Книга Девица с выкрутасами - Иоанна Хмелевская

В зале было тихо, но к счастью, стулья жутко скрипели, а публика ещё не устроилась окончательно. Деревянный аккомпанемент полностью заглушал шёпот журналистки.

Кайтусь незаметно потёр левое ухо и продолжал:

— В этом деле у нас не было никаких вещественных доказательств, а концепция обвинения строилась исключительно на показаниях свидетелей. Опыт говорит нам, что на такие свидетельства полностью полагаться нельзя, ибо человеческая память частенько подводит, да и сами люди подвержены разным влияниям. А посему давайте проанализируем услышанные в этом зале показания!

— Особенно Зажицкой, — не выдержала Патриция, а Кайтусь глотнул воды, с упрёком взглянув на стакан.

— Следует принять во внимание две концепции. Либо то, что говорила Руцкая, — это ложь и, скажу более, злонамеренные измышления, в результате которых невиновный человек уже сидел в тюрьме и снова окажется за решёткой… — тут Кайтусь не удержался и подпустил шпильку в сторону Климчака: — Впрочем, ему не привыкать…

— Тормози немедленно! — раздалось у него в ухе.

Кайтусю пришлось срочно перестраиваться.

— Следует хорошо представить себе фигуру обвиняемого, — объяснил он неизвестно кому, адресуясь в пространство. — Или же потерпевшая сказала правду и только правду! А в таком случае Климчак виновен и должен быть осуждён! Давайте посмотрим повнимательнее на двух основных персонажей данного процесса. Какое представление мы получили о главном герое Кароле Климчаке? Мне не хотелось бы употреблять определение «альфонс» или «дешёвый соблазнитель»…

Патриция рассердилась:

— А кто тебя заставляет? Альфонс не подходит! Я же сказала, притормози! Отставить альфонса!

Кайтусь продемонстрировал класс. Притворившись, что раздумывает, он мотнул головой.

— Нет, альфонс — не то слово, не подходит. В отношениях с женщинами он, скорее, нежен, легко поддаётся их чарам, не может им противиться, сожительствует с замужней Зажицкой, с влюблённой в него Карчевской, и всё это ничуть не мешает ему после весьма непродолжительного знакомства с Руцкой заманить её на дачу и там принудить её… скажем так… доказать свою любовь…

— Кончай преувеличивать! — зарычала Патриция. — Никуда он её не заманивал! На такси вёз!

Кайтусь не на шутку озаботился. Как прикажете обвинять Климчака, если, честно говоря, сам в его вину не веришь? Раз не преувеличением, то тогда, может, прошлым?

— Климчак предстаёт перед нами как человек, не поддающийся исправлению! Три приговора, три тюремных срока, и это в столь молодом ещё возрасте! А кто ему противостоит? Юная девушка, о которой со всех сторон и буквально ото всех мы слышали, что она скромная и порядочная. Свидетельством тому показания родителей, знакомых, воспитателей и учителей…

При упоминании родителей Патриция непроизвольно скрипнула зубами.

— …Господин адвокат тут пытался намекать на её двуличие, сокрытие от окружающих истинных черт её характера. Разумеется, учителя, как и прочие, могут ошибаться. Но трудно поверить, что Руцкая, в школе ведущая себя безупречно во всех отношениях, вне стен учебного заведения вдруг превращалась в распутницу и алкоголичку. Исключено! Как исключено и то, что именно такая девушка, не раздумывая, согласилась пойти с обвиняемым в первые попавшиеся кусты. Даже если предположить невероятное, что потерпевшая влюбилась в Климчака с первого взгляда, разве можно себе представить, что она решила пережить роман всей своей жизни на бетоне, предварительно расквасив нос о капусту? Хороша обстановка, нечего сказать! А почему не в лесу?

Шипение в наушнике заставило расходившегося Кайтуся сбавить обороты. Он снова напился воды.

— Потому что дождь шёл, — язвительно напомнила ему Патриция. — Уж не говоря о том, что лес был зарезервирован для Зажицкой. Переходи лучше к неожиданности. Для обоих.

Кивнув, словно отвечая своим мыслям, Кайтусь продолжил:

— Если история потерпевшей, рассказанная с трудом, крайне неохотно, ибо девушка она скрытная, что Климчак подпоил её, вывез за город и изнасиловал…

Патрицию так и подмывало опять возмутиться. Не Лёлик её напоил, а девчонки, не один он её вёз и не набрасывался, словно дикий зверь, на жертву сразу за калиткой. Могла бежать, протестовать, защищаться, кричать, морду ему расцарапать! Да она просто набивалась на это изнасилование! Размахивала своей добродетелью будто флагом!

Журналистка едва сдержалась, чтобы не затолкать всё это в ухо Кайтусю.

— …Если её рассказ правдив, то нет слов, чтобы выразить возмущение! — гремел Кайтусь со своего места, но постепенно раскаты прокурорского грома стали стихать. — А это должно быть правдой, иначе зачем же ей прилюдно признаваться в столь интимных делах, выносить всю эту историю на публику, мало того, на рассмотрение суда, подвергать себя злословию и сплетням? Повторяю, чем иным могла она руководствоваться, как не чувством нанесённой обиды и причинённого ей зла!

— Зажицкая, — подсказал ему издевательский шёпоток.

— Вопреки уверениям обвиняемого, который пытался нас убедить, что Руцкая с Зажицкой сговорились против него…

— С Зажицкой он спал! — напомнил теперь уже злой шёпот. — Напирай на глупость Стаси и то, что её застали врасплох.

Кайтусю было известно, что Зажицкая и Климчак спать-то как раз и перестали, но и сам чувствовал, что выходит у него не слишком складно, а поэтому быстренько перестроился:

— …Мы никак не можем согласиться с такой версией. Наоборот! Если и существовал некий сговор, то именно против потерпевшей. Задача напоить её решалась весьма последовательно. Конечно, можно придираться к мелочам, обвинять Руцкую, что вела себя неразумно. Ведь она могла пойти домой, а не спать у Климчаков, протестовать в такси… Но как ей было предвидеть, что её ждёт? Ведь Гонорату она знала с положительной стороны, Павловскую тоже, да и о Климчаке ничего плохого не слышала. Неожиданность… Случившееся стало для девушки ужасной неожиданностью, с которой она не сумела справиться и которой обвиняемый безжалостно воспользовался! И нет здесь места аргументу, что если наедине остаются два человека, один из которых мужчина, а другой — женщина, то речь не может идти об изнасиловании. В настоящее время подобных изнасилований масса, и это дело таких людей, как Климчак!

— И таких девок, как Стася! — разъярённо фыркнула Патриция. — Сдавай назад!

Кайтусь послушно сдал:

— Однако насилие совершено! — повторил он и ухватился за спасительный стакан.

Воды в нём не было. Прокурор оглянулся на пристава, тот, явно заслушавшись прокурорской речью, спохватился, подскочил, поспешно наполнил стакан из графина, стоявшего на судейском столе, и торжественно доставил воду на стол обвинения. Кайтусь, молчавший всё это время, поблагодарил его величественным кивком.

— Насилие совершено! — повторил он ещё раз. — Застигнутая врасплох попыткой изнасилования девушка испугана, застыла в ужасе и не в состоянии оказывать сопротивление. Мы спрашиваем, почему она не кричала, но давайте представим себе эту сцену! Кругом темно и безлюдно, местность незнакомая…