Книга Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский

— А все-таки славно мы им наподдали, — Валюша поднялась на колени, принялась стряхивать с себя кровожадных муравьев. — Видел? Двое злодеев хромают, у одного рука повреждена — класс! А тех, которых ты по балде отоварил, видимо, в тыл отвезли — в полевой госпиталь. Эй, ты куда уплыл? — она постучала ему по плечу. Турецкий выбрался из задумчивости, смерил девчонку хмурым взглядом.

— Ага, сейчас наш аналитик выдаст мрачный прогноз, — предположила Валюша. — Сдается мне, Турецкий, мы сможем прорваться. Если будем действовать быстро, смело и кардинально. Эти типы скоро выдохнутся и начнут пороть косяки. Они уже напороли — открыли нам обратную дорогу! Побежали, а? Посмотри на небо, Турецкий, через полчаса темно будет.

— Потерпи… — он никак не мог решиться, — темнота сыграет нам на руку. Двигаться нужно на запад, тут ты права. Пойдем по диагонали, к Тасино. О железной дороге сегодня забудь. Некуда нам ехать, Валюша. Держу пари, что на платформе в Подгорном они оставили человека. Щечино — под контролем, в Дубовске — западня. Вечером электричек мало, и все отслеживаются. Единственное место, где мы можем отсидеться, — это лес.

— Ну что ж, пойдем в Тасино, — предложила взрослое решение Валюша. — Там и заночуем. Неужели не найдем подходящего сеновала? А если повезет, и курочкой разживемся.

«Романтично-то как», — подумал Турецкий.

* * *

Они пересекали открытую местность короткими пробежками. Переметнулись через дорогу, зарылись в траву. Рывок на сто метров — и снова лежали, боязливо озираясь. Пока добежали до леса, семь потов схлынуло. По осиннику шли без остановки, пока хоть что-то было видно. И вновь огромное поле, колдобистый проселок, выбегающий из сосняка на пригорке. Лукавый леший тянул их за ногу — Турецкий не узнавал местность. Где теперь это призрачное Тасино? Слева? Справа?

— До бугра дойдем по дороге, — предложил он, — сил уже нет тащиться в этой траве…

Решение оказалось ошибочным. Сумерки уплотнялись, но бледная видимость еще сохранялась. До пригорка оставалось метров пятьдесят, когда из акустической ямы за возвышенностью вынырнул автомобиль с горящими подфарниками! Он ехал прямо на них!

— Бежим, Турецкий! — взвизгнула Валюша и стала извиваться — хорошо, он сжал ее запястье.

— Иди спокойно, — процедил он и сразу почувствовал, как расслабилась ее рука — кажется, сообразила девчонка. До высокого звания джипа идущая навстречу машина явно не дотягивала. Обычная отечественная развалюха, теряющая шестеренки на каждой кочке. У местных аборигенов, видно, еще остался в личной собственности кое-какой транспорт. Машина приближалась. В салоне сидели двое. Лицо пассажира пряталось под шляпой из газеты, за рулем восседал морщинистый пенсионер с угловатой головой. Обнаружив странную парочку на дороге, он пихнул локтем соседа. Тот поднял голову, сделался молодым и веснушчатым. Подъезжая к пешеходам, водитель сбросил скорость, протащился мимо них на первой передаче. Люди в салоне повернули головы, внимательно их рассматривали. Турецкий на всякий случай нащупал рукоятку пистолета в боковом кармане. Но машина не остановилась, проволоклась мимо и вскоре растаяла за изгибом дороги.

— Твою-то мать! — всплеснула руками Валюша. Ее личико побледнело, губы дрожали. — Ну, спасибо тебе, Турецкий, ты когда-нибудь меня до инфаркта доведешь со своими фокусами!

— Но ведь хорошо кончилось? — он криво усмехнулся.

