Книга Ушкуйники - Виталий Гладкий

– Интересно, интересно… – Глаза Гийома Торше вспыхнули. – Судя по всему, вы нашли вещи, принадлежавшие некогда прусским жрецам. А в кошельке, видимо, были гадательные камни…

– Может быть. Но… доставшаяся мне друза оказалась очень странной…

– Чем же?

– Оставшись один, я достал ее из корзинки, чтобы получше рассмотреть при солнечном свете, и она вдруг засверкала так ярко, что глазам стало больно, а рукам – горячо. Я даже уронил ее в траву. А потом обмотал тряпками, засунул обратно в корзинку, принес домой и спрятал в своей комнате. И больше к ней не прикасался. Простите меня, мастер…

– Прощаю, прощаю… А собственно говоря, за что? Ты ведь не украл друзу, а нашел. Но что же ты стоишь? Беги скорей к себе и принеси мне свою находку. Хочу посмотреть…

Пока Базиль отсутствовал, алхимик пребывал в нетерпении. Когда же мальчик вернулся, он дрожащими руками выхватил у него корзинку, поставил ее на стол и какое-то время медлил, стараясь справиться с волнением. Наконец, решившись, извлек из корзинки тряпичный узел и осторожно развернул его.

Друза оказалась похожей на горный кварц. Но поскольку кристаллы горного кварца были не прозрачными, а мутно-серыми, Гийом Торше, большой знаток минералов, сразу же понял, что камушек перед ним иной, доселе невиданный и потому незнакомый. Друза была вмонтирована в медный (на первый взгляд) цилиндр, испещренный непонятными знаками. Но у пруссов, насколько знал Гийом, не было письменности! Впрочем, знаки напоминали скорее славянские резы, просто выглядели гораздо стройнее и замысловатее. Более того, из них явно были составлены слова, объединенные в предложения. А главное, начертание знаков не оставляло никаких сомнений, что их на металле не отчеканили, а вырезали очень тонким и острым резцом.

– Но почему же друза не светится? – слегка разочарованно спросил алхимик.

– Н-не знаю… – растерянно пробормотал мальчик. – Клянусь святой Бригиттой, мастер, она горела ярко как солнце!

– Солнце… – машинально повторил Торше. – Солнце… Постой, постой!

Взяв друзу со стола, он поднял ее высоко вверх. К тому времени солнце уже посылало на землю прощальные лучи, готовясь отойти ко сну, и окно второго этажа освещалось лишь до половины. Но стоило припозднившемуся солнечному лучику коснуться друзы, как она тотчас сперва порозовела, затем стала совершенно прозрачной и вдруг… вспыхнула голубым огнем! От неожиданности алхимик едва не выронил ее. Правда, ни тепла, ни тем более жара он не ощущал. Возможно, потому, что держал друзу за прикрепленное к самому низу цилиндра кольцо из рыбьего зуба[92].

А вот сама друза разгоралась меж тем все сильнее и вскоре засверкала подобно утренней звезде. В комнате, где уже начали сгущаться сумерки, снова стало светло как днем. И вдруг из этого волшебного сияния вырвался тонкий, словно игла, луч, который мгновением позже вонзился в стену, уставленную полками с химикатами и алхимическими инструментами. Раздался треск, запахло чем-то паленым, затем что-то грохнулось об пол. Испуганный алхимик поспешил опустить друзу в тень, на наковальню, а Базиль тем временем сбегал к месту, откуда донесся звук упавшего предмета.

Вернувшись, протянул учителю поднятую с пола медную ступку.

– Смотрите, мастер!

Взглянув на ступку, алхимик глазам своим не поверил: ту словно разрезали ножом до самого донышка!

– Невероятно… – Он с опаской покосился на друзу. Та светилась по-прежнему ярко, но лучей уже не испускала.

– Что это за камень, мастер? – спросил мальчик.

– К сожалению, не все подвластно человеческому разуму, мой юный друг, – ответил алхимик. – Пока я не могу ответить на твой вопрос: для начала нужно будет хорошо изучить кристаллы, из которых состоит этот изумительный камень. Уж не знаю, кто тебе его подсунул – Бог или нечистый, – но явно неспроста. Хотя бы потому, что нашел друзу именно ты, мой ученик. Достань-ка вон из того угла металлическую шкатулку. Спрячем в нее твою находку, чтобы она… не натворила бед.

Когда цилиндрик с друзой был благополучно помещен в шкатулку, Гийом Торше сказал:

– А теперь иди отдыхать, мой мальчик. Мне кажется, ты сделал потрясающее открытие. Но об этом пока молчок. Никому ни слова! Даже под пыткой! Ты понял? – Он вперил острый взгляд в глаза Базиля.

– Клянусь святым распятием, я буду нем как рыба! – торжественно пообещал мальчик и вскинул вверх два пальца.

– Значит, договорились. А теперь иди, иди…

Базиль ушел, а взволнованный алхимик долго еще топтался возле шкатулки, не решаясь ее открыть. Потом, не в силах более сопротивляться искушению, зажег три свечи в большом подсвечнике, ибо уже порядком стемнело, и все-таки поднял крышку. Друза по-прежнему светилась голубоватым светом, а мелкие кристаллы в глубине ее мерцали множеством крохотных разноцветных огоньков. Казалось, камень отлит из разбитой на осколки радуги.

– Господи, неужели?.. – прошептал Торше внезапно пересохшими губами. – Кажется, точно такими же кристаллами пользовался в работе мой незабвенный учитель! Неужели я в шаге от тайны, которую он унес с собой в могилу? И сейчас передо мной – тот самый философский камень, который ищут алхимики всего мира?!

В свое время великий алхимик Раймонд Луллиус состоял на службе у английского короля Эдуарда. Однажды король пообещал фанатично преданному христианской вере Луллиусу объявить кампанию против неверных (турок), но для финансирования этой кампании алхимик должен был изготовить шестьдесят тысяч фунтов золота из ртути, олова и свинца. Луллиус условие выполнил, однако претендовавший тогда на французский престол король повелел отчеканить из полученного золота монеты со своим изображением и надписью: «Эдуард, король Англии и Франции»[93], а войну Турции так и не объявил.

Будучи на тот момент учеником великого алхимика, Гийом Торше часто пробегал мимо двери лаборатории, где происходил процесс превращения нескольких простых металлов в один – благородный. Но вот присутствовать при этом процессе Раймонд Луллиус не разрешал даже ему, своему любимому ученику. Однако Гийом хорошо запомнил яркий свет, пробивавшийся сквозь дверную щель. Он был точно такого же цвета, как и луч, вырвавшийся сегодня из друзы, – ярко-голубым.

Позднее Раймонд Луллиус связал свою судьбу с рыцарями Храма. Но что именно он изобретал для них, не ведомо было никому, кроме него самого и Великого магистра. Гийом Торше подозревал, правда, что его учитель продолжает добывать золото (просто, возможно, из других металлов). По крайней мере с той поры, как Луллиус перешел на службу к тамплиерам, финансовое положение ордена значительно улучшилось. Ходили, впрочем, слухи, что ученые Храма нашли якобы богатое золотоносное месторождение, но Гийом Торше в это не верил. Хотя бы потому, что неоднократно видел в сокровищнице тамплиеров золотые слитки и монеты, но никогда – песок или самородки. Скорее всего, подобные слухи распускались нарочно: с целью замаскировать истинный источник поступления золота в казну храмовников.