Книга Боевой гимн матери-тигрицы - Эми Чуа

— Вы, должно быть, шутите, — ответила я. Но дух мой воспарил. Может быть, в действие вступил китайский круг добродетели? Может быть, я просто выбрала для Лулу не тот вид деятельности? Теннис, очень респектабельный вид спорта, не то что боулинг. В конце концов, Майкл Чанг (Американский теннисист китайского происхождения. Самый молодой в истории победитель Открытого чемпионата Франции.) играет в теннис.

Я начала приспосабливаться. Я ознакомилась с правилами и процедурами USTA и национальной системой рейтингов. Я также присматривалась к тренерам и начала обзванивать округу на предмет поиска хорошей теннисной школы в регионе.

Однажды Лулу подслушала. “Что ты делаешь?” — требовательно спросила она.

Когда я объяснила, что всего лишь провела небольшое исследование, она неожиданно взбесилась. “Нет, мама, нет! — сказала она свирепо. — Не надо портить мне теннис, как ты испортила мне скрипку”.

Это ранило меня. Я отступила.

На следующий день я попробовала снова: “Лулу, в Массачусетсе есть одно место... ”

— Нет, мама, пожалуйста, остановись, — сказала она. — Я могу справиться самостоятельно. Мне не нужно твоё участие.

— Но, Лулу, нам надо всего лишь направить твои силы...

— Мне это знакомо. Я знаю тебя и слышала твои лекции миллион раз. Но я не хочу, чтобы ты контролировала мою жизнь.

Я посмотрела на Лулу оценивающе. Все свидетельствовало о том, что она похожа на меня. Иногда мне нравилось это слышать, а она категорически отрицала. Образ того, как она, трёхлетняя, стоит снаружи, непокорная и замерзшая, появился у меня перед глазами. Она неукротима, подумала я, и всегда была такой. В чем бы она ни нашла себя, она будет великолепна.

— Хорошо, Лулу, я согласна, — сказала я. — Видишь, какая я податливая и уступчивая? Чтобы преуспеть в этом мире, всегда нужно уметь приспосабливаться. Это то, в чем я особенно хороша, и то, чему тебе следовало бы у меня поучиться.

Но на самом деле я не сдалась. Я все ещё воюю, хотя мне и пришлось существенно изменить стратегию. Я стала лояльной и открытой. На следующий день Лулу сказала мне, что будет ещё меньше времени уделять скрипке, поскольку у неё есть другие интересы вроде писательства и импровизаций. Вместо того чтобы впасть в истерику, я была благосклонной и предупредительной. Я видела перспективу. Лулу может заниматься пародиями, и, хотя импровизация вовсе не китайская вещь и идёт вразрез с классической музыкой, это определённо навык. Я также надеюсь, что Лулу не сможет противостоять своей любви к музыке и однажды — может быть, скоро — вернётся к скрипке по собственной воле.

Пока же каждые выходные я отвожу Лулу на новый турнир и смотрю, как она играет. Недавно она вступила в университетскую команду по теннису — единственный ребёнок из средней школы, который удостоился такой чести. Поскольку Лулу настаивает, что ей не нужны от меня ни советы, ни критика, я прибегаю к шпионажу и партизанской войне. Я втайне вкладываю идеи в голову её тренера, пишу ей вопросы и стратегию тренировок, затем удаляю эсэмэс, так что Лулу никогда их не увидит. Иногда, когда Лулу меньше всего этого ожидает — за завтраком или когда я говорю ей “спокойной ночи”, — я неожиданно кричу: “Больше ударов с лета” или “Не двигай правой ногой во время подачи”. Лулу затыкает уши, мы ссоримся, но моё сообщение достигает цели, и я знаю, что она знает, что я права.

Эпилог

Тиграм свойственны страсть и безрассудство, ослепляющие их и подвергающие опасности. Но они во всем опираются на опыт, получая новую энергию и большую силу.

Я начала писать эту книгу 29 июня 2009 года, на следующий день после того, как мы вернулись из России. Я не знала, зачем это делаю и чем книга закончится, но, несмотря на то, что у меня бывает писательский ступор, на сей раз слова буквально лились из меня. Первые две трети я написала за два месяца. (Последняя треть была мучительной.) Каждую страницу я показывала Джеду и девочкам. “Мы пишем это все вместе”, — сказала я Софии и Лулу. “Вот уж нет, — ответили они. — Это твоя книга, мама, не наша”.

— Я уверена, что она целиком о тебе, — добавила Лулу.

Но время шло, и чем больше девочки читали, тем больше помогали мне. Правда в том, что это было терапией — западная концепция, что не преминули отметить девочки.

За годы я забыла множество вещей, хороших и плохих, о которых Лулу, София и Джед мне напомнили. В попытке сложить все вместе я раскопала старые письма, компьютерные файлы, музыкальные программки и фотоальбомы. Мы с Джедом частенько предавались ностальгии. Вроде бы ещё вчера София была ребёнком, а сейчас ей остался всего год до колледжа. Сложно превзойти Софию и Лулу в том, какими милыми они были.

Не поймите меня неправильно: создавать эту книгу было нелегко. Как и все остальное в нашей семье. Я должна была написать множество черновиков, постоянно пересматривая их в свете возражений девочек. В итоге мне пришлось выкинуть несколько больших кусков о Джеде, поскольку они сами по себе тянули на отдельную книгу, и эти истории должен рассказывать он. Некоторые части мне пришлось переписывать по двадцать раз, чтобы удовлетворить Софию и Лулу. Несколько раз одна из них читала черновик и внезапно ударялась в слезы и истерику.

Или же я получала краткое: “Отлично, ма, очень смешно! Я просто не знаю, о ком ты пишешь, вот и все. Это точно не про нашу семью”.

— О нет! — закричала Лулу как-то раз. — Предполагается, что я — Пушкин и тупица? А София, значит, Коко, умница и всему быстро учится?

Я отметила, что Коко не была умницей и вообще ничему не научилась. Я заверила девочек, что не стремилась превратить собак в метафоры.

— Так каким тогда целям они служат? — очень даже резонно спросила София. — Зачем они нужны в книге?

— Пока не знаю, — призналась я. — Но я знаю, что они важны. Есть что-то по сути своей странное в китайской матери, воспитывающей собак.

В другой раз Лулу пожаловалась: “Думаю, ты преувеличиваешь разницу между мной и Софией, чтобы сделать книгу интереснее. Ты показываешь меня типичным бунтующим американским подростком, тогда как я даже рядом с ним не стояла”. София тем временем сказала только: “Ты чересчур смягчила Лулу. Она теперь похожа на ангела”.

Естественно, девочки сочли, что книга не показывает их равными. “Тебе следует посвятить её Лулу, — однажды сказала София великодушно. — Совершенно точно главная героиня — она. Я скучная и не понравлюсь читателям, зато она очень живая и выпендрёжная”. А вот что заявила Лулу: “Может, тебе стоит назвать книгу “Идеальный ребёнок и плотоядный дьявол”? Или “Почему старшие дети всегда лучше младших”? Она же об этом, не так ли?”

Лето шло, а девочки не прекращали ныть: “И чем же закончится книга, мама? Там будет хеппи-энд?”

Я всегда отвечала что-то вроде: “Все зависит от вас. Но, думаю, это будет трагедия”. Пролетали месяцы, но я просто не могла понять, каким будет финал. Однажды я вбежала к девочкам: “Нашла! Я знаю, как закончить!”