Книга Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Фуггер позволил сведениям о предложении Франциска просочиться в стан Габсбургов. Фон Бергес, представитель Габсбургов в Аугсбурге, умолял Маргариту вразумить Карла. Он твердил, что Карл обязан взять кредит у Фуггера, иначе все напрасно. «Что касается Фуггера, мадам, королю придется сотрудничать с ним, хочет он того или нет, – писал фон Бергес. – Курфюрсты полагаются на слово Фуггера, прочие для них не существуют». Он добавлял, что Карлу следовало бы призвать Фуггера с самого начала: «Если бы мы поступили так изначально, это немало бы способствовало королевскому успеху и благополучному завершению дела». На Карла давили буквально со всех сторон. Чиновники, отвечавшие за проведение выборов, писали королю, что курфюрсты «не верят никаким купцам, письмам и печатям, кроме Фуггера».

Между тем аппетиты курфюрстов росли. Годом ранее в Аугсбурге Иоахим Бранденбургский получил за поддержку Карла невесту из дома Габсбургов и 300000 флоринов. Ныне, в разгар торгов, он нарушил свое обещание. Иоахим заявил Фуггеру, которому он, по собственным словам, «необыкновенно доверял», что поддержит того, кого выставит Фуггер, и особо уточнял, распространяются ли личные гарантии Фуггера исключительно на Карла – или равно применимы к Франциску.

За Ла-Маншем, в Англии, Генрих VIII правил уже десятый год; в возрасте двадцати девяти лет он был по-прежнему силен и привлекателен. Четырнадцать лет спустя он разведется с Екатериной Арагонской и разругается с Римом. Но пока он дружил со Святым престолом. Папа Лев сделал английскому королю следующее предложение: пусть Генрих тоже примет участие в выборах, ведь ему предоставляется возможность стать первым англичанином со времен графа Корнуолла (1256 год)[59], который будет императором Священной Римской империи.

Лев страшился Карла и Франциска, видел в них обоих угрозу Ватикану. Франциск уже захватил Милан. Если он станет императором и утратит необходимость соперничать с Габсбургами, Франция без труда оккупирует весь полуостров и займет Рим. Карл же виделся еще большей угрозой. Он контролировал практически всю Южную Италию, а значит, мог собрать войско в Неаполе и атаковать Рим с юга.

Льву требовался защитник – кто-то достаточно сильный и достаточно надежный в финансовом отношении, чтобы успешно конкурировать с другими претендентами. Первоначально Лев собирался поддержать Фридриха Мудрого, курфюрста Саксонии. Другим курфюрстам эта кандидатура нравилась, и Фридриху даже намекнули на возможность избрания. Но когда настала пора объявлять о своем решении, он отказался. Мол, он «предпочитает быть полновластным князем, а не слабым королем». Оставался только Генрих. Папа Лев мог рассчитывать на Генриха в случае избрания и на то, что имперская мощь выступит «буфером» между Римом и любой континентальной державой, что попытается напасть на Рим. Теперь следовало убедить Генриха участвовать в выборах.

Уже не в первый раз Генриху предлагали стать императором. Шесть лет назад, еще при жизни Максимилиана, последний осознал, что может не прожить достаточно долго для того, чтобы увидеть, как Карл займет имперский трон. Поэтому он обратился к Генриху, сообщил, что готов того усыновить – и убедить курфюрстов сделать правильный выбор. Тогда Генрих отшутился[60], но вот просьбу папы он воспринял всерьез. «Запертый» на острове у побережья Европы, он завидовал Карлу и Франциску. Он жаждал такой же власти и такого же могущества. Именно это сулил титул императора. Генрих полагал, что, если немецкие князья поддержат его деньгами и оружием, он сделается наиболее могучим сувереном Европы. Идея выглядела заманчивой, и он согласился. Лев направил королю Англии письмо, обещавшее всемерную поддержку.

