Книга Алый лев - Элизабет Чедвик

— Господи Иисусе, разумеется, нет! — вена на шее у Иоанна вздулась — настолько он был разгневан. — Я не давал тебе разрешения приносить ему присягу вассала. Ты последуешь за мной в Пуату, Маршал, а когда я тебе прикажу, ты выступишь против короля Франции с оружием, ты это сделаешь, понятно?!

Стояла жара, но Вильгельм знал, что ладони у него вспотели и пульс участился не от этого.

— Сир, я не смогу этого сделать. Я нарушу клятву, данную королю Франции, если выступлю против него с оружием.

Иоанн обратился к своим рыцарям:

— Я всех вас призываю в свидетели: здесь и сейчас, перед всеми нами, Вильгельм Маршал признает себя виновным и выносит себе приговор, — прорычал он. — Я объявляю его предателем!

Почувствовав, что происходит что-то необычное, другие лорды собрались вокруг спорящих. Некоторые, как и Вильгельм, не хотели плыть в Пуату, но не потому, что поклялись в чем-либо королю Филиппу, а потому что не понимали, зачем им участвовать в войне на чужой территории, если у них там нет собственного материального интереса.

Понимая, что они его единственная надежда, Вильгельм набрал побольше воздуха в грудь и обратился к ним:

— Милорды, взгляните на меня! Сегодня я являюсь для вас примером и отражением вашего будущего. То, что происходит сейчас со мной, завтра будет с вами. У меня было разрешение на то, чтобы попытаться договориться с королем Филиппом о своих нормандских владениях. У меня есть письменное согласие короля, записанное с его собственных слов, однако он теперь говорит, что никогда его не давал.

— Господи Боже Всемогущий, я этого не потерплю! — повернувшись к Вильгельму спиной, Иоанн подошел к группе своих рыцарей и встал рядом с ними. Сорвиголова по имени Иоанн де Бэссингборн отделился от группы и подошел вплотную к Вильгельму.

— Всем известно, что всякий, кто подведет своего хозяина, теряет право распоряжаться землями, полученными от него, — прошипел он с ненавистью, брызгая слюной в лицо Вильгельму.

Выругавшись себе под нос, Болдвин де Бетюн протолкнулся вперед и сгреб де Бэссингборна за ворот.

— Попридержи язык! — приказал он. — Не таким выродкам, как ты, судить рыцарей вроде Маршала, — он свободной рукой указал на боевой лагерь, где солдаты прекратили работу и наблюдали за происходящим: — Среди всех этих людей не найдется ни одного, готового головой поручиться за то, что лорд Маршал подвел своего хозяина. Хотите ли вы бросить вызов человеку, который стоит двух таких, как вы, и который находится здесь сейчас из верности, а не из-за трусости? — Он отпихнул де Бэссингборна и договорил дрожащим от отвращения голосом: — Не льстите себе, не вам судить человека, чьего мизинца вы не стоите.

Вильгельм левой рукой взялся за ножны и, не мигая, глядел на де Бэссингборна, зная, что половина победы за тобой, если сумеешь деморализовать противника. За годы службы он стал легендой, и, если нужно, он готов был использовать это в своих интересах. Он был единственным человеком, которому когда-либо удавалось выбить из седла короля Ричарда, и люди об этом вспоминали со страхом и уважением. Де Бэссингборн отвел взгляд и отвернулся, стыдясь и злясь, но слишком ценя собственную жизнь, чтобы бросить Вильгельму открытый вызов. Иоанн ничего не сказал, да и говорить было нечего. Ветер отвернулся от его парусов, и было очевидно, что спор он проиграл. Развернувшись, он поспешил с берега, его рыцари последовали за ним, разбрасывая гальку. И с безопасного расстояния многие из них бросали через плечо угрожающие взгляды.

Болдвин вытер лоб и натянуто, невесело рассмеялся.

— Господи, Вильгельм, тебе нравится ходить по лезвию? — спросил он и, схватив бутыль, из которой они пили, дрожащей рукой наполнил себе чашу. — Я в какой-то момент подумал, что де Бэссингборн набросится на тебя.

Вильгельм снял руку с рукояти меча и тяжело выдохнул:

— А что мне еще было делать? Иоанн дал свое согласие. У меня есть заверенные им списки, с его же печатями.

Болдвин многозначительно взглянул на него.

— Это ты так говоришь, но я не думаю, что он ожидал, что ты принесешь присягу вассала, и ты это знаешь… Признай это хотя бы сейчас при мне, — он сделал большой глоток и передал ему чашу.

— Господи, Болдвин, откуда мне знать, чего он ожидал? — ответил Вильгельм. — С его стороны было наивно думать, что Филипп удовлетворится чем-то меньшим. Или, может, он в тот момент об этом не подумал. — Опустив чашу, он вытер рот манжетой. — Я оказался между двух огней, как любой, у кого есть владения и в Англии, и в Нормандии, — он внезапно ударил кулаком по блестящему борту корабля и дал выход своей злости. — Ты думаешь, этот флот вообще когда-нибудь будет спущен на воду? Ты слышал, о чем болтают в палатках и тавернах? Единственные, кто последует за королем, — это рыцари, которые живут с ним, и наемники. Архиепископ не хочет, чтобы он отплыл во Францию, он ясно дал это понять, и юстициарий этого не хочет. Ты знаешь, что творилось у нас в Англии, когда Ричард был в крестовых походах, а у Иоанна полная конюшня незаконнорожденных детей, а законного наследника нет. Если он погибнет, сражаясь при Пуату, может статься, что на английском троне окажется французский король, — он с вызовом посмотрел на Болдвина: — А ты сядешь с ним в одну лодку, лорд Омальский? И сколько людей последует за ним отсюда, когда дойдет до дела?

Болдвин вздохнул и взъерошил свои редеющие волосы.

— Знаю, и я согласен с тобой, хотя и не противоречу ему так открыто, как ты, — он скорчил Вильгельму гримасу. — Ты впал в немилость. Будь осторожен.

Вильгельм натянуто улыбнулся:

— Ты все еще хочешь, чтобы твоя дочь вышла замуж за моего сына?

Болдвин презрительно хмыкнул:

— Не будь ослом. Ты и раньше попадал в шторм, переживешь и эту бурю. А моя дочь выйдет замуж за наследника Пемброука или не выйдет замуж вообще.

Изабель в жаркие летние дни обожала пикники на природе. Она открыла для себя эту радость только после свадьбы, и, возможно именно воспоминания об этом первом ленивом июле, проведенном с Вильгельмом, заставляли ее теперь стараться улучить минутку, чтобы просто погулять с ним и побездельничать. Хотя в последнее время возможностей для отдыха и уединения было немного. Даже в сонном Хамстеде, где родился Вильгельм, довольно провинциальном по сравнению с другими их владениями, шум и суета были как при дворе. Вильгельм еще много лет назад говорил ей, что нужно наслаждаться этим спокойствием и безмятежностью, пока можно, потому что это скоро пройдет, но ей тогда было восемнадцать лет, и она понятия не имела, с каким количеством забот и хлопот придется столкнуться.

Тем не менее она не сдавалась. Сегодня она с упрямой решимостью сама упаковала корзины с едой. Она схватила Вильгельма за руку и утащила его от казначеев, слуг и писарей, заявив, что еще несколько часов работы ничего не изменят. Она отметила про себя, что согласился он с готовностью, даже почти с облегчением. С ними были дети и целая свита рыцарей, оруженосцев и нянек, но все равно было приятно ехать на лошади по цветущему берегу реки и слушать шум ветра в камышах и стук лошадиных копыт по земле, просохшей после дождя, прошедшего три дня назад. Трипс скакал за ними, как олень, несмотря на свою трехногость, вынюхивая что-то в траве, посреди колокольчиков, осторожно обходя заросли крапивы.