Книга Пуля для депутата - Алексей Рыбин

— Да… Не знаю, Анисимов про это ничего не пишет. Короче говоря, пошла она на работу, и прямо на Чапыгина… Знаете эту улицу?

— Конечно.

— Прямо на Чапыгина ее сбил грузовик. Номеров машины никто не заметил. И откуда там грузовику-то взяться? По Кировскому… То есть по Каменноостровскому-то — все никак к новым названиям не привыкну! — грузовое движение закрыто. И, представьте себе, грузовик этот исчезает совершенно бесследно. Уехал — и все! След простыл.

— Ну, хорошо, след простыл, номеров никто не заметил… Но где уверенность в том, что это именно покушение? Что это не случайность? Разве мало аварий происходит, после которых нарушитель скрывается с места происшествия? Да сплошь и рядом!

— Толя, вы либо плохой актер, либо алкоголь вас «продает». Сейчас вот все это мне говорите, а сами себе не верите. Ведь вы же на сто процентов уверены, что это не случайность! Ведь так?

— Ну, допустим, — опустив глаза ответил Карпов. — Но есть и другая сторона медали… Вы в преднамеренность наезда верите, Анисимов убежден, что это спланированное покушение на убийство. Мне такое мнение кажется достоверным, однако все это еще ничего не значит — ни для суда, ни для ментов. Вообще ни для кого. Пока нет улик, и не доказано, что это акция умышленная, спланированная и подготовленная… Опять же — кем подготовленная? Для чего? До тех пор мы не можем говорить об убийстве. И если улик нет, то данное происшествие, к сожалению, можно классифицировать только как несчастный случай.

— А что с ней, с этой девочкой? — спросил Максимов.

— Ну, Наташа уже далеко не девочка, положим… — Аля резко повернулась к Николаю Николаевичу. — Она в больнице.

— В какой? — вопрос Карповым был задан таким непререкаемым тоном, что Аля вздрогнула и выпалила совершенно автоматически:

— В Военно-медицинской академии…

— Ух ты! Повезло, — оценил Николай Николаевич. — У нее что, крутые связи?

— Ну, наверное. Телевидение все-таки. Они сейчас в фаворе.

— Они всегда были в фаворе, — буркнул Карпов. — Так что с ней?

— Ну, я знаю только, что она жива. Сотрясение там, переломы какие-то… Анисимов подробностей врачебного диагноза не освещал. Но и это не самое главное.

— А что же? — в один голос откликнулись гости.

— А то, что Маликов этот был связан с крупной преступной группировкой, которая работала в нашем городе. Вот вам и демократ! Я всегда говорила, что все они гады, а особенно те, кто вот так, как этот Маликов, называют себя «истинными демократами», «борцами — ишь, гады какие! — за права человека», «антикоммунистами» и прочее, и прочее. А на деле-то оказывается — коррупционер до мозга костей! Да ладно бы, коррупционер. Это еще мягко сказано. Настоящий бандит!

— Ну, ты уж слишком…

— Не слишком! — воскликнула Аля. — Он работал в связке с преступной группировкой много лет. Они финансировали его деятельность, а он помогал им. Ну, как там у них, обычно, в Думе — проталкивал всякие законы, постановления, да мало ли что…

— Аля, Аля, ты же взрослая девочка! — полушутливым тоном, но, на самом деле, вполне серьезно прервал ее Карпов. — Какие законы? Ты что? Что может один депутат? Многое, конечно, может, но только не законы менять. Тут ты через край хватила.

— Ну, конечно… — Максимов слегка прихлопнул ладонью по столу. — Какие законы? Законы все уже есть. Их и принимать не надо. Только пользуйся умело.

— Законы не законы, но что-то они там крутили с бензином. И еще — с компьютерными сетями. Какие-то открывали сайты, что ли? Я не точно знаю, как это называется. Фирмы, одним словом, грабили, которые работали с этими сайтами.

— Интернет… — покачал головой Карпов. — Николаич, тебе ничего на память не приходит?

— Да, знаешь, как-то… А что за группировка была? Ну, я имею в виду… Не пишет ли об этом Анисимов? С кем конкретно этот Маликов был связан?

— Ну как же! Какой-то Писатель. Который умер уже.

Максимов словно примерз к стулу.

«Вот, святая простота, — думал он, глядя на раскрасневшуюся от водки и виски Алю. — Работает в издательстве, которое основал этот самый Писатель много лет назад, и ничего о нем не знает. И обо мне… — спохватился он. — И обо мне ничего. Хотя — это-то немудрено».

Писатель, действительно, основал в свое время издательство «Буква», но о его причастности к этой фирме, которая развивалась и богатела, знали очень немногие. А когда в группировке начал заправлять Максимов, то «Буква» и вовсе стала почти самостоятельной организацией. И там Николая Николаевича даже в лицо не знали. Никто не знал, кроме главного бухгалтера, который впоследствии и откупил у Максимова его долю акций.

Николай Николаевич отвлекся от своих мыслей, заметив, что Аля продолжает увлеченно рассказывать о таинственной и страшной связи народного депутата с питерскими бандитами.

— …Но это все — частности. А главный смысл в том, что здесь, в Питере, находятся основные деньги мафии.

— Что это еще за «основные деньги мафии»? — Карпов от души расхохотался. Все, что говорила Аля, показалось ему полным бредом, газетной «уткой» самого низкого полета, бездарнейшей из бездарных, написанной с полнейшим неуважением и даже с презрением к читателям.

— Ну, Аля, ты даешь! Это же просто новое слово в следовательской практике! И в криминалистике! Главные деньги мафии! Или, как ты сказала — основные?

— Ну, оговорилась. Что ты, Толечка, к словам цепляешься! Ну, не так у него написано. Это я — чтобы понятней было. Просто смысл именно такой. У него еще фраза там есть: — «Все деньги — в Питере». Как антитеза выражению: «Все деньги — в Москве». Этот Маликов, понимаете, так здорово устроился: у него все основные финансовые операции проходили в Ленинграде… в Петербурге. И, как пишет Анисимов, не у него одного… Им так было удобно. Маскировка! Все привыкли искать концы в Москве, а концы-то у них были здесь, — продолжала Аля, сделав крохотную паузу для того, чтобы разлить очередные порции виски. — Местные банки…

— Ну, Аля, что ты как дитя, ей-Богу! Все равно денежные потоки проходят через центр. И, опять же, нашли где прятать — в Питере! Ладно бы где-нибудь в Жмеринке!

— Ну, не знаю, Толя, не знаю. Анисимов так пишет. Он проводил расследование…

— И что же нарыл в ходе своего расследования?

— Фу, Толя, откуда такие вульгаризмы?! Нарыл он, как ты изволил выразиться, следующее: упомянутый Писатель по дешевке скупал землю в Ленинграде и в области. Половина области принадлежала — фактически его группировке. Потом Писатель умер…

— Убили его, — поправил ее Карпов. И посмотрел на Максимова, который сидел насупившись.

— Очень может быть — при его-то работе! Так вот, когда его не стало, делами в его банде стал заправлять какой-то совершенно левый человек, даже кличка у него была такая своеобразная — Мужик.