Исключительно ловкий ход папы грозил Фуггеру значительными неприятностями. Если курфюрсты одобрят эту кандидатуру, новичок может победить – и оставить Фуггера с убытками. С другой стороны, больше кандидатов – это больше денег на подкуп выборщиков. Значит, и ставки выше (а такие ставки способен обеспечить только он). То есть третий кандидат может окончательно убедить всех в ценности Фуггера.

Посланник Генриха Ричард Пейс прибыл в Германию, чтобы провести переговоры с курфюрстами. Пейс разбирался в немецких делах. Именно он вел переговоры с Фуггером, когда Генрих спонсировал Максимилиана на последнюю итальянскую кампанию. Впрочем, нынешняя миссия была более деликатной. Генрих желает сохранить добрые отношения с другими кандидатами, сказал Пейс, и потому согласится на избрание, только если курфюрсты сами назовут его кандидатуру. Если так случится, Пейсу надлежало упомянуть, что Генрих имеет «германское происхождение», хотя, конечно, король по-немецки не говорил. Еще следовало не скупиться на взятки. Генрих, не представляя объема необходимых расходов, верил, что ганзейские союзники в Любеке ссудят его любой суммой.

Франкфурт в том году страдал из-за небывалой жары. Пейс заболел в пути. Только преданность Генриху заставляла его двигаться дальше. В Кельне он встретил первого курфюрста – городского епископа. Эта встреча придала ему оптимизма, и он написал Генриху, что Кельн, вероятно, поддержит английского короля. В Майнце Пейс встретился с Альбрехтом. Тот требовал секретности, а сам – момент словно из кинематографа – спрятал за куртиной посланника короля Франциска. Затем состоялась встреча Пейса с проницательным и жадным Иоахимом. Он тоже посулил Генриху свою поддержку. Епископ Трира, четвертый курфюрст, также согласился одобрить кандидатуру Генриха. Пейс был в восторге. Казалось, что все складывается чрезвычайно удачно. Он послал Генриху новое письмо – дескать, ваше величество, готовьтесь выехать в Германию. Голоса у вас в кармане.

Когда курфюрсты начали съезжаться во Франкфурт, стан Габсбургов забеспокоился и принялся распускать слух, что Франциск вторгнется в Германию, если победит на выборах. Золотая булла допускала избрание императоров-иноземцев, но общественность, приученная ненавидеть Францию столетиями войн, не желала терпеть «власть французов». Слух был подхвачен, простолюдины искали французов везде, чтобы прикончить на месте. Опасаясь того, что его ошибочно примут за француза, Пейс бежал из Франкфурта в Майнц. Разжигая страсти слухами о неминуемом вторжении, Габсбурги использовали – с поправкой на эпоху, разумеется – тактику запугивания избирателей. Они хотели, чтобы курфюрсты сочли, что толпа непременно их повесит, если они проголосуют за Франциска.

Голосование проходило в соборе Франкфурта. Построенный из розового песчаника, этот собор, где хранился череп святого Варфоломея, стоял на берегу реки Майна. Такое месторасположение позволяло курфюрстам прибывать в собор на лодках, избегая уличного хаоса. Внутри следовало пройти сорок шагов в направлении алтаря, повернуть направо и миновать помещение, в стене которого была деревянная дверь. Эта дверь была настолько мала и столь хорошо спрятана, что непосвященный вряд ли мог ее отыскать. Она вела в часовню, где и проводились выборы. Лишь курфюрсты имели право входить туда. Им приходилось склонять головы и протискивать свои дородные, раздобревшие от добытой на охоте и затем поглощенной дичи тела в узкий проем. Несколько ступенек вводили в часовню со сводчатым потолком, каменным полом и крохотным оконцем над крестом. Курфюрсты обладали наибольшей силой в Германии и отличались невероятно раздутым эго и роскошнейшим образом жизни. Они жили во дворцах размерами с современные торговые центры. Но ради выборов они собирались в помещении размером с придорожный магазинчик и оставались там, пока не приходили к единому мнению (на что порой требовались недели). Они вынужденно спали на циновках, испражнялись в ведра и питались тем, что приносили слуги. Булла устанавливала, кстати, что, если решение не принято за тринадцать дней, дальнейшее пропитание сводилось к хлебу и воде.