— А сколько нервных клеток убыло? Нет уж, больше по дорогам мы не ходоки. А чего они на нас так уставились? — Валюша потешно нахмурилась. — Идем себе, никого не трогаем…

— А ты в зеркало давно смотрела? — он со смехом провел пальцем по ее щеке. Остался белый след.

— Ты такой же, между прочим, замарашка, — она насупилась. — А раз ты такой умный, чего же не остановил машину, не спросил у знающих людей, как пройти к Тасино? К твоему сведению, мы, похоже, заблудились.

— Каюсь, — он поднял руки, — только непонятно, зачем нам извещать местных жителей о своих дальнейших планах? А вдруг их остановят у соседнего леска, предъявят корочки, настойчиво поинтересуются, не встречались ли характерные посторонние? Как ты думаешь, сколько шансов, что эти люди нас не сдадут?

Они ушли с дороги, побежали к ближайшему лесу. Все эти «сказочные» заросли уже становились родным домом. Снова страх закопошился в голове. Он невольно зацепил тревожную тему. Мирных деревенских граждан обязательно где-нибудь остановят. И шансов, что они не выдадут незнакомых людей, чертовски мало. Тьма густела прямо на глазах. Теперь они могли идти, не пригибаясь, не боясь, что их засекут с дальней дистанции.

Ночь застала врасплох, но они продолжали идти, временами Турецкий останавливал «процессию», включал зажигалку, сверялся с компасом. Час назад он думал, что Тасино — на северо-западе, теперь он в этом крупно сомневался. Естественный страх перед темнотой выползал из подсознания. Скотофобия — это вовсе не боязнь крупного рогатого скота, это он и есть — панический ужас перед темнотой. Турецкий боролся со страхом, гнал его из головы, а Валюша уже тряслась в открытую, не отходила от него ни на шаг, обходилась без своих традиционных комментариев.

— Смотри, Турецкий, дорога… — она сипела от волнения, выпустила его руку, вырвалась вперед, выбежала на твердый грунт. — Слушай, это, наверное, та самая дорога, по которой ехала развалюха. Просто она петляет, и мы с тобой петляем. Ведь дороги не идут из ниоткуда и не теряются в никуда, верно? Они же соединяют между собой населенные пункты?

— Можешь не продолжать, все верно. — Он взял ее за руку, и они зашагали дальше. В Валюше пробудился энтузиазм. Она бормотала, что ей уже надоело бросать эти вызовы природе, ей без разницы, к какому населенному пункту выведет кривая — к Тасино, к Туле, к Москве. Она уверена, что добрые самаритяне предоставят им ночлег, дадут поесть, может быть, выделят немного воды, чтобы помыться, а, главное, ни о чем не станут спрашивать. Турецкий не разделял ее оптимизма, но благоразумно помалкивал. Дорога погружалась в лес. Проплывали деревья, похожие на многоруких хищников, громоздились заросли непроходимой лещины. Без фонаря тут делать было нечего, они двигались почти на ощупь.

— Смотри, огонек… — взволнованно прошептала Валюша. Они ушли с дороги, раздвинули ветки. Им не померещилось, на большой поляне жались друг к дружке приземистые строения. В одном из окошек, практически на уровне земли, горел свет.

— Это не деревня, — глухо прошептала Валюша. — Хуторок какой-то. Напросимся в гости?

Турецкий всматривался в темноту, испытывая резонный скепсис. Дом, где горел огонек, явно был жилой. Занавеска на окне — оттого и свет такой блеклый. Навес, под которым прижался к поленнице дров маленький грузовичок-пикап, вытянутое строение — то ли хлев, то ли амбар. Царила тишина, тянуло навозом — от стойкого запаха щекотало в носу. Чужаков в этот поздний час здесь, похоже, не было.

— Пойдем, Турецкий, — тянула его за рукав Валюша. — Не убьют же нас? Сам посмотри, тут только хозяева. Ну, пойдем же скорее, комары уже жрут…