Книга Клад адмирала - Валерий Привалихин

– Это трудно. Хозяин ее – пасечник. Сейчас далеко в тайге.

– Жаль. Я не могу посылать в тайгу своих людей.

– Но вы не сейчас, не немедленно займетесь реставрацией?

– Сейчас главное – отделка четырех коттеджей.

– А к холодам, к снегу пасечник вернется в Пихтовое.

Разговаривая, они медленно шли по улице. Остановились, оказавшись около кирпичного дома с шатром на крыше.

– Скажите, господин Пушели, вы знаете, что было здесь, – Зимин кивнул на дом, – в начале века?

– Мне говорили, тоже магазин, – ответил директор «Альянса».

– Верно. Купеческий торговый дом. Владельцы его имели свой маслосырзавод и были самыми богатыми в Пихтовом людьми.

– Так выгодно было торговать сыром и маслом?

– Не знаю. У них еще были магазины мануфактуры и скобяных изделий.

– Что значит «скобяных»? Я не совсем хорошо знаю русский.

– Очень даже хорошо, – возразил Зимин. – А скобяные – это металлические изделия. Пилы, топоры, замки, защелки… Много.

– Значит, они имели универсальную торговлю, – сказал директор «Альянса».

– Почти… Не знаю, где были их другие магазины, но вот в этом двухэтажном особняке, рядом с торговым домом, они жили, – сказал Зимин.

– Красивый особняк, – отозвался Пушели. – Но уже старый. Компания располагает чертежами этого дома и еще трех. Те три совсем плохие. Будут строиться снова.

– Вам не рассказывали о судьбе владельцев торгового дома? – спросил Зимин поспешно, опасаясь, как бы разговор не перешел окончательно на сугубо деловые темы, касающиеся возведения коттеджей и реставрации ветхих домов дореволюционной постройки.

– Конфискация, экспроприация – их судьба? Да? – с улыбкой сказал Пушели.

– В общем‑то так. Но это судьба недвижимости, всего, что имели Пушилины – владельцы торгового дома. Сами они с падением старой власти ушли в тайгу. Сколотили отряд в триста с лишним штыков и сабель и воевали восемь месяцев. Пока не прислали против них регулярную часть Красной Армии. Отряд был разбит, глава торгового дома Игнатий Пушилин погиб в урочище Трех Истуканов. Сын его, Степан, еще очень недолго был в тайге, потом решил выйти. Объявили амнистию. Прощение. И вот под эту амнистию его на шестнадцать лет закатали в концлагеря. До тридцать шестого года.

Рассказывая, Зимин внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять, новость ли для него все то, о чем он говорит. По лицу Пушели невозможно было угадать.

– А в тридцать шестом, – продолжал Зимин, – из него, рядового зека, заключенного то есть, решили сделать крупную фигуру – руководителя движения, выступающего против новой власти. Он чудом вырвался, застрелил… – Зимин хотел сказать «сотрудника НКВД», но передумал, сказал по‑другому: – Застрелил своего тюремщика и вместе с семьей ушел в Читу, где ему помогли скрыться за границу.

Директор частной строительной компании уже давно не улыбался, смотрел серьезно и слушал очень внимательно.

– Сын главы торгового дома ушел за границу не бедным. Имея около пятидесяти килограммов золота. Три пуда высокопробного золота. Оно ему досталось волею случая еще в гражданскую войну. Кстати, не без помощи золота Степан Пушилин вырвался на свободу.

– Он подкупил своего тюремщика? – заговорил наконец, задал вопрос канадец.

– Не совсем так. Он пообещал, выбравшись на волю, поделиться золотом, а когда они оказались вдвоем в тайге, на берегу глухой речушки убил тюремщика…

– Очень подробно рассказываете, Андрей Андреевич. Даже как в тюрьме был. Вы из КГБ? – Тон директора «Альянса» был по‑прежнему спокойным, дружелюбным.

– Нет. Я историк. Из Москвы.

– О, московские историки теперь приезжают в Сибирь изучать жизнь мелких торговцев начала века?

Прозвучало на сей раз холодно и с легкой насмешкой. Чувствовалось, еще минута – и собеседник пожелает с ним распрощаться. Если еще не сделал этого, то лишь из желания понять, кто все‑таки Зимин, чего хочет добиться своим рассказом?

Однако могла быть и вторая причина: директору канадской частной строительной компании очень интересно знать о пихтовских лавочниках‑маслоделах Пушилиных из далекого прошлого. В таком случае…

– Я о Пушилиных случайно услышал, – сказал Зимин. – От здешних краеведов. А они о Пушилиных знают, потому что это имя связано с колчаковским кладом, который здесь где‑то спрятан.

– Так вы приехали сюда искать клад? – холодок отчуждения, недоверия как возник, так не ослабевал.

– Приехал к другу, с которым вместе воевал.

– Воевали? – удивленно переспросил Пушели.

– Да. В Афганистане. Слышали об этой войне?

– О, да‑да. Конечно. Значит, ваш друг живет здесь?

– Да. А то, что мне известно даже, как Пушилин в тюрьме сидел, об этом рассказывал человек, который в тридцать шестом году находился с ним в одной камере. Ростислав Андреевич Мурашов.

– Вы сказали – Мурашов?

– Ростислав Андреевич Мурашов.

– Когда он рассказывал? – спросил Пушели.

Все! Зимин готов был с этой минуты чем угодно поклясться: директор частной строительной компании Мишель Пушели – потомок сибирского, пихтовского рода Пушилиных. До этого вопроса можно было еще сомневаться, можно было объяснить интерес иностранца к судьбам русских купцов, фамилия которых была созвучна с его фамилией, простым человеческим любопытством. Но вот этот вопрос! Чересчур уж далеко простиралось любопытство заокеанского предпринимателя.

– Давно, – ответил Зимин. – И не мне. Лет тридцать назад Мурашов жил здесь после освобождения из лагерей.

– В Пихтовом?

– Нет. В Летнем Остроге. Там и умер.

– Умер в остроге?

– В Остроге, – ответил Зимин.

Тут же сообразил, что вопрос был задан совсем не о том, поправился:

– Умер в селе под названием Летний Острог. Старинное название.

– Понял, понял, – закивал Пушели. – И могила его там?

– Это можно узнать. Наверно.

Директор «Альянса» посмотрел на часы.

– Скажите, господин Зимин, где вас можно найти?

– У Сергея Нетесова. Сергея Ильича Нетесова.

– Это ваш друг по войне?

– Да. Он живет на Красноярской улице. Красноярская, двенадцать. Можете не записывать. Его в Пихтовом знают. Он начальник уголовного розыска.

– Начальник криминальной полиции?

– Отдела криминальной полиции, – уточнил Зимин.

– Вечером я вас найду?

– Нет. Мы сегодня уезжаем в тайгу, в урочище Трех Истуканов. На неделю.