Книга Второе предупреждение. Неполадки в русском доме - Сергей Кара-Мурза

Такую концепцию отстаивает, например, Аграрная партия России. М.И. Лапшин сказал на съезде в 2000 г.: «Рецидивы баррикадного сознания всем нам нужно скорее преодолевать. У нас сегодня один общий противник: разруха и развал, и именно с ним крестьянству и власти нужно сообща, засучив рукава, вместе бороться».

АПР перешла на риторику, которая отрицает конфликт интересов в России и вообще утратила социальное измерение. Противник — разруха! Как будто это не социальное явление, не результат конкретных решений и действий, а какое-то стихийное бедствие. Не может же политическая партия не понимать, что разруха создана действиями определенных сил, она им нужна, она позволила кое-кому составить огромные состояния и поэтому вовсе не является «общим» противником.

Таким же врагом-призраком выглядит в программе В.В.Путина бедность, с которой надо вести общенародную борьбу. Эта доктрина стала выражением того расщепления сознания, каким отмечено мышление политической элиты. Ведь бедность половины населения в нынешней РФ — это не наследие прошлого. Она есть следствие обеднения и буквально «создана» в ходе реформы. Известны социальные механизмы, посредством которых она создавалась и политические решения, которые запустили эти механизмы — приватизация земли, промышленности и части социальной сферы, изменение характера распределения богатства (прежде всего доходов), ценообразование, налоговая политика и т.д. В этом суть экономической реформы, и если эта суть не меняется, то она непрерывно воспроизводит бедность. Поэтому «борьба с бедностью» несовместима с «неизменностью курса реформ».

Очевидно, что создать огромные состояния и целый слой богатых людей в условиях глубокого спада производства можно только посредством изъятия у большинства населения значительной доли получаемых им в прошлом благ, что и стало причиной обеднения. Это и служит объективным основанием социального конфликта — независимо от степени его осознания участниками. Следовательно, борьба с бедностью предполагает неизбежное изъятие значительной части богатства у разбогатевшего меньшинства. Есть ли признаки готовности политической верхушки хотя бы к диалогу по этой проблеме? Нет, до сих пор никаких признаков не возникло.

Нет даже признаков того, что само государство готово возместить гражданам изъятие у них сбережений, хранившихся в государственном Сбербанке с государственными гарантиями. А ведь сумма эта колоссальна, и ее потеря населением стала важной причиной обеднения. В.В.Путин в телефонном разговоре с народом в декабре 2003 г. сказал: «Общий объем долга перед населением — я хочу обратить на это ваше внимание — 11,5 триллиона рублей… Теперь хочу обратить ваше внимание на темпы и объемы этих выплат… В 2003 — 20 миллиардов, а в 2004 мы запланировали 25 миллиардов рублей…».

Гражданам сообщается, как о большом одолжении, что в 2004 г. государство вернет им 25 млрд. руб. — 1/420 от суммы долга. Одну четырехсотую! Это значит, что возвращение долга (даже без процентов!) рассчитано на 420 лет — если цены на нефть будут держаться на нынешнем высоком уровне. Какое уж тут гражданское общество…

* * *

Чем же может быть полезен обществу в этих условиях интеллектуальный журнал? Может ли в принципе быть что-то полезным обществу в целом в условиях, когда оно расколото глубокими противоречиями — или такой журнал может быть только инструментом какой-то одной «партии»?

На мой взгляд, в ходе перестройки и реформы были допущены действия, которые нанесли сильнейшие удары именно по обществу в целом. Хотя в краткосрочной перспективе они и дали преимущества каким-то небольшим или даже маргинальным социальным группам, эти преимущества сопровождались столь глубокой деградацией самой «среды обитания», что и господствующее меньшинство оказывается беззащитным перед возникающими угрозами (а некоторые угрозы даже наиболее опасны как раз для этого меньшинства).

С другой стороны, ни в какой части общества конфликт не дозрел до такого состояния, чтобы она была готова запустить самоубийственные процессы и, обняв врага, броситься с ним в пропасть. Таким образом, пока что в обществе существует общий интерес — не допустить развития конфликтов до перехода пороговых критических точек, за которыми начинается лавинообразный процесс. Для этого требуется «починка сознания» — как массового, так и в политически активной части населения, прежде всего в политической элите. Это — именно в общих интересах. Только решив эту задачу, политики смогут овладеть объектом своей деятельности — трезво представлять себе «карту противоречий» и структуру стоящих за ними социальных сил. Лишь в этом случае возможна реалистичная и рациональная постановка целей, учет непреодолимых ограничений, расчет сил и средств, выбор оптимальной альтернативы.

Сегодня главное дело интеллектуального журнала — не ведение боевых действий, а создание того пространства, в котором боевые действия любой политической силы будут поставлены под контроль разума, будут планироваться на языке рациональных понятий и логики и освободятся от той «воли к смерти», которой были проникнуты действия реформаторов в период ельцинизма.

Злая любовь к власти

Поэт Осип Мандельштам сказал: «Власть отвратительна, как руки брадобрея». И эта вычурная метафора во время перестройки была принята нашей демократической интеллигенцией чуть ли не как откровение. Ее бубнят, как припев, в ходе антигосударственной кампании вот уже почти двадцать лет.

Что за люди! Сами побриться не способны, а руки брадобрея им отвратительны. Власть ненавидят, но так и льнут к ней, пытаются в нее пролезть, всегда ею недовольны — а попади во власть, ни одного простейшего вопроса не могут не то что решить, а и сформулировать. Все шиворот-навыворот, сплошные обиды и расколы, даже воровать толком не годятся, все на нервах, с надрывом.

Исходя из этой мазохистской установки, наши просвещенные либералы ненавидели типичного русского человека, «в глубине души которого пульсирует ментальность раба» (эта чеканная фраза одного академика обошла западную прессу). Ненавидели, потому что казалась непонятной и страшной типичная для наших людей любовь к власти. Именно любовь — при одновременной неприязни, страхе или даже презрении. Чувство, неподвластное логике и расчету, но в глубине своей разумное, целостное.

Конечно, при наличии такого чувства трудно ожидать возникновения гражданского общества, для которого власть — всего лишь «ночной сторож». Кто же любит сторожа! Его можно ценить, быть с ним вежливым, но в отношениях со сторожем или даже с «менеджером на контракте» любовь неуместна, ее там некуда всунуть. Возмущало наших рациональных демократов и то, что у нас любовь к одному царю, генсеку или президенту легко переносилась на следующего — даже если этот следующий свергал предыдущего. Давились на Ходынке от любви к царю, носили на руках Керенского, строили мавзолей Ленину… И ничуть не изменились в эпоху компьютеров и Интернета — аплодировали Горбачеву, орали от восторга при виде Ельцина, ужасно симпатичным считают Путина. Любят, и все тут.

Но самое противное для нашей ученой братии то, что музыку этой любви невозможно алгеброй поверить — эта любовь у нас иссякает непредвиденно, моментально и необратимо. Политологи, прогнозы, рейтинги — все летит кувырком. Какой уж тут фондовый рынок и инвестиционный климат. Даже объясниться субъекты власти и бизнеса не могут. Власть криком кричит инвесторам: вкладывайте в РФ деньги, я вас люблю и все вам позволю. Но ведь дело-то не в этом. Инвесторы боятся не того, что власть их разлюбит, а того, что «народные массы» разлюбят власть — и она сразу испарится и не сможет их защитить. Богатые живут в невыносимом стрессе, в глубине их души пульсирует один вопрос — пора или не пора выводить активы на Запад?