Книга Файролл. Два огня - Андрей Васильев

+ 8 % к шансу того, что противник пропустит удар;

– 50 % ко времени перезарядки умения «Перебить ноги» (при условии наличия его у игрока).

Ограничения к классовому использованию предмета – только воины.

Прочность 1000 из 1000.

Минимальный уровень для использования –78.

Ничего так топор. Прямо скажем – очень ничего, особенно на фоне остального. Сам не стану им махать, но – пусть будет.

– Жиденько, – отметила Кро, вертя в руках цепочку. – Могли бы чего получше дать.

– Что дали – то дали, – фаталистично заметил я. – Ладно, я офф. Ты помнишь, куда мы вечером идем?

– Ты про наших диверсантов? – уточнила Кролина. – Помню. Давай тогда у входа в замок встретимся, часов в восемь вечера?

– Понял, принял, – я щелкнул ее по носу и вышел из игры.

Вики в квартире не было, зато была записка, уведомляющая меня о том, что она отправилась сгонять набранный у мамы вес в тренажерный зал. И ведь не лень ей?

Но вообще, мама – это правильно. Надо своей позвонить, совсем я про нее забыл. Как там мои старики, на иностранных югах, – подумал я, беря со стола телефон.

Глава девятая

о суете и кое-каких мелочах

– А еще тут море! – кричала мама в трубку, предполагая, что расстояние подразумевает плохую связь.

Мамы – они такие, в некоторых вещах все одинаковые. Неважно, что у тебя уже волос седых полголовы, пузо скоро станет размером с бочку и за спиной выжженная земля. Ты все равно маленький Харитоша.

– Что-то ты носом шмыгаешь? Простыл?

– Ты тепло оделся? А носочки?

– Ты поел? Не ври! Точно?

– Ну, что ждать от этой твоей…

Все мужчины от десяти до ста знают этот священный набор фраз. Он нас так раздражают, пока мы их слышим. И как их не хватает, когда их некому становится говорить.

– А отец-то, отец, – маму переполняли эмоции. – Боюсь, как бы не спился тут! Холодильник-то в номере постоянно пополняют, да еще и бесплатно. Он как это понял, так и все, из номера три раза в день выходит, на завтрак, ужин, и еще днем таскается в этот… В снек-бар. Обед для него это святое, ты же знаешь. А так все в номере, ловит момент, когда холодильник сам пополняется. Пока не получается. Я ему говорю – это человек приходит, докладывает, но он мне не верит.

Дорвался батя. Перевернулся на его улице грузовик с карамельками. То есть – цистерна с пивом. Он всегда на это надеялся – и вот, воспоследовало.

– И чего мы раньше за границу не ездили? – тем временем продолжала мама – И вовсе тут не погано, врала все Серафима. И здесь люди приветливые, и еда хорошая. По-русски, правда, не понимают, но кто без недостатков?

У-у-у-у… Выпустили джинна из бутылки, вкусила матушка заморских благ. До этого она не признавала отдыха вне дачи, а вот теперь что-то сдвинулось в ее мироощущении.

– Когда обратно-то? – улучив паузу в рассказе, спросил я у нее. – Проводить вас не удалось – так хоть встречу.

– Совсем забыла о главном рассказать! – охнула матушка и засмеялась. – Улетать-то нам послезавтра надо было, только вот теперь уже ни к чему это!

– Это как так? – насторожился я.

– Тут конкурс был. Да, сыночка, представляешь – тут каждый день в отеле что-то происходит, то есть – каждый вечер. То спектакль покажут, то туземцы пляшут, здоровенные, татуированные, в перьях, то караоке – да много всякого. А позавчера лотерея была, вроде фантов. Так я выиграла еще три недели проживания здесь! Бесплатно! На двоих!

О как. Свезло матушке, и я даже не хочу гадать, во сколько именно денег это везение обошлось «Радеону». В конце концов, пусть хоть моим старикам будет хорошо от того, во что я влип. Они это заслужили.

– Так что мы тут еще надолго, – маму переполняли эмоции. – Я-то сначала даже расстроилась, подумала, что Серафима меня заставит вернуться, работа же. Даже решила ее послать куда подальше, а она, представляешь, сама говорит, мол, «не думай даже, такое везение раз в сто лет бывает». И отца тоже без звука отпустили, за свой счет, правда. Вот ведь – все один к одному! Везение – да и только.

Кто бы спорил – все один к одному. Хотя – глянул бы я, как они с Серафимой договаривались. Серафима – это мамина начальница, я ее с детства помню. Тетка железобетонная, внешне на дубовую чурку похожа, да и внутренне тоже, точно знающая, что она всегда права, а остальные всегда не правы. И принципиальная до жути. Хотя – принципы принципами, а деньги всем нужны.

– Ты как? – мама перешла от одного вопроса, к другому. – Как Викочка?

«Викочка». Звучит-то как жутко!

– Все в порядке, – заверил я ее. – Мам, мне пора, я позвоню еще!

– Мы вам сувениров купили, – порадовала меня матушка. – И еще тебе майку!

Майка – это святое. А еще кружка, пивная, с туземками на обложке, батя постарается. Ну да и ладно, пусть будут, коли им в радость. Главное, что мне не перепадет магнитика на холодильник. Я – сын, а такие магнитики, они для тех знакомых, на которых денег тратить жалко, а подарить что-то надо, чтобы не сказали потом: «Вот жлобы, за бугор ездили, а привезти нам ничего не привезли».

У меня таких дома уже полный пакет. В основном – из Анталии и Хургады. Я при известном желании могу даже с гордостью называть это коллекцией.

– Жду не дождусь, – заверил я маму, и на этом мы распрощались.

Ну и хорошо. Им там славно, у них там шоу, ужины и полный холодильник топлива, – а у меня здесь работа. Даже – две. Потому надо идти в высокие сферы, решать производственные вопросы по им обоим. Или обеим?

Я влез в джинсы и натянул на себя свитер, рассудив, что костюм – это уж слишком, не на прием иду. Застегнув браслет часов, с которыми уже почти сроднился, и немного поразмыслив, я еще надел на палец перстень, подаренный мне Стариком. А почему бы и нет?

Внизу, в холле, была рабочая атмосфера, что меня немного удивило. Шумели машины, которые мыли мрамор пола, бегали сосредоточенные клерки и клеркессы с папками, в костюмчиках и с жутко серьезными лицами.

Странно, сегодня вроде выходной еще, им всем по домам надо сидеть, испытывая то самое мерзкое чувство, которое посещает любого служивого человека в последний день отпуска или длинных праздников. В субботу-воскресенье все проще, там дней немного, этой свинцовой тоски нет. А вот после новогодних или майских праздников… Про отпуск я и не говорю.

Это чувство нереализованных возможностей и несделанных дел, о которых так приятно думалось в вечер последнего рабочего дня, это ожидание мерзкого и почти забытого за время отдыха звука будильника, это ощущение того, что вроде вчера еще эти славные деньки только начались – а уже все.

Нет, есть какая-то категория работников, которые даже рады тому, что праздники кончились, но их мало и среди своих собратьев по офису они, как правило, проходят под категориями «Больные, несчастные люди» и «Ей-то чего, все равно у нее никого нет», а потому их в расчет брать не следует.