Книга Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах - Виталий Дымарский

Работал Сергей Хрущев в КБ Владимира Николаевича Челомея, делал ракеты. Его статус как сына первого секретаря там мало кого интересовал. Приятели политикой не занимались, и для них он был просто Сергеем. Зато и после того, как Хрущев стал пенсионером, отношение к нему особо не поменялось.

«Элиты тогда не было, в школу я ходил здесь, в 110-ю. Но ходил пешком. А в Энергетический институт ездил до Бауманской на метро, потом на 37-м трамвае, вися на подножке. Один раз у меня часы пытались снять, но я отстоял. Когда висишь на подножке, одна рука же только свободна».

Сергей Хрущев в эфире «Эха Москвы»

Хрущеву докладывали еженедельно о том, что о нем говорят в стране, – какие поползли слухи, какие родились анекдоты и сплетни. И у него было строгое указание председателю КГБ – никакого позитива не предоставлять. К анекдотам про себя он относился спокойно, видимо, считая их частью жизни, но дома никогда не обсуждал.

«Понимаете, было по-разному. Когда написал Мандельштам свое стихотворение о Сталине, помните? „Его пальцы как черви“. Он кончил известно где.

А когда Хрущеву принесли четверостишие Пастернака, где было написано о каких-то там свиноподобных рожах, то он отложил его и ничем это не кончилось. Потому что другое время наступило».

Сергей Хрущев в эфире «Эха Москвы»

Сергей всегда любил отца и сам был у него любимым сыном, поэтому он и взялся писать о нем книги. Но с другой стороны, он всегда утверждает, что не существует беспристрастных и объективных историков – будь то сын или не сын. В любом исследовании есть две стороны: во-первых, факты, которые нужно приводить точно и проверять по архивам, чтобы не было сомнений. А во-вторых, есть личное заключение исследователя, выводимое из этих фактов, и вот оно всегда субъективно. И хотя сыновьи чувства мешают объективной оценке хрущевского периода, Сергей Хрущев старался писать и отрицательные вещи, удерживаясь от желания все это «подсластить». Хотя, конечно, у читателей всегда остаются подозрения, что сын об отце всю нелицеприятную правду рассказывать не станет.

В Америке знаменитая фамилия Сергею Хрущеву и помогает, и мешает. СССР и США были соперниками в борьбе за мировое влияние, поэтому там есть люди, которые относятся очень хорошо к Хрущеву, есть и такие, кто относится средне, а есть и те, кто его ненавидит. Так что и по работе, и вообще по жизни Сергей привык защищать имя отца. Но время идет, и все больше становится тех, кто просто не знает фамилию Хрущев.

«У меня мой хороший приятель – внук президента Эйзенхауэра, он тоже историк в Пенсильванском университете… Он говорит: „Двадцать лет назад, когда звоню в ресторан, называю фамилию, мне говорят: „Вы родственник?“ Сейчас звоню – говорят: „Произнесите по буквам“. Так что и тут так же. Двадцать лет назад значительно больше людей при слове „Хрущев“ задавали какой-то вопрос“».

Сергей Хрущев в эфире «Эха Москвы»

Отношение к Хрущеву в современной России лучше всего отражает черно-белый памятник работы Эрнста Неизвестного. Кто-то Хрущева восхваляет, а кто-то проклинает. Сторонники Сталина и сталинизма любовью к нему не пылают. Но и среди либеральной интеллигенции отношение к Хрущеву нельзя сказать что стопроцентно положительное. Сталинистам кажется, что он слишком далеко зашел. А либералам – что он слишком далеко не пошел: не пошел против самой системы, и все его реформы были только попыткой каким-то образом усовершенствовать эту систему, которая, как показывает исторический опыт, была обречена.

Но и те, и другие во многом основываются на сомнительных стереотипах и мифах. При Брежневе о Хрущеве вообще нельзя было говорить. А потом о нем и вовсе подзабыли, потому что он был не такой страшный, как Сталин. Поэтому толком ни о нем, ни о его реформах никто и не знает. А реформы не совершаются по книжке, их нельзя в один момент вводить или отменять, это бесконечный и во многом интуитивный процесс.

Хрущев действительно пытался сделать советскую систему эффективной. В 1957 году он создал совнархозы. К 1962 году понял, что нархозы имитируют Москву, и затеял реформу по увеличению власти хозяйственников на местах. Наибольшие результаты дал эксперимент Ивана Худенко, которому дали в управление три совхоза. Тот сократил количество работников в несколько раз, ввел новую систему управления и оплаты, в результате чего производство при прежних затратах выросло в семь раз. При Брежневе он умер в тюрьме, обвиняемый в нарушении социальных норм, поскольку уволил всех плохих работников, зато оставшиеся получали чуть ли не министерские зарплаты.

Хрущев подготовил и реформу Конституции, в которой предложил альтернативные выборы, поскольку традиционно был один общий кандидат от Коммунистической партии и блока с беспартийными. Для альтернативы он предлагал организовать вторую партию, например крестьянскую. Возможно, первым шагом на пути к этой идее было как раз разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные. Хрущев считал, что партийное руководство ставит нереальные цели, поскольку слабо разбирается в экономике, поэтому к власти должны приходить профессионалы. По этой же причине он ликвидировал сельские райкомы партии, а вместо них ввел сельскохозяйственные управления.

Когда Хрущева снимали, одной из претензий к нему было именно то, что в конце своей карьеры он пренебрегал партийным руководством, а больше обращался к профессионалам. Поэтому потом и появилась знаменитая статья Конституции о том, что партия навсегда остается руководящей и направляющей силой народа.

Самое главное, что осталось в истории после Хрущева – это, конечно, XX съезд КПСС и развенчание культа личности Сталина. Основных версий, зачем ему самому это было нужно, две: искреннее неприятие сталинизма и такая же искренняя попытка отойти от этих методов, или способ борьбы за власть.

«В политике не бывает „или“. Да, это был искренний порыв, потому что мой отец верил, что мы строим рай на земле – не будем говорить, как он называется. И он повторял все время, что нельзя жить в раю, окруженном колючей проволокой, что мы должны эту проволоку разорвать, что мы должны выпустить людей. И здесь было у него, может быть, такое, внутреннее, знаете, как бы…

Я сравню это с религиозным чувством, хотя он был неверующим. Что мы должны покаяться. Мы должны покаяться перед людьми о всех наших грехах. Он говорил: «Все мы виноваты, и потом решат, что с нами делать, и мы продолжим движение дальше к светлому будущему». Это первое. И он говорил, что «если мы сегодня не скажем людям правду, но выпустим их из лагерей, потому что нельзя их там, людей, держать бесконечно, то с нас спросят, и нам уже поздно будет оправдываться.

Мы должны быть во главе этого процесса и им управлять». Естественно, это было и то, и другое».

Сергей Хрущев в эфире «Эха Москвы»

Но частью того же хрущевского десятилетия являются и Новочеркасск, и события в Венгрии. Всякая власть жестка. И если говорить о Будапеште, то это очень сложный вопрос. Там убивали сторонников Советского Союза, и решение надо было принимать не просто о том, вмешаться или не вмешаться в происходящее, а предать их или защитить. С другой стороны, это была, конечно, революция, то есть там было очень много искренних людей, которые отстаивали собственную свободу.