Книга День курсанта - Вячеслав Миронов

— Сам ты понос жидкий! — не выдержал уже Лунь. — Море жидкое! Это же надо было сказать такое!

— А что, оно — твердое?

— Эх, что с вами спорить о море, шкеры сухопутные! — Валера, не отрываясь от работы, махнул рукой.

В училище стали отрабатывать действия поротно, побатальонно, в составе всего училища по команде «Тревога».

Целая наука, должен вам доложить! Дневальный кричит:

— Рота, подъем! Тревога!

Но свет не включает, горит дежурное освещение.

Те курсанты, что спят ближе к окнам, бросаются со своими одеялами и закрывают их, в окна заранее вбиты гвоздики. Есть свернутая в рулоны бумага, она висит над окнами, но она такая старая, что уже почти не разворачивается, а рвется.

Отсюда и появилось выражение: «строиться на подоконниках с простынями», или «строиться на подоконниках с тумбочками на вытянутых руках»!

Через сорок минут после объявления тревоги, училище должно покинуть расположение. Почему сорок минут? Столько времени летит ракета с ядерным зарядом от Америки до Советского Союза. В частности до Кемерово.

Ну, а потом, если удар не нанесен по нам, нужно эвакуировать училище, перебазировать его в новое, секретное место. Демонтировать и перевозить аппаратуру, потом монтировать ее заново — тяжкий труд.

Нашему взводу досталась кафедра радиорелейной связи.

Полковник Меркулов, прохаживаясь мимо нас сгорбленной походкой в туристических ботинках, а не уставных, рассказал о задаче, стоящей перед нами. В конце заметил. Если это произойдет и придется перевозить кафедру, то награждать за этот подвиг будет некого.

— Почему, товарищ полковник?

— Вы все умрете от грыж.

Все заржали. Полковник оставался неприступно суров.

Дни становились похожими друг на друга. Множество информации на занятиях, что-то новое в армейской жизни, постепенно вытесняли из памяти прежнюю жизнь. Хоть с присяги прошло и не более месяца. Всем уже казалось, что мы живем в казарме целую вечность. И все, что было раньше — не с нами. Как во сне, иногда всплывают какие-то образы, говорят, что это рудиментарная память, что-то было с нашими предками или с тобой, но в иной жизни. Только периодически хотелось выпить. Стакан портвейна или водки. Залпом, вытряхивая последние капли в широко раскрытый рот. Потом выдохнуть, утереть рот рукавом и, не спеша, закусить черным хлебом. Сначала понюхать его зажаристую корочку, вдохнуть полной грудью приятную горечь. На секунду задержать вдох, потом положить в рот. Сверху — сало, зубок чеснока, штык-ножом отковырять большой кусок говяжьей тушенки и с дрожащим желе, аккуратно, чтобы не порезаться, положить в рот. У-у-у-у! Этот сон мне часто снился. Очень часто! Не хронический алкоголик, но очень хотелось выпить. Очень! Я чувствовал вкус водки на языке и в глотке. Мне снился запах портвейна «Агдам». И команда в ухо дневального «Подъем через десять минут!» вырывала меня из объятий Морфея.

Оказывается, не одному мне хотелось выпить. Многим, очень многим. Часто слышал от своих товарищей о подобных желаниях. Но, увы, выпить нечего было, а нагрузки, которые возрастали ежедневно, вытесняли мысли об алкоголе. Днем, а вечером и ночью хотелось выпить! Отчаянно хотелось выпить!

Так получилось, что Бударацкий все-таки загнал меня «на орбиту». Три плюс два это сколько? Правильно — пять. Пять нарядов вне очереди предстояло мне отпахать. Казалось бы — фигня. Увы. Вроде бы дежурный по роте, не дневальный, не моешь полы, не драишь очки в туалете, не моешь официантом посуду за всей ротой. Но все равно бегаешь, как собака за всеми. И гавкаешься со всеми. Как собака.

Тут как назло забилась канализация, стоит дерьмо в очках — плавает. Хрен знает от чего. Кто виноват? Что делать? Виноват дежурный по роте, потому что не досмотрел, может, дневальный тряпку вместе с водой спустил в канализацию, а может, кто сапоги чистил в туалете, да щетка сапожная выскочила и улетела. Хрен его знает!

И у нас все стоит, да в сорок первой, что под нами тоже все в говне. Ну, этим-то не привыкать! Есть там, конечно, несколько нормальных мужиков. Юрка Пальчиков, Леха Павленко, да еще несколько.

Не хочется нам самим в говне ковыряться плавучем, вызвали с грехом пополам сантехников. Они гражданские.

Бригадир у них дед старый и двое помощников…

Когда они появились, я аж ахнул.

Одного-то я точно запомнил — Вылегжанин. Тот самый с обручальным кольцом. Из-за которого в самоход почти весь батальон абитуры сорвался! И я во главе этой толпы шествовал!

Твою душу мать!

Закурили. Поговорили.

Есть такая возможность для местных. Не поступил с первого захода в училище — устраивайся штатским на работу в училище. Год кантуйся кое-как, а на следующий год снова оформляй личное дело абитуриента военкомате и поступай. Только ты уже примелькался в училище. Оброс связями, кто-то из преподавателей, а то и из командиров замолвит перед приемной комиссией слово за тебя, и ты поступил!

То, что замолвят — не сомневайся! И ведь поступит женатый самоходчик Вылегжанин! Хитрый жук!

После долгих мучений сантехники извлекли из недр труб тряпку. Дневальный смыл! Собака серая!

Никто не пробовал спать стоя? А курсант учится! Стоишь на тумбочке и шатаешься, все перед глазами плывет, глаза закрываются помимо твоей воли. И сон снится какой-то, а потом, раз, срабатывает обезьяний инстинкт. Может, он и по-другому называется, но военные придумали, что когда обезьяна с ветки падает, то просыпается, так и курсант. Вывод — курсант произошел от обезьяны! И первым военным на земле была обезьяна, когда взяла в руки палку. Не для того, чтобы сбить банан с ветки, а чтобы отобрать этот банан у другой обезьяны. Или загнать иную обезьяну на пальму, себе за бананом. Покачавшись какое-то время на тумбочке, курсант падает. Инстинктивно делает шаг вперед и просыпается. Потом все повторяется сызнова. И еще раз, и еще. Пока не научишься спать, не падая. Раскачиваешься из стороны в сторону, но стоишь, спишь. Мозг держит равновесие и мышцы в напряжении, не позволяя тебе осесть. Можно и прислониться плечом к стене. Но там стенд с документацией суточного наряда, его-то можно и сорвать плечом. Так уже было, кто-то из третьего взвода и сорвал. Грохот был такой, что почти вся казарма проснулась.

А поэтому — учись спать стоя. Некоторые умудрялись так спать, не просыпаясь, и по полчаса.

Чтобы не проспать проверяющего или дежурного по роте, оставляли на лестничной площадке ведро пустое. Вроде, как пол только что помыл, да забыл убрать. Не знающий проверяющий заденет, открывая дверь в казарму, и тут просыпаешься. Еще один момент способствовал нашему чуткому сну. Есть в армии мастика для натирки полов. Появилась мода натирать ею и лестницы. И блестит, и грязь не так липнет. И скользко. Не привычки можно навернуться.

Все бы ничего, да как-то кто-то из дневальных проебал ведро. Его спиздили. Скорее всего, мудаки из сорок первой роты. А кому еще нужно? В одном подъезде живем, чужие здесь не ходят. Потом пришлось отвлекать внимание наряда из сорок первой и у них тащить ведро.