Книга Эдесское чудо - Юлия Вознесенская

Они остановились в гостинице с конюшней при ней, поужинали и легли спать, а наутро Евфимия в сопровождении любезной жены хозяина и ее служанки отправилась в кафедральный собор. Аларих же, как и собирался, отправился в бани, и первую половину дня каждый провел в соответствии со своими желаниями. Из храма Евфимия вернулась в гостиницу и тоже попросила хозяйку о бане; домашняя баня была натоплена, и наконец-то молодая женщина смогла как следует промыть свои длинные волосы, ставшие жесткими после бесконечных купаний в морской воде.

Наутро они двинулись дальше.

* * *

По дороге, идущей вдоль реки Кестрос, они поднялись в Таврские горы, и дальше до самого вечера их путь так и продолжался по долине Кестроса, с двух сторон зажатой скалистыми кручами, становившимися все выше и выше. Но путники поднимались, не замечая высоты, потому что пологие подъемы чередовались с небольшими спусками, дорога была окружена зеленым лесом, и, до тех пор пока впереди не показалось горное озеро с поросшим камышами берегом, а за ним высокие вершины, покрытые снегом, они не догадывались, как высоко поднялись в горы. На ночлег остановились у самого озера. Аларих поставил палатку и развел костер, и они еще долго сидели, любуясь темной водой, в которой отражались и заснеженные белые вершины, и ясные звезды под ними. Ночью было заметно холодней, чем утром внизу, но они не мерзли.

Утром оба проснулись бодрые и готовые в дорогу, умылись ледяной водой из озера, наскоро позавтракали и тронулись в путь.

* * *

Дорога к Испарте[83], следующему на их пути городу, поражала красотой: дубовые рощи сменялись сосновыми, в зеленых распадках лежали голубые и зеленые озера, по ним плавало и над ними кружилось поражающее воображение количество птиц.

– Сюда с севера птицы прилетают на зимовку, а сейчас они готовятся к возвращению домой, на север, в земли варваров, и собираются в стаи, чтобы лететь через Понт Эвксинский, – пояснил Аларих.

– Как много ты знаешь, муж мой! – сказала Евфимия восхищенно.

– Кое-что мне известно и кроме истории военных походов, – нарочито скромно потупился Аларих. – А вот скоро впереди покажется город Испарта, но о нем ты заранее узнаешь по запаху.

– Неужели там воняет так же, как на главной улице прекрасного белокаменного Перге? – сморщилась Евфимия.

– А вот узнаешь!

К Испарте они подошли под вечер, предупрежденные о ней сначала нежным и слабым, но становившимся все гуще и сильнее запахом роз.

– Мне это кажется или впереди действительно нас поджидает какой-то волшебный розовый сад? – спросила Евфимия.

– Этот город в горах весь полон розовых садов, – ответил Аларих. – Утром ты сможешь ими полюбоваться.

Они нашли постоялый двор, заночевали, а утром и впрямь проехали через город, где один розовый сад переходил в другой, где даже у самого бедного домишки цвел хотя бы один розовый кустик, и все из пышных дамасских роз. На главной улице они увидели множество лавок и лавчонок, где продавались розовое масло, мыло, душистая вода и даже варенье из роз! Конечно, Евфимия не могла уехать из чудесного цветочного города с пустыми руками, и для нее были куплены несколько кусков розового мыла и большой флакон розового масла. «Хватит на всю жизнь и тебе, и твоим дочерям, красавица!» – сказал ей хозяин лавки.

Оставив город позади, они доехали до развилки: здесь одна тропа шла на восток, другая – на запад. Они свернули на запад и к полудню достигли перевала. Было немного холодно, но ясно, и ветер дул несильный, так что перевал Аларих и Евфимия миновали благополучно. Теперь их путь лежал по плоскогорью Писидия, к городу Сагалассосу[84], известному со времен Александра Македонского.

– Александр взял этот город штурмом за один день! – сказал Аларих с такой гордостью, словно сам участвовал в том штурме.

Это был самый крупный город у них на пути, не считая конечной цели – Иераполиса. Так сказал Аларих. Но осмотреть Сагалассос им не удалось. Только-только перед путешественниками раскинулась долина с расположенным посередине белым городом с красными крышами, как в спину им задул резкий холодный ветер. Огромная туча гналась за ними и гнала их к городу, грозя дождем, а может быть, даже снегом или градом, и путникам ничего не оставалось, как пришпорить своих животных, торопясь скорее укрыться под крышей. Они едва-едва успели добраться до первого же постоялого двора, где и остановились. Там и переждали бурю, бушевавшую всю ночь.

Наутро глазам их предстал город, где по всем улицам неслись грязные потоки мутной холодной воды.

– Знаешь, Зяблик, я думаю, нам лучше сразу подняться из этой долины снова в горы, – сказал Аларих, и Евфимия немедля и с охотой с ним согласилась.

– Да, это какой-то несчастливый город, хотя и очень красивый. Но разглядывать его сейчас мне совсем не хочется. Едем дальше!

И они двинулись в путь.

В тот же день супруги миновали огромное озеро с какими-то странными, похожими на кустарник, сосенками по берегам. Аларих объяснил, что озеро очень соленое и потому сосны на его берегах растут с трудом и вырастают лишь до высоты кустарника[85]. И берега, и само озеро буквально кишели разными птицами. Шум и гам стоял неимоверный.

– Птичий город на воде! – сказала Евфимия.

– Если бы мы пришли сюда на рассвете или закате, то могли бы увидеть самых красивых и самых печальных на свете птиц – розовых фламинго. Хочешь, останемся до вечера?

– Нет, милый, давай поторопимся! Дорога начала меня утомлять. На твоих фламинго мы посмотрим в другой раз… Когда будем возвращаться в Эдессу, ладно?

– Как скажешь, Зяблик.

* * *

Вниз, снова вверх… Спуски в долины и снова подъемы в гору… Снежные вершины поодаль, дубовые и сосновые леса, оливковые рощи возле селений, цветущие кустарники на скалах и красные маковые поляны в низинах… Озера, большие и малые, быстрые и шумные реки, мелкие поющие ручьи…

Евфимия начала все чаще уставать, но торопила Алариха, отказываясь от лишних привалов.

– Скорее бы уж добраться до твоего дома! – вздыхала она.

Аларих становился все задумчивее в дороге, а на привалах и во время следующих двух ночевок в придорожных селениях был весел и неутомим в любви.

– Что-то у меня щемит сердце, – сказала ему Евфимия, – уж не случилось ли чего плохого дома?