, что так, и они продолжили свое медленное продвижение в глубь каменного лабиринта. Бородач выглядел успокоенным, как всегда, когда атаман в два счета решал задачу, казавшуюся непосильной. Подумав, Хрунов решил выбросить «гробокопателей» из головы: выработанный им план, казалось, предусматривал любые случайности и обеспечивал выигрыш при любом раскладе.

Увы, успокоились они рано: у судьбы для них был припасен еще один сюрпризец. Миновав очередной поворот коридора и пометив его на карте, Хрунов увидел по правую руку от себя массивную, рыжую от ржавчины стальную решетку, мертво вделанную в кладку стены. Решетка закрывала собою высокое, от пола до потолка, и широкое, как ворота, сводчатое отверстие. Ни петель, ни засовов на решетке не было: очевидно, в незапамятные времена кто-то перегородил ею боковое ответвление коридора, дабы закрыть туда доступ. Это выглядело загадочно и обнадеживающе. Хрунов решил поначалу, что они с Еремой наконец-то достигли цели, но тут его взяли сомнения: если в пространстве позади решетки было что-то спрятано, то зачем же привлекать к тайнику внимание, отгораживая его таким странным способом? Проще было бы замуровать проход, и тогда тот, кто не был посвящен в тайну, прошел бы мимо, ничего не заподозрив. Мысль была здравая, но разочаровывающая; впрочем, Хрунов знал, что пилить решетку все равно придется, хотя бы затем, чтобы не оставлять после себя неисследованных пространств.

В это время откуда-то — как показалось Хруно-ву, из-за решетки — долетел стук посыпавшихся камней, вслед за которым раздался невнятный возглас. Поручик мгновенно загасил фонарь, и подземелье погрузилось в кромешную тьму.

— А... — вякнул было Ерема, но Хрунов, нащупав в темноте его волосатую пасть, намертво запечатал ее ладонью.

— Молчи, дурак, — прошипел он. — Тут кто-то есть!

В подтверждение его слов позади решетки опять застучали потревоженные чьей-то ногой кирпичи и глухой голос с большим чувством воскликнул: «А, доннерветтер!» Ерема вздрогнул. Хрунов потащил его за угол, и вовремя: в следующее мгновение по ту сторону решетки возникло туманное оранжевое сияние, вскоре превратившееся в яркий свет фонаря.

Осторожно выглянув из-за угла, разбойники увидели, как в полукруглом проеме возникла фигура человека, державшего перед собой кованый фонарь с забранным частой сеткой стеклом и с ярко горевшей свечою внутри. Человек этот был невысок и не то чтобы толст, но как-то округл. Его пухлое лицо с оттопыренной нижней губой выражало усталость и раздражение, сюртук был испачкан пылью и грязной, висевшей клочьями паутиной. На ногах незнакомца были высокие сапоги с квадратными носками, а розовая лысина в обрамлении редких светлых волос в свете фонаря блестела, будто натертая маслом.

Подойдя к решетке, человек просунул фонарь и посветил в коридор, где притаились Хрунов и Ерема. Не разглядев ничего заслуживающего внимания, незнакомец поставил фонарь на пол, взялся за решетку обеими руками и тряхнул. Решетка не шелохнулась, и незнакомец, у которого она, похоже, вызывала не меньшее раздражение, чем у Хрунова, пнул ее ногой.

— Шайзе, — сказал он и повторил: — Доннерветтер!

После этого незнакомец поднял свой фонарь и удалился, поминутно спотыкаясь и бормоча себе под нос немецкие проклятия. Когда производимый им шум окончательно стих, Хрунов засветил фонарь, и они с Еремой удивленно переглянулись.

— Француз, что ли? — спросил Ерема.

— Да нет, брат, бери выше. Это немец, — отвечал Хрунов, закуривая сигарку. — Тебе не кажется, что здесь становится оживленно? Это, что ли, тот барин, который во дворе ямы роет?

— Никак нет, — качая косматой головой, возразил Ерема, и его огромная тень на стене тоже отрицательно качнулась. — Тот моложе, худой и выше этого головы на полторы. И с бородкой. Да и говорит по-русски — чисто говорит, слов не коверкает.

— Вот я и говорю: не подземелье, а ярмарка какая-то, — пробормотал Хрунов. — Выходит, и за этим немцем следить придется — кто таков, откуда, где живет...

— А чего за ним следить, — неожиданно сказал Ерема. — Только ноги попусту бить. Княжны Вязмитиновой постоялец — ну, той самой, что на мосту нас шуганула. Мне Иван про него сказывал. Хотел он этого немца в переулке пощипать, да я не велел, чтоб шуму не было.

— Погоди, — сказал Хрунов, — постой, Ерема. Ты не путаешь ли? Этот плешивый пруссак живет у княжны в доме? О, дьявол! — Он в сердцах ударил кулаком по ладони. — Вот, значит, как, ваше сиятельство?! И тут вы мне пытаетесь перебежать дорогу? Хорошо же! Видно, для нас двоих на земле и впрямь мало места!

— Чего это вы, барин? — спросил ничего не понявший Ерема. — Какая муха вас укусила?

— Да есть тут одна, — криво улыбаясь, ответил Хрунов, — ты ее знаешь, она и тебя кусала — вон, уха-то как не бывало! Но ты не горюй. Мухе этой недолго осталось жужжать да кусаться. Это я тебе говорю, понял?

— Как не понять, — ответил Ерема.

— А коли понял, так пошли дальше. Время не ждет. Его, брат, у нас совсем не осталось.

Глава 9

Не слишком пристойная сцена, невольной свидетельницей которой Мария Андреевна стала в кабинете градоначальника, сыграла ей на руку: не совсем обычная услуга, о коей княжна просила Андрея Трифоновича, была оказана ей с волшебной быстротой и предупредительностью. Пристыженный собственной вспыльчивостью, градоначальник сделал так, что план северного предместья был доставлен на дом к Марии Андреевне уже на следующий день после ее визита в канцелярию. Собственно, это был не один, а целых два плана: градоначальник предусмотрел то, о чем второпях позабыла княжна, и велел своим служащим начертить не только довоенный план предместья, но и тот, по которому оно было отстроено и вновь заселено. Сличая эти две бумаги, Мария Андреевна обнаружила, что градоначальник был прав: если бы не его предупредительность, ей непременно пришлось бы ехать в канцелярию вторично и вновь обращаться с той же просьбой. Оказалось, что вид предместья переменился сильнее, чем она предполагала. Оказалось также, что иные фамилии исчезли с плана без следа, а на их месте появились новые. В этом не было ничего удивительного, стоило только вспомнить дым в полнеба, виденный княжною из усадьбы, и ту страшную картину, которую Мария Андреевна застала, вернувшись в Смоленск весною 1813 года.