Книга Оборотень - Александр Трапезников

— Такую же торжественную, только не помню, о чем там шла речь. Так вот, из тех «тамплиеров» я сохранил приятельские отношения лишь с тремя: с Карпатовым, Юнговым и Шелешевым. Но можно разыскать и других. Хотя, думаю, что это напрасно. Вероятнее всего, шрам на фотографии — случайность.

— Кто знает… Если на ней все же запечатлен кто-то из вас, то красная стрелка, нацеленная в сердце, означает одно: смерть, — с этим словом, произнесенным шепотом, в комнате наступила тишина, и словно бы чья-то тень легла на фотографию, от которой исходило какое-то зловещее излучение.

Тероян перевернул ее изображением вниз.

— Ерунда, — произнес он. — Ты забываешь, что я встретился с тобой гораздо позже, чем в сумочке Серого появилась эта фотография. Что он мог знать о ком-то из нас? Хотя… Юнгов живет неподалеку. С Шелешевым они из одного мира. А Карпатов? Поводов для мести полковнику МУРа найдется достаточно.

— Вот именно, — подтвердила Глория. — И неизвестно, где ты мог перейти сатанистам дорогу.

— Ладно, не будем ломать голову, — сказал Тим, собирая вещи в сумочку. — Пойдем лучше завтракать.

Но и за завтраком они продолжали обсуждать эту тему, позабыв даже о закипевшем кофейнике. Глория сняла его с плиты и как-то грустно произнесла:

— Ты все же счастливее меня. Шрам — это память о детстве, и ты можешь всегда уйти в прошлое. А что у меня? Где мои игры, когда я была маленькой? Я даже не знаю, под какой звездой родилась… И какие у меня были друзья?

— Все вернется, Глория, — мягко сказал Тим. — Мы близки к цели, ты вспомнишь все. И радости, и печали. Я чувствую, что мы ходим совсем рядом с тем, кто лишил тебя памяти.

— Я знаю. Я сама это чувствую. Он где-то неподалеку, следит за мной, наблюдает. Мне даже кажется, что вот и сейчас, в эту минуту, он сидит вместе с нами, за столом.

Тим взял ее руку и коснулся губами.

— Если это так, то мы не нальем ему кофе, — и он толкнул кого-то невидимого локтем. — А ну брысь! Брысь, тебе говорят, нечисть!

Глория улыбнулась, а глаза ее вновь наполнились синим цветом.

— Но может быть, если бы со мной не случилось подобного, я бы не встретила тебя? Значит, я должна быть ему благодарна? Хоть немного.

— Нас свела судьба, — произнес Тим. Помолчав, он рассказал ей о своем видении на пустынной дороге, когда чуть не разбился насмерть, и которое предшествовало встрече с Глорией.

— Как странно, — задумчиво сказала она. — Я верю, что тебя спасла сама Богородица.

— И ты, — добавил Тим. — Твой облик двигался мне навстречу, твоя душа, отделившаяся от тела. Уже тогда ты прошла сквозь мое сердце. Не знаю, может быть, нам еще о многом предстоит пожалеть, испытать горечь утрат, но мир без тебя сейчас мне кажется приютом сумасшедших. Только с тобой я ощущаю смысл жизни. И я перегрызу горло тому, кто попробует нас разлучить.

— А я помогу тебе в этом, — тихо ответила Глория. Она присела рядом с ним, склонив голову на плечо, и тот, невидимый, словно почувствовав свое бессилие перед ними, исчез. Еще никому не удавалось одолеть любовь. Некоторое время спустя Тим, вспомнив о чем-то, спросил:

— Так кто же все-таки такой этот таинственный Юра, прогуливавшийся с тобой по московским улицам? — а сам подумал: «Уж не Гуркин ли?» Почему-то эта мысль не оставляла его в покое. Он помнил, как пристально смотрела на него Глория, словно пытаясь узнать. — Тот журналист в Думе тебе никого не напоминает? Юрий Гуркин.

Тень тревоги мелькнула по лицу Глории, она покачала головой, раздумывая.

— И да, и нет. Я не уверена, что это был он. Иногда мне кажется, что стоит мне отодвинуть какой-то темный занавес, и я узнаю его, но рука мне не повинуется. Кто-то удерживает ее. Может быть, именно мой спутник — Юрий. У него две маски, одна — для дневного света, другая — ночью. И нет лица.

— Еще один оборотень, — проворчал Тим. — Сколько же их развелось в Белокаменной? Пора проводить отстрел. Их преимущество не в том, что они сильнее, а быстрее. Мы медлим, встречаясь с ними, чего-то ждем, а они постоянно меняют свой облик, приспосабливаются к нашему зрению. Проходит время, и мы принимаем их за своих. И получаем удар за ударом.

— Как же с ними бороться?

— Как? — переспросил Тим. — Я думаю, что кроме Слова Божьего в руках должен быть и меч. Разящий беспощадно. Иначе оборотни расползутся по всей России. Впрочем, это почти и произошло. Тут в колокол надо звонить, в набат бить, собирая людей.

Словно в ответ на его слова, резко, встревожено зазвонил телефон. Тероян снял трубку.

— Привет, я уже в редакции, — услышал он голос Юнгова. Торопливо, в несвойственной ему манере тот продолжил: — У меня серьезные новости. Целых три. Я знаю, ты не смотришь телевизор, поэтому сообщаю: вчера, в подъезде своего дома двумя выстрелами в упор убит депутат Думы Марзонов. Заказное убийство, никаких сомнений.

— Хашиги, — выдохнул из себя Тероян.

— Возможно, — сухо отозвался Юнгов. — Второе. Утром я ехал на работу и свернул к харчевне. Не ради любопытства, а потому что видел пожарные машины. Так вот, постоялый двор со всеми постройками сгорел дотла. Я потолкался среди зевак, расспросил. Огонь начался часов в шесть, есть предположение, что взорвались баллоны с газом. Найден всего один обгоревший труп. А где остальные? Тебе не кажется это странным? Муж, жена, трое «поросей», по крайней мере должно быть пятеро.

— Труп мужчины или женщины? — спросил Тероян. Он почему-то подумал: а не сам ли Алекс поджег дом и бежал, закрыв женщину? У него могли быть на то свои причины. Возможно, именно он — Квазимодо? Тогда это великий хитрец, обманувший и Шелешева, и всех остальных.

— Неизвестно, — ответил Юнгов. — Я экспертизу не проводил. Да и вряд ли она сможет определить. И вот еще что: местные жители рассказывали мне, что ночью на старом кладбище шел настоящий бой. Не ты ли принимал в нем участие?

— Я спал.

— Врешь. По голосу чувствую.

— Ну ладно, расскажу при встрече. А третья новость?

— Третья… — последовала заминка. — Не знаю, что и подумать. В общем, мне звонил… да, нет — бред, конечно… Мне звонил Квазимодо.

— Кто-кто? — Тероян задержал дыхание.

— Понимаю, ты сочтешь меня сумасшедшим. Но человек, позвонивший мне, так и сказал. Причем каким-то замогильным голосом. Может быть, чья-то шутка? Самое глупое, что он произнес и вторую фразу. Будто Квазимодо — это я сам. Каково? Может быть, сейчас так развлекаются телефонные хулиганы?

— Нет, Жора, — помолчав, ответил Тероян. — Мне также звонил этот человек. И сказал то же самое. Он ходит где-то рядом с нами. И, похоже, знает о нас достаточно много.

— Что будем делать?

— Ждать. У него сдают нервы. Очень скоро он проявит себя.

— Как бы поздно не было, — проворчал Юнгов. — Все, отбой, держи меня в курсе.