Книга Остатки былой роскоши - Лариса Соболева

Степа уже привык видеть семерку в сборе. Правда, сейчас он одного недосчитался. Пронаблюдав, как шесть знаменитых личностей расселись по автомобилям и двинули гуськом, друг за дружкой в одну сторону, Заречный толкнул локтем дремавшего Толика:

– Давай за ними.

Яна спала на заднем сиденье и, когда машина тронулась с места, даже не проснулась. Кортеж из четырех автомобилей – на сей раз и мэр отправился в сопровождении помощников на служебном авто – некоторое время ехал по освещенной центральной улице. Но в районах частного сектора темень стоит жуткая. Свернув в переулок, очутились во власти полной тьмы. После очередной колдобины Степа предупредил:

– Толик, не спеши. Угробишь машину – Кулик с тебя три шкуры сдерет. И с меня тоже. Езжай потише и включи фары – мало ли, кто за ними едет.

В узком переулке, где и развернуться толком нельзя, четыре автомашины стали, перегородив полностью дорогу. Степа издалека увидел эту картину и попросил Толика остановиться не доезжая квартал, за углом. Сам же вышел из машины, натянул кепку на нос, поднял воротник куртки и медленно пошел по переулку. Пройдя мимо автомобилей, не понял, в какой дом нагрянули отцы города. На противоположной стороне сел на скамью у забора так, чтобы видеть все четыре автомобиля.

Медведкин остался в машине Бражника и ни за какие коврижки не согласился встречаться с женой Кима – ему было стыдно. Правда, о стыде своем он не сказал ни слова, просто отказался идти, и все. Остальные, опасливо обходя захлебывающуюся лаем на цепи собаку дворовых кровей, пошли к дому.

– Вам кого? – настороженно спросила открывшая дверь женщина лет тридцати, увидев сразу пятерых незваных и нежданных гостей.

Остановившись у порога толпой, прибывшие уставились на хозяйку. Майя – женщина красивая, темноволосая, черноглазая, статная – вовсе не скрывала, что не рада гостям. Да и они, войдя в дом, смотрели на нее затравленно, отчужденно. Поскольку гости, лица которых она теперь увидела и узнала, не проронили ни звука, Майя продолжила колдовать у плиты, не предложив им сесть, чем дополнительно выразила свое отношение. Инициативу взял на себя мэр:

– Мы хотим увидеться с Кимом.

Майя удивленно приподняла черную бровь и крикнула:

– Ким! Ким, к тебе пришли.

Вбежал мальчик и остановился в противоположных дверях, широко раскрыв глаза от удивления. Взрослые люди слегка подались телом вперед, в сторону ребенка, и наклонили головы, изучая Кима-младшего. Так, очевидно, рассматривают останки мамонта, откопав из вечной мерзлоты. Мать инстинктивно взяла мальчика за плечи и прижала к себе. Молчаливая пауза длилась с минуту. Снова мэр нарушил ее:

– Мы не к мальчику пришли. Нам нужен Ким-старший.

– Вы шутите? – вспыхнула Майя, лицо ее потемнело, глаза округлились, и в них сверкнул гнев. – Ким, иди к себе, произошла ошибка.

Мальчик с неохотой ушел, вопросительно поглядывая на знакомую тетю, обещавшую классу компьютер. Поскольку Майя ждала дальнейших разъяснений, мэр и поведал причину визита с простотой, достойной Иванушки-дурачка:

– Ваш муж, Ким Рощин, приходит к нам и чего-то хочет, но прямо не говорит. Мы согласны дать ему то, чего он хочет, но в разумных пределах. Вы уж скажите ему... или устройте нам встречу...

Майя задохнулась от волны возмущения, вызванной цинизмом ситуации:

– У вас хватило совести прийти сюда?! Хотя это вообще-то неудивительно, потому что у вас никогда ее не было. Но вы имеете наглость говорить о моем муже, которого сами же и загнали в гроб, как о живом. Убирайтесь вон! Чтобы духу здесь вашего не было!

– Вы, милая, забываете, с кем говорите, – Зину понесло, но у нее, всем известно в городе, обостренное чувство собственной значимости, потому иногда она лезет на рожон.

– Что? Это ты мне? – Майя рванула в соседнюю комнату и вернулась с охотничьим ружьем. Передернув затвор, направила его на гостей и процедила сквозь зубы: – А ну вон отсюда! Это моя собственность, вы не имеете права сюда входить без моего разрешения. Если сейчас же не уберетесь, я начну стрелять! – И Майя закричала во весь голос: – Караул! Грабят!

Пришедшие, увидев оружие, дружно попятились, ибо ни у кого не вызвало сомнений, что сожительница Рощина угрозу осуществит. А когда она стала звать на помощь, они, толкая друг дружку, выбежали во двор. За ними неслась разъяренная Майя, не выпуская ружье из рук:

– Ступайте на кладбище, там и увидитесь с Кимом-старшим, а ко мне больше не смейте близко подходить.

– Мы там уже были! – отчаянно выкрикнул Хрусталев, но его быстро втолкнули в авто.

Компания попрыгала в машины и умчалась, помяв цветы на соседних цветниках.

Степа, прячась за кустами, записал адрес дома и поспешил к Толику. Набрал на мобильном телефоне номер Куликовского:

– Что за женщина проживает по адресу: переулок Глинки, сто тридцать?

– Жена Рощина Майя. Вообще-то они не были зарегистрированы, но перед арестом он жил у нее, после тюрьмы вернулся к ней, у нее и умер.

Поблагодарив, Степан отключил телефон, задумался.

– Ехать за теми козлами? – спросил Толик.

– Нет. Устраивайся поудобней и поспи. Стоим здесь.

И не напрасно он решил остаться. Примерно через час перекресток осветился фарами. Автомобиль «Вольво» остановился на углу, метрах в пятнадцати от машины Степы и Толика. Из него вышли три человека, осторожно подошли к дому Майи, вошли. Рощина Степа сразу узнал, второй был Иволгин, его фотографию он видел у Куликовского, третий неизвестный. Оперативник пошел, крадучись, за ними, но во двор пробраться не смог – пес, гремя цепями, при его приближении к забору начинал рычать.

– Чертова шавка, – пробормотал Степа и на четвереньках отполз к соседнему дому.

А в окнах Майи погас свет. Степа перемахнул через невысокий забор по соседству, оттуда перелез на территорию Майи, но очутился не перед фасадом, а сбоку. Пес не видел его, потому молчал. Пригнувшись, Степа прошел вдоль стены и вдруг присел. Окно было открыто, послышался тихий женский голос:

– Мне страшно, понимаешь? Когда они смотрели на Кима, я подумала, что пришли убить его. Я не могу больше, не могу... – Она расплакалась. – Пять с половиной лет и до этого два года... Целая жизнь. Жизнь, которая прошла в кошмаре... и сейчас то же...

Мужской голос ответил, но Степа не разобрал слов. Очевидно, мужчина находился в глубине комнаты, а Майя у окна. Заречный осторожно подполз к окну, притаился под ним...

– Не хочу. Не могу, – сказала Майя плача. – Это чудовища. Они растерзают нас.

Степа различил звук наливаемой в стакан воды, шаги к окну. Он чуточку приподнялся, желая заглянуть внутрь, и в это время низкий мужской голос отчетливо произнес:

– Выпей, тебе нельзя волноваться.

– Не хочу, – раздраженно отказалась Майя и выплеснула воду в окно.