Книга Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера - Джерард Уильямс

Несмотря на то, что атака вызвала замешательство и многие части были разбиты, американцам удалось сформировать очаги упорного сопротивления, а военные инженеры предпринимали героические попытки подорвать мосты на пути немцев – ведь именно от наличия мостов и горючего зависел успех их наступления. С разрушением мостов ударная группировка немецких войск была вынуждена отклониться на север от запланированного курса – к деревне Ла-Глейз. Однако небо к этому времени прояснилось, и длинная колонна немецких грузовиков и бронетехники попала под огонь с бреющего полета истребителей-бомбардировщиков ВВС США, что остановило продвижение немецких войск. 20 декабря, когда в этот район к американцам прибыло подкрепление, немецкая ударная группа была окружена. После жестокого сражения, длившегося два дня, остатки группы вырвались из окружения в пешем порядке, оставив раненых, с небольшим отрядом ваффен-СС в арьергарде, прикрывавшим отступающих. Последним пристанищем отступавших стало здание церкви в деревне Ла-Глейз,[240]которое, попав под непрекращающийся артобстрел Союзников, превратилось в руины, и 24 декабря немцы были здесь окончательно разгромлены. В тот же день начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гейнц Гудериан советовал фюреру остановить наступление, поскольку продвижение на других направлениях было незначительным и малополезным.

В некоторых американских частях замешательство, вызванное внезапным наступлением, переросло едва ли не в панику. 4 января даже генерал Паттон сделал в личном дневнике такую запись: «Мы все еще можем проиграть эту войну».[241]Уныние возрастало по мере удаления от фронта, и в Вашингтоне глава штаба армии США генерал Маршалл размышлял: «Если немцы победят нас, нам придется пересмотреть свое отношение к войне в целом. Придется занять оборонительные позиции по всему немецкому фронту. Граждане Соединенных Штатов должны будут решить, настолько ли они хотят продолжать войну, чтобы вновь вооружать большие армии».[242]В войсках теперь горько шутили: «Война все еще может закончиться к Рождеству… к Рождеству 1950 года». Отголоском наступления в Арденнах стала операция «Боденплатте» (нем. Bodenplatte – опорная плита, основание), начавшаяся на рассвете 1 января 1945 г., в ходе которой люфтваффе нанесло удары по многочисленным аэродромам Союзников в Бельгии, Франции и Голландии, уничтожив 439 боевых самолетов, большинство из них – на аэродромах.[243]И хотя эти потери Союзников в технике было нетрудно восстановить, в то время как найти замену многим сбитым и погибшим немецким летчикам было гораздо сложнее, союзное командование посчитало эту операцию знаком способности вермахта продолжать боевые действия.

В общей сложности отражение наступления в Арденнах обернулось для американцев потерей 89 тыс. человек, в том числе 14 872 погибшими, став для армии США самым кровавым сражением за всю войну. В то же время потери немецкой армии составили 130 тыс. человек, из которых 19 тыс. погибли; кроме того, вермахт безвозвратно потерял почти 400 танков. В течение нескольких недель на европейский театр военных действий прибыло девять свежих американских дивизий. Последняя авантюра Гитлера на Западном фронте[244]закончилась провалом, и теперь границы Германии были открыты для вторжения Союзников.

Сотрудник организации «Monuments Men» капитан Уолкер Хэнкок вернулся в Ла-Глейз 1 февраля 1945 г. Издали деревня выглядела полностью разрушенной. От церкви, в которой оборонялись бойцы отряда ваффен-СС, остался лишь каменный остов; крыша провалилась, повсюду валялись упавшие балки, нефы были по колено занесены снегом, и ледяной ветер задувал сквозь бреши в стенах. Церковные скамьи были свалены в баррикады и изрешечены пулями, на полу валялись консервные банки, окровавленные бинты и коробки от боеприпасов. Но в центре всего этого хаоса Уолкер обнаружил нисколько не поврежденную статую Мадонны из Ла-Глейза:

Она стояла там же, где он видел ее два месяца назад, в середине нефа; одна рука была прижата к груди, другая – вознесена в благословляющем жесте. Казалось, она едва замечала происходящее вокруг – ее внимание было сосредоточено на чем-то отдаленном и божественном. Но на фоне этого разрушения она выглядела гораздо более чудесно и обнадеживающе, чем прежде. Ее красота словно торжествовала над смертью даже среди разорения и отчаяния.[245]

Глава 11

Охота за военными технологиями

Наступление под Арденнами стало для членов высшего командования Союзников особенно внезапным ударом, поскольку до этого в прогнозах относительно возможностей и намерений Германии они не один год полагались на разведданные программы «Ультра». Но некоторые фронтовые офицеры опасались крупного немецкого штурма линий обороны сил 8-го корпуса армии США в Арденнах. Одним из таких офицеров был полковник Оскар Кох, шеф службы разведки G-2 3-й армии США, однако его опасения никого не интересовали. Высшие военачальники Союзников слишком сильно доверяли информации, добытой в ходе операции «Ультра»,[246]и слишком мало – на человеческий рассудок и тактическую разведку.

Мастерски разработанный план немцев по дезинформации противника относительно операции «Стража на Рейне» (кодовое название наступления в Арденнах) основывался на строгом радиомолчании, поэтому у сотрудников Блетчли-Парк не было возможности для осуществления радиоперехвата. Кроме того, в число мер безопасности входил запрет для всех офицеров, участвующих в операции, на полеты к западу от Рейна – ведь самолет мог быть сбит или совершить аварийную посадку. Все передвижения войск осуществлялись ночью; днем плохая погода мешала Союзникам проводить воздушную разведку, а подойдя вплотную к границам Германии, они перестали получать полезную информацию от бойцов местного Сопротивления, как это бывало прежде на западе Европы.

Бо́льшую часть сообщений немцы теперь передавали с помощью телетайпных шифровальных машин, таких как Siemens & Halske T52d и Lorenz SZ42. В Блетчли-Парк моделям серии Т52 и передаваемой через них информации было присвоено кодовое название «Осетр», а серии Lorenz – «Тунец». После нескольких лет кропотливых дешифровок к зиме 1944 года специалисты из Блетчли-Парк были физически и интеллектуально измотаны, а разгадывание секретов новых «Осетра» и «Тунца» требовало новых, еще бо́льших усилий. Ситуация обострилась, когда выяснилось, что теперь шифровальные машины «Энигма» стали оборудоваться рефлекторами усовершенствованной модели[247]– это затрудняло процесс дешифровки и требовало дальнейшей модификации «Колосса» (англ. Colossus) – протокомпьютера размером с комнату, созданного для взлома кодов «Энигмы» – и электромеханических дешифраторов Bombe («бомба»). Кроме того, позже люфтваффе стали использовать систему шифрования, известную как «Час Энигмы»[248](англ. Enigma Hour), которая при шифровке сообщений автоматически производила огромное количество дополнительных перестановок в исходном коде. К счастью, систематическая недисциплинированность некоторых немецких операторов «Энигмы», особенно в люфтваффе, облегчала для сотрудников Блетчли-Парк задачу по расшифровке сообщений, а нехватка машин «Осетр» на этом этапе войны означала, что они не смогут стать для Союзников серьезной проблемой. Тем не менее, Союзники быстро осознали, что в послевоенное время подобные технологии будут представлять серьезную угрозу, если попадут в плохие руки. Было необходимо захватить несколько неповрежденных экземпляров этих шифровальных аппаратов самим и воспрепятствовать в их получении потенциальному противнику.