Книга Созерцатель - Алексей Пехов

Плыли все равно долго, почти час, обходя мели, ныряя в туман и пропуская крупные корабли, чей фарватер мы заняли.

Наводнение только начиналось, и, если ветер с моря усилится, к вечеру многие мостовые в низких районах Риерты окажутся на дне. Впрочем, городу и его жителям не привыкать к таким мелочам. Подобное происходит постоянно, и влага давно никого не пугает. Рост воды скоро закончится, а уровень спадет где-то к началу весны, вновь обнажая почву. На юге подобное редкость – там острова повыше, берега подняты, построены дамбы и заграждения. Богатые господа не любят носить калоши. А беднота не ропщет – для них затопленные подвалы и нижние этажи сущий пустяк по сравнению с восьмидесятичасовой рабочей неделей на фабрике.

Сонную дымку то и дело разгоняли пароходные гудки. Ревя мотором, прошел жандармский катер, вызвав высокие волны. Над головой кричали чайки, и их темные силуэты мелькали в низком мареве. Серые будни накрыли Риерту, словно гигант двумя ладонями. В такой сезон ярких солнечных дней не бывает неделями, и самое лучшее занятие для умных людей – сесть поближе к камину и выпить чего-нибудь покрепче.

Мне же приходится носиться по огромному городу с утра до самой ночи. Последние дни я провел в Академии. Пожалуй, это был мой самый любимый район в Риерте, и в иное время я бы насладился его красотой и атмосферой, но пришлось заняться кое-чем другим. Я потратил несколько суток, чтобы найти в университете Риерты человека, которому можно было не только задать вопросы о Хенстридже, но и получить ответы.

Это был старенький сторож обсерватории, доживавший век в обществе трех беспородных собак, в маленьком домишке, спрятанном за осиновой рощей университетского парка. За бутылку граппы и скоротечную компанию он выложил мне все тайны Академии. Про Хенстриджа старик почти ничего не знал. Но помнил, что когда-то давно часть физической лаборатории, которая еще принадлежала Баллантайну, перевезли на Лунный остров, и ученые туда ездили.

У меня появилась зацепка. И я решил начать именно с нее, надеясь, что дело выгорит. В противном случае мне пришлось бы вернуться в Академию и, возможно, вести себя с людьми из архивов не так вежливо, как бы мне этого хотелось в силу своего природного дружелюбия.

Но назревала иная проблема. Беда была в том, что Лунный остров находится за Плавником, на затопленных землях древней Риерты, среди сотни Заброшенных островов в лагуне. Место всеми покинутое, дурное, похожее на болото. Там в сезон промышляют одинокие рыбаки и охотники на дикую птицу, но большую часть года в этих унылых местах редко кого можно встретить. Слишком много мелей для крупных кораблей, слишком опасные приливные волны для маленьких лодок, слишком зловещие истории ходят о затопленных домах.

Да и после того, как взорвалась вторая фабрика мотории, люди не спешат гулять по этой местности. Говорят, в особо жаркие ночи, когда нет ветра, вода мерцает, точно миллиард не существующих на небе звезд отражаются в ней. Власти заявляют, что это безопасное явление, но никто не хочет подхватить дрянь, что превращает человека в контаги.

Я никогда не был за Плавником и не представлял, какой из множества клочков суши называют Лунным, поэтому мне требовалась помощь. К тому же добраться на Заброшенные острова довольно проблематично, нужна маленькая и юркая лодка. Нормальные люди не поплывут туда ни за какие деньги. Я мог бы попросить о содействии Мосса – чтобы он связал меня с контрабандистами или кем-то из тех, кто готов рискнуть за хорошее количество цинтур, но отчего-то впутывать Артура в свои сомнительные дела мне не хотелось. Я продолжал учитывать тот факт, что еще и другие интересуются стариком Хенстриджем и им нечего заглядывать в «Кувшинку».

Для подобного мероприятия лучше минимальная огласка. А значит, мне нужен кто-то из своих. Тот, кто будет держать язык за зубами и не бросит меня где-нибудь среди отмелей. И кому плевать на слухи о ядовитой воде и мертвой земле.

Я знал одного такого.

…Впереди, из пелены вкуса пепла, стали появляться неприветливые, скалистые берега Кабана. Этот огромный остров стоит особняком среди северных районов – он гораздо выше своих соседей и его никогда не затапливает. Так что для фабрик и заводов в этой части Риерты места лучше не найти.

Здания из кирпича вкуса свеклы в большинстве своем были как уголь из-за въевшейся в их стены копоти. Редкие фрагменты вкуса… цвета… красного смотрелись точно куски окровавленной плоти на теле обгоревшего человека. Огромные трубы, легко касающиеся низких облаков, источали дым, пар, сажу и черт знает что еще, отравляя легкие любого желающего дышать под ними полной грудью. Угрюмые ломаные подъемные краны, похожие на скелеты драконов, торчали на горизонте, поворачивая в стороны свои уродливые бошки, забирая и отдавая грузы с барж, подходящих к фабричным пирсам. Стальные купола плевались желтым дымом, мощно грохотал гигантский паровой кузнечный молот, из прокатных цехов, поднимаясь выше крыш, летели искры. Все это технологическое безумие шипело, ревело, шкварчало и показывало человечеству изнанку благополучия и развития технологий, а также перспективу ада, который нас всех ждет.

Сейчас казалось, что Риерта сплетена из серебряных нитей дождя и чугунной безнадеги ее несбывшихся надежд. В горле першило, словно я вновь вернулся к куреву и начал свое рандеву с крепкой конфедератской махорки.

Речной трамвай пристал к конечной остановке, аккурат между Стальной Хваткой и Трущобами. Я сошел на берег, толкнув от себя кованую калитку на причале. Направился по фабричной улице, подняв воротник плаща и сунув руки в карманы. Стоявшие возле пирса охранники из числа заводских патрулей проводили меня внимательными взглядами, но не остановили. Я не был из той категории граждан, что требовала проверки. Слишком прилично одет.

Возле заводов свои, особые правила. Порядок на территориях обеспечивают не только жандармы, но и ребята, нанятые промышленниками. В последнее время это очень актуально из-за участившихся стачек и бунтов. На землях Кабана действует целая, не побоюсь этих слов, частная армия, которую ненавидят работяги. Стычки с цеховыми происходят постоянно, и кого-то обязательно выносят вперед ногами. По сути, заводские патрули фабрикантов – карательные отряды Стальной Хватки, следящие за тем, чтобы обычные парни вкалывали у станков, а не бузили. И лишь когда наемники не справляются, в дело вступает Министерство вод, комендантский час и Чрезвычайный комитет.

Эта часть города напоминала разоренное кладбище, в том смысле что ходить по ней почти так же отвратительно, как среди разверзнутых могил, битых памятников и выкинутых из гробов останков. Тот, кто живет в одноэтажной застройке, – почти на самом дне. Или ему попросту плевать на себя. Либо он ищет искупления грехов, как некоторые мои знакомые.

Дом, с тех пор как я здесь был, ничуть не изменился. Покосившаяся хибара, примостившаяся возле невысокой часовни, давно закрытой из-за аварийного состояния. Забор, окружавший постройки, напоминал зубы моряка после хорошей кабацкой драки – одни сплошные дыры. Калитка, как всегда, распахнута, но желающих зайти и взять то, что плохо лежит, тут никогда не водилось. Под «тут» я подразумеваю отнюдь не Трущобы, до которых рукой подать, с их крайне специфичной публикой, а именно это место. Святой отец порой отличался крайне гадким нравом, и знающие люди не желали с ним связываться.