Книга Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля - Агнета Плейель

Во второй половине дня серые сумерки в комнате сгустились. Грифели царапали бумагу. Натурщица кашляла, от чего ножка стола шаркала по полу. Но Абель ничего не замечал: он видел перед собой только изящную шею Эстрид и чувствовал только одно непреодолимое желание.

Больше всего на свете ему хотелось расшнуровать ботинок Эстрид и посмотреть, какие у нее ноги.

Движимый странным желанием – увидеть ноги Эстрид, – Абель стал искать ее общества.

Теперь в перерывах он шутил с дамами возле оконной ниши и несся вниз по лестнице в табачную лавку за «гаваной» для темноволосой. Светловолосой же, с серыми глазами, ничего не было нужно, и она краснела как рак, когда в очередной раз сообщала об этом Абелю.

Тогда он взял за правило прогуливаться с Эстрид по городу после занятий, чтобы ей не было скучно возвращаться домой. Так они и шли бок о бок, Эстрид и Абель. Он нес ее сумку с эскизами и коробку с красками, а иногда и зеленую папку, перевязанную черной лентой. Город всплывал на своих водах, набухали и лопались почки, светило солнце и дул ветер. Потом деревья шелестели зеленью, которая вдруг желтела и опадала, и снова все засыпало снегом, только мачты, как густой лес, чернели вдоль причалов.

Когда море покрывалось льдом, звуки вокруг смолкали. Снег лежал на крышах и мостовых, как белое одеяло. А весной на улицах снова звенели топоры и дребезжали пилы, стучали копыта, громыхали телеги. Набережные приходили в движение, разгружались лодки, топали по трапам тяжелые сапоги, в воздухе пахло рыбой и деревом.

Эстрид и Абель гуляли молча. Девушка оказалась выше, чем думал Абель, когда наблюдал за ней в мастерской. Она шла быстро. Зимой кутала голову и плечи в серую или черную шаль и не носила шляпок. Ее башмаки были разбиты, а пальто залатано, потому что Эстрид происходила из небогатой семьи. Бледное лицо оживляли блестящие серые глаза с темной каймой вокруг радужной оболочки. Тонкие ноздри прямого носа казались прозрачными.

Эстрид напоминала тихое лесное озеро. И Абель, шагая рядом с ней в таком же быстром темпе, проникался ее спокойствием. Ее общество умиротворяло.

Потому что, когда рядом не было Эстрид, в душе у Абеля словно завывал ветер. Мучившее его беспокойство если и отпускало, то лишь на время, обычно когда Абель работал руками, например в Грисхольме. А в присутствии Эстрид все бури стихали. Она мягким движением склоняла голову, и Абель чувствовал ее улыбку. Так они бродили по улицам, набережным, мостам.

Иногда их тела соприкасались. Один раз, особенно развеселившись, Абель положил руку на ее плечо. Он почувствовал тепло в кончиках пальцев и ладонях, как будто внутри Эстрид горел огонь, спокойный и ровный, как в очаге. Абель удивился.

Эстрид ни в чем на него не походила, она была другой.

Они прощались возле большого серого дома, где жила Эстрид. Дальше Абель шел один, чувствуя, как в душе снова поднимается ветер. Ветер изматывал и опустошал, и Абель ощущал мироздание как холодную, шершавую стену, о которую он обречен скрестись и биться всю жизнь.

Порой ему снились загадочные сны.

В одном из них Абель видел себя в высокой комнате, залитой солнечным светом, но без окон. Там были его отец и мать и много книг. В этом сне Абель давал кому-то странное обещание: умереть. Он должен был взобраться на высокую стопку фолиантов в потрепанных кожаных переплетах и, распустив крылья, взлететь, как птица. Именно парение в небе, кружение в воздушных потоках и означало для него смерть. Но каждый раз, когда Абель начинал восхождение, книги выскальзывали у него из-под ног, и в конце концов он падал. Отец молча наблюдал за ним, сидя на высоком стуле, одетый в пиджак из плотной ткани. А мать снова собирала книги и спрашивала сына, не желает ли он что-нибудь съесть или выпить перед очередной попыткой. Абель благодарил ее и отказывался, и тогда Анна гладила его по щеке, а в глазах у нее стояли слезы. Абель опять лез на стопку фолиантов, собственно, даже не книг, а старинных рукописей в кожаных переплетах. Наконец он спросил отца, можно ли ему прекратить попытки. Но отец только ласково улыбнулся и покачал головой.

И Абель понял, что именно Сульт дал ему это трудное задание. Но умереть таким способом у Абеля никак не получалось. Он снова обратился к отцу: нельзя ли сделать это как-нибудь иначе? Но Сульт смотрел на него кротким взглядом и молчал. Его лицо светилось непонятной радостью и было очень красиво. Тогда Абель нащупал в кармане веревку и надел ее на шею. Он медленно затянул петлю. Веревка оказалась тонкой, и Абель ее почти не чувствовал. Все стало гаснуть, и фигуры родителей исчезли. Вскоре Абель видел только их лица, излучавшие тот самый свет, который заполнял комнату. В конце концов и сам Абель погас, как свечка, и все погрузилось в темноту.

В этот момент Абель проснулся. Он помнил сон настолько отчетливо, словно все это происходило с ним наяву. Абель решил, что речь шла о какой-то его вине, но не мог понять, в чем она состояла. Сон показался ему красивым, но оставил неприятное впечатление.

Наконец настал момент, когда Абель увидел ноги Эстрид.

Летом, после второго года обучения в школе, она приплыла к нему из города на пароходе. Как всегда, Абель проводил каникулы с родителями в шхерах, на этот раз – близ Линдальсюндета. Эстрид сошла по трапу с зеленой папкой под мышкой. На ней было легкое хлопковое платье и шляпка, в руке девушка держала сумочку. Увидев Абеля, она покраснела и улыбнулась, показав мелкие белые зубы.

В ее глазах отражалось солнце. Эстрид спотыкалась на сходнях, поэтому Абелю пришлось взять ее за локоть. На узкой лесной тропинке, по пути к дому, который сняли родители, Абель ее поцеловал. Губы Эстрид пахли лесом: заячьим щавелем, папоротником и влажной землей. Ее щеки оказались теплыми, а платье – прохладным и свежим. Анна сидела на ступеньках и лущила горох. Увидев Эстрид, она отставила миску и обняла гостью.

– Должно быть, вы успели хорошо подружиться, – заметила она, выслушав восторженный рассказ Абеля об Эстрид.

Девушка покраснела еще больше и посмотрела на Абеля, все еще державшего в руке ее сумочку. Он рассмеялся, чем окончательно смутил Эстрид, которая опустила глаза и прикрыла лицо рукой. Сцена вышла настолько комичной, что в конце концов расхохотались все трое.

Тут из-за угла дома появился отец, который при виде их веселых лиц тоже заулыбался. Он поцеловал Эстрид в обе щеки, как дочь или близкую родственницу. Потом достал из кармана веточку с двумя вишенками и повесил на ухо Эстрид, как сережку.

Так Эстрид вошла в дом. Словно то, о чем между ней и Абелем не было сказано ни слова, решилось само собой.

Во время обеда в беседке между Анной и молодыми людьми завязался оживленный разговор. Все это так не походило на молчаливые трапезы в компании глухонемого. Но Эстрид не забыла о нем и время от времени кивала и улыбалась Сульту.

Абель заметил, как ткань ее платья – серая, в мелкий белый цветочек – натягивается на груди, когда Эстрид выпрямляет спину, и удивился, что не замечал этого раньше. До сих пор, во время их прогулок по городу, формы Эстрид скрывала кофта или пальто.