Книга Танцуя на острие ножа - Юлия Николаева

— Что это за место?

— Неважно. Я пойду туда одна.

— Я не отпущу тебя, — нахмурился Денис, но я снова покачала головой.

— Уверена, он сообщит тебе о том, что не стоит так поступать.

— Ты знаешь, кто он?

— Догадываюсь.

— Это не опасно?

Я пожала плечами и снова вспомнила свои же мысли о том, что Марк всегда избавляется от всех свидетелей.

"Он не сможет, не сможет", — забилось в мозгу, и я сжала рот рукой, чтобы не заплакать.

— Да что же такое, — растерялся Денис, сбегал в кухню и принес мне воды. Я выпила ее, держа стакан трясущимися руками.

— Который час? — спросила его.

— Половина седьмого.

— Отлично, — я поднялась и пошла в прихожую одеваться. Денис смотрел на меня растерянно и даже как-то беспомощно.

— Такое ощущение, что ты идешь на смерть, — сказал он, я только усмехнулась.

— Дай чемодан.

Он принес чемодан, протянул мне и сказал неуверенно:

— Тебе необязательно идти. Пусть лучше убьют этого парня, я убью, если надо.

— Не говори этого больше никогда, — сказала я, строго глядя на него, и открыла дверь.

— Мы еще увидимся? — спросил он, я снова пожала плечами.

— Посмотрим.

Денис провожал меня взглядом, пока не закрылись двери лифта. Только после этого я нашла в себе силы глубоко выдохнуть и прижаться к стене. Слезы сами покатились по щекам. Я вышла во двор, обошла дом и направилась к остановке. Здесь Марк когда-то посадил меня на маршрутку, которая увезла меня к заводу. Я глубоко выдохнула и стала ждать.

Через полчаса я твердо вышагивала по тропинке, искренне радуясь, что зима хоть как-то изменила окружение вокруг, и оно не давит на меня со страшной силой. Однако стоило вдали мелькнуть черному зданию завода, как я остановилась, не решаясь идти дальше. Представила, что Марк видит меня сейчас и, наверняка, усмехается. Тряхнув головой, я пошла, ноги подкашивались, дыхание сбивалось, но спустя десять минут я стояла возле проема, служившего когда-то входом.

— Давай, — сказала сама себе, — пришла, так заходи.

Я усмехнулась и осторожно ступила внутрь. Под ногами захрустела помесь снега, кирпичной крошки и битого стекла. Я не боялась встретить здесь бомжей или детишек, будучи уверенной, что Марк обо всем позаботился. Но здесь были куда более страшные вещи — это дух прошлого, витавший, сколько бы лет ни прошло. Я тихо шла по коридору, глядя вперед. На улице уже достаточно стемнело, и в здании царила полутьма. Я дошла до комнаты, но прежде чем завернуть в проем, немного постояла у стены. Потом сделала шаг и повернулась ко входу. Комната была пуста, лишь над проемом, бывшим когда-то окном болталась на ветру веревка, к которой было что-то привязано. Я прошла внутрь, стараясь не смотреть по сторонам, поставила чемодан в угол и подошла к проему окна, с трудом различия в сумерках лист бумаги, свернутый в трубочку. Я отвязала его от веревки и развернула. Чтобы прочитать написанное, пришлось включить телефон.

"Банк "Александровский", — гласила записка, — 696-я ячейка на твое имя".

Больше не было ни слова. А я стояла не в силах уйти и смотрела в темноту через проем окна. Глотала слезы, не замечая, как комкаю листок в руках, как впиваюсь ногтями в замерзшие ладони. Не знаю, сколько прошло времени, когда я вернулась в город, было уже совсем темно. Идти к Денису не хотелось, снимать номер в гостинице было опасно, меня могли по нему вычислить. Я шаталась по городу, натянув шапку и закутавшись в шарф. В какой-то момент вдруг села на маршрутку и отправилась к родительскому дому. В окне кухни горел свет, в комнате включен телевизор. Сердце сжалось, и мне снова захотелось плакать. Я крепилась, не замечая, как слезы катятся по щекам. Господи, да за что же мне все это? Все в моей жизни стало таким: рядом, но бесконечно далеко. Чего было проще: подняться и позвонить в дверь. От мысли, что я могу прямо сейчас увидеть маму с отцом, я разревелась еще больше. Я знала, что не имею права идти к ним. Что будет дальше? Мне все равно придется уехать, а знание того, что я жива, может быть опасным для них. Никто не должен даже подумать о связи Ивановой Ани с семьей Ленц. Никогда. А значит, я никогда не увижусь с ними. Предательски подумалось, что можно дождаться утра, они выйдут из дома, и я просто на них посмотрю…

"Уходи, — безжалостно сказал внутренний голос, — лучше этого ты ничего не сможешь сделать сейчас".

И я пошла, растирая слезы, выползла на дорогу, увидела телефон-автомат. Ларек с карточками был у остановки. Я все-таки не выдержала и, купив карточку, направилась к телефону. Набрала по памяти номер и стала слушать гудки. Трубку сняли после пятого, и тут же раздался голос отца:

— Слушаю, — сказал он, и я закусила губы, не в силах сдерживать слезы. — Алло! Вас не слышно, перезвоните.

Пошли частые гудки, но я повесила трубку далеко не сразу. Папин голос звучал в ушах, и я чувствовала в нем боль и одиночество, которые тут же начали съедать меня изнутри. Наверное, потеряв меня тогда, родители так и не смогли смириться. Я была единственным долгожданным ребенком, их маленьким чудом, как они меня называли. И что в итоге?

Я повесила трубку и стремительно зашагал прочь, запрещая себе думать о чем бы то ни было. Приехала в центр и продолжила шатания. К счастью, кинотеатр работал до трех ночи, и я проспала несколько сеансов на последнем ряду. После трех таскалась по городу, заглядывая в ночные заведения, и пила кофе. К девяти утра я окончательно осатанела от холода и кофе, но, к счастью, банк открывался в это время. Выждав для приличия еще полчаса в соседней кофейне и приведя себя в туалете в более-менее приличный вид, я отправилась в банк. Мне выдали номерок и велели ждать очереди, которая, несмотря на ранее время, присутствовала. Наконец, меня вызвали к окошку, где сидел молодой человек.

— Чем я могу вам помочь? — поинтересовался он.

— Я бы хотела получить доступ к ячейке, — ответила я, протягивая паспорт.

— Она на ваше имя?

— Да, номер шестьсот девяносто шесть.

— Минутку.

Он стал что-то проверять в компьютере, через полминуты сказал:

— Да, все в порядке, вас сейчас проводят.

Он кого-то вызвал, появился еще один мужчина в банковской форме и повел меня по коридору. Мы пришли в комнату, забитую ячейками. Мужчина пропустил меня вперед, а сам остался снаружи, прикрыв дверь. Я вытащила из кармана ключ на веревочке, осмотрелась и направилась в глубь. Нужная ячейка была примерно в середине комнаты. Я открыла ее, слегка подрагивая, она оказалась забита пачками евро, на них лежал конверт.

Я взяла его в руки и, немного помедлив, раскрыла. Там было письмо. Я никогда не видела почерк Марка, но сразу узнала его.

"Привет, милая.

Уверен, ты все сделала правильно, поэтому чемоданчик сейчас у меня, а у тебя приличная сумма денег для жизни. Прости, что как всегда использовал тебя втихую, но иначе ты начинаешь вносить свои коррективы. Очень хотелось пристрелить твоего Женьку, но знаю, что ты мне этого никогда не простишь. Будем считать произошедшее справедливым, ведь я забрал у него всего лишь паршивые деньги, а он у меня — тебя.