Книга Как сделать капитализм приемлемым для общества - Колин Крауч

Однако социал-демократы Скандинавских стран интерпретировали эту ситуацию совсем иначе, по крайней мере на первых порах. В течение нескольких десятилетий они были убеждены в том, что ведут борьбу за то, чтобы превзойти капитализм. Социал-демократы не относились к сторонникам централизованных коллективных переговоров, когда профессиональные союзы принимают во внимание общие интересы и соглашаются на условия, способствующие поддержанию конкурентоспособности национальных экономик (см. описание в главе V). Они стремились к максимально возможному одностороннему усилению организованного труда. Однако то обстоятельство, что социал-демократы пытались всемерно усилить власть труда в открытых экономиках, привело их к достижению совсем другого, не входившего в первоначальные намерения, но оказавшегося еще более ценным результата. Аналогично, когда английские социалисты создавали государственную службу здравоохранения, которая остается единственным величайшим свершением Лейбористской партии, они никак не предвидели, что со временем служба будет представлять собой огромный комплекс превосходных медицинских практик. Англичане разделяли общее для всех социалистов в начале XX столетия убеждение, согласно которому основной причиной плохого здоровья, болезней людей является капиталистическая эксплуатация. Построение же социалистического общества должно было привести к превращению общенациональной системы здравоохранения в незначительную часть сферы общественных услуг. Человеческие свершения далеко не всегда соответствуют первоначальным намерениям – даже самые успешные достижения.

Оглядываясь назад с высоты пройденных лет, мы можем проанализировать реальные достижения сильного рабочего движения и попытаться предсказать будущее. Тем самым наш прогноз базируется на реальных основаниях, а не на пустых мечтах. Мы приходим к выводу, что либеральная капиталистическая среда не просто благоприятствует социальной демократии. Последняя в этих условиях продуцирует более высокую степень либерализма, чем традиционный, предоставленный самому себе, либерализм. Дело в том, что столкновение социал-демократии и либерализма порождает стимулы к поиску новых созидательных компромиссов. Это тем более верно в наши дни, когда либерализм существует в форме неолиберализма третьего рода с корпоративным доминированием. Современная неолиберальная экономика представляет собой совокупность отношений между корпорациями, с одной стороны, и государством, а также разного рода организациями – с другой, когда граждане подвергаются риску превращения в пассивных, не являющихся участниками процесса пользователей, когда они перестают выступать одной из сторон договоренностей. Неолиберальные политики и интеллектуалы догматически привержены свободным рынкам, функционирование которых сопровождается исчезновением многообразия, сужением диапазона и масштаба альтернатив. Еще одним следствием этого подхода становится игнорирование важных рыночных несоответствий, отрицательно воздействующих на трудящихся и никак не влияющих на тесные взаимовыгодные отношения внутри элиты.

В соответствии с одной из важнейших исходных посылок либерализма общество, постоянно сталкивающееся с различными вызовами, в котором отсутствуют устойчивые гегемонии, довольно часто продуцирует разного рода созидательную напряженность, порождающую инновации и многообразие. Данное положение применяется в первую очередь к политике, где оно ассоциируется с ситуацией непрерывного противостояния интересов укорененной властной элиты и необходимости избегать углубления неравенства в различных его аспектах. В экономике эта напряженность проявляется в понимании предпринимательства по Йозефу Шумпетеру. Предпринимательство рассматривается как процесс созидательного разрушения, посредством которого инноваторы снова и снова находят новые сочетания в прошлом независимых элементов. Отсюда остается один шаг до отождествления либерализма с многообразием и появлением сомнений в знаниях, в том числе и в области публичной политики.

Ключевую роль здесь сыграл философ Карл Поппер. Как и Карл Поланьи, он родился и получил образование в Вене. Выступая против тирании, фашизма и государственного социализма, Поппер подчеркивал несовершенство любых человеческих знаний, даже тех, которые были получены в результате научных экспериментов. Из чего следует необходимость постоянной открытости человеческого сознания, признания необоснованности надежд на определенность, отказа от ограничения источников знаний только теми из них, которые представляются наиболее удобными. В отличие от своего земляка из Австрии и коллеги по Лондонской школе экономики Фридриха фон Хайека – одной из важнейших фигур в современном неолиберальном пантеоне – Поппер в интерпретации проблемы неопределенности отнюдь не предполагает, что все сущее должно быть оставлено рынку. Философ настаивал на необходимости постоянного пересмотра и переосмысления теорий и знаний, используемых и в науке, и в политике, рассматривая теории рынка в общем ряду со всеми другими. Поппер называет данный подход социальной инженерией. Сам ученый использовал это понятие там, где необходимо, но неолиберальные мыслители впоследствии полностью исказили его, применяя для описания осуществлявшихся сверху комплексных социальных реформ. Поппер имел в виду нечто прямо противоположное. Его инженер – это наладчик, специалист, способный проникать в суть проблем, возникающих в процессе поступательного развития общества, и брать их под свой контроль. В отличие от Поппера неолибералы верят в то, что им удалось найти совершенную систему.

По своим политическим взглядам Карл Поппер был социал-демократом, но принадлежал к крайне либеральному крылу этого течения. Следуя логике выдвинутых Поппером аргументов, один из его наиболее известных последователей, Ральф Дарендорф, вышел из рядов Социал-демократической партии Германии и вступил в Свободную демократическую партию (СвДП), т. е. стал либералом. Дарендорф подверг анафеме стремление к определенности или утопическим состояниям общества, так как цель утопизма состоит в достижении конечной точки, в которой устраняются все конфликты и заранее известны все контуры идеального государства. По Дарендорфу, данный тип мышления был свойствен и социал-демократам, что не позволило им войти в число сторонников постоянного соперничества, многообразия и широты взглядов. По той же самой причине он отвергал воззрения Хайека и всех тех, кто стремился к достижению совершенства посредством рынка. В 1990 г. в переписке с польским коллегой Дарендорф вызывающе написал: «Если капитализм является системой, то с ним должно бороться так же упорно, как и с коммунизмом. Любая система означает рабство, включая “естественную” систему всеобщего “рыночного порядка”».

Формальная социальная демократия социал-демократических, социалистических и рабочих партий давно отказалась от поисков совершенного общества; действительно, в наши дни защищающаяся социал-демократия находится на противоположном полюсе политических амбиций. Но и утопизм, и оборонительная социал-демократия остаются уязвимыми перед лицом брошенного им Ральфом Дарендорфом обвинения в попытках уклонения от конфликтов и инноваций. В то же время ему так и не удалось найти ответ на самую главную загадку либерализма: как не допустить закостенения элит? Как добиться того, чтобы социальные вызовы и контролируемые конфликты, которые Дарендорф справедливо рассматривал как существенно важные, способствовали расширению возможностей инноваций? Его собственная либеральная партия – немецкая СвДП – превратилась в одного из самых догматичных в Европе проводников совершенного рыночного порядка.