Книга Бисер - Яна Гривковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец мне стали нравиться его маленькие шрамы на щеках, которые остались у него после падения с карусели в детстве.
Любовь — удивительна! Она определяет все, даже того, кого нам считать красивым! Когда мы не влюблены, мы ищем идеал. Но когда влюбляемся, видим идеал совсем не в идеальном. Когда любишь, во всем обычном видишь чудо! Мы вместе — и это чудо! Мы не разнимаем рук даже во сне! Расстояние между моими пальцами создано для того, чтобы там находились его пальцы! Он — лучше всех! И меня даже не пугает его мечта поучаствовать в Третьей мировой войне в качестве диктатора…
Я: Любимый, ты отлежал мне руку.
Н: Что-что?
Я: Ничего.
Н: Я долго спал?
Я: Нет.
Н: Я давно уснул?
Я: Говорю же, нет. О чем ты думал, когда засыпал?
Н: О том, что таких, как ты, больше нет.
Я: Хорошо, что ты умеешь так красиво лгать.
Н: Я очень тебя люблю!
Я: Серьезно?
Н: Сделай очень удивленное выражение лица, не забудь.
Я: Я тоже тебя люблю, несмотря на то, что это самая лживая фраза на Земле.
Н: Да что с тобой такое?
Я: Как ты думаешь, я когда-нибудь умру?
Н: Навряд ли.
Я: Не хочу лежать в земле, там тесно. Хочу в космос!
Н: Космос?
Я: Только не говори, что выделить для меня немного денег из своих тридцати миллиардов для космоса ты не в состоянии.
Н: Тридцати миллиардов? Откуда ты это взяла?
Я: Так про тебя пишут в «Форбсе».
Н: Полная ерунда. Читай лучше «Космополитен».
Я: «Космо»? Это любимый журнал твоих любовниц?!
Н: Я просто так сказал. Честно. Клянусь всеми богами Олимпа. Я больше журналов женских не знаю.
Я: Всё! Мы расстаемся!
Н: Ты случайно не рехнулась часом?
Я: Я рехнулась. Но не случайно.
Н: Чокнутая! Выпей валерьянки!
Тоник обиделся и ушел спать в другую комнату. Шуток не понимает. И зачем надо было уходить? Если он не хотел меня видеть, мог бы просто выключить свет.
Но я особо не расстраиваюсь, он тоже меня достал. Пусть катится колбаской по Малой Спасской, и очень срочно! После его ухода моя кровать освободится от груды бессмысленного мяса, которое постоянно храпит, закидывает на меня ноги, отбирает у меня одеяло, рано встает, хлопает дверьми и носится по комнатам с двойной турбиной, как слон!!!
Ладно-ладно. На самом деле я его очень люблю. Ведь он — мой мир! Он улыбнется, и я засмеюсь! Он загрустит, и я буду плакать! Он прыгнет с обрыва, и я буду по нему скучать!!!
Вздорное наваждение
«— Как тебя понимать?
— Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя».
Л. Кэрролл «Алиса в Стране чудес»
Меня вводят в двери незнакомого помещения, где пахнет котлетами. Передо мной висит огромное зеркало, в котором можно увидеть маленькую девочку с хрупкими косточками. Ее рот, как всегда, приоткрыт, так как из носа уже пятый год текут сопли, щеки покрыты красным налетом после пяти килограммов съеденных конфет «Коровка», а редкие светлые волосы неаккуратно собраны в тугой хвост, обернутый алым бантом, высокомерно возвышающимся над маленькой головой.
«Ну-ка! Подойди сюда, красотулечка! Видишь? Это твой шка-а-а-фчик!»
Меня подводят к ряду маленьких деревянных дверей. На моей дверце нарисован грибок, на остальных — морковки, вишенки и яблочки.
«Переодевай сандалики, красотуль, ты взяла сменную обувь?»
Воспитательница еще раз подтягивает мои колготки ближе к горлу, чтобы на них не свисали зад и коленки, и вводит меня в зал, чтобы познакомить с моими сокамерниками.
Посреди огромной комнаты лежит зеленый истоптанный палас, похожий на грязную лужайку. По нему с высокой скоростью в разные стороны носятся бешеные дети.
В воздухе стоит пряный запах половых тряпок и хлорки. Неприглядность зеленой стены закрывает огромная оливковая доска с неаккуратными разводами мела.
Сверху старательно выведено большими белыми буквами мелом: «Четырнадцатое декабря».
За окнами воет зимняя стужа, злая и одинокая. Она приятно подчеркивает уют этого теплого помещения. Щели окон плотно заклеены клейкой лентой, стекла украшены бумажными снежинками и синей мишурой.
Пару раз споткнувшись о разбросанные запчасти пластмассовых автомобилей и элементы конструктора Lego, воспитательница резко хлопает в ладоши, пытаясь восстановить дисциплину: «Так! Тишина! Тишина в классе!»
Не получив ожидаемого эффекта, она вынимает из ящика металлическую линейку и оглушительно стучит ею по столу: «Внимание! Тишина! Максим! Тебя это тоже касается! Ребята! У нас новенькая!»
Дети неохотно оборачиваются в мою сторону и, не прерывая своей бурной деятельности, начинают на меня невнимательно коситься.
Добрый день, я ваше новое животное, которое пополнит ваш веселый зоопарк.
Не придав большого значения моей растерянности, воспитательница выдает очередную порцию указаний: «А теперь моем ручки и идем в столовую!»
Разумеется, меня никто не предупредил, что ручки нужно успеть помыть за две минуты, так как потом воспитательница выключит краны и мои ладошки останутся скользкими.
С общим стадом вваливаюсь в столовую. Всюду слышны громкие звоны посуды и озабоченные вопли поварих: они, словно роботы, накладывают еду в треснутые белые тарелки из огромных алюминиевых кастрюль, на которых небрежно выведены большие красные буквы и цифры, указывающие на принадлежность к ценному инвентарю детского сада. В воздухе стоит запах вареных яиц. На столах стоят огромные железные миски с резаным батоном и черствым ржаным хлебом, который не доели дети из параллельной группы. По краям стола разбросаны тарелки с примятым ложкой пюре и котлетами, из которых струится серо-коричневый сок.
Дети послушно рассаживаются по стульям, ибо знают: если они этого не сделают, воспитательница к стульям привяжет.
С неохотой ковыряясь вилками, они начинают имитировать вкусную трапезу.
Внезапно уши закладывает от оглушительного визга нашей воспитательницы: «Так! Витя! Ви-и-ить! Ау! Кому говорю! Да-да, ты. Ну-ка, встань и повтори правило вслух! Быстро!»
Мальчик безотлагательно вскакивает и твердо выстреливает: «Кагда я ем, я глуханем!»
«Правильно! Есть надо молча! Не отвлекаемся!» — обрадовалась взаимопониманию воспиталка